Моя любимая Эми. История о том, как я дважды потеряла свою дочь - Дженис Уайнхаус

переступила черту обратимости своих привычек.

Я старалась держаться ради Эми, но голоса в голове поедали меня. Родители не могут жить, не обвиняя себя в проблемах зависимых детей. Но я не позволила себе углубляться в размышления о том, что я могла бы сделать иначе. Всю нашу совместную жизнь я изо всех сил старалась поступать правильно, выжимала все соки из имевшихся возможностей. Но с тех пор я постоянно спрашиваю себя: а что я могла бы сделать иначе? Пойми я раньше – что произошло бы? В какой момент жизни Эми случился этот роковой перелом? Могла ли я ему помешать? Я по-прежнему задумываюсь об этом и не нахожу ответов.

Правда в том, что ответов – огромное количество. Я очень старалась не брать всю вину на себя, потому что это нерационально и непродуктивно. Мне потребовалось много лет, чтобы прекратить винить себя, склероз, Блейка или еще кого-то в трагедии Эми. Ее жизнь была не обычной – на Эми давили со всех сторон. Я думаю, нечто подобное случилось бы с ней и без славы. В конце концов, Эми с самого начала шла по иному пути. Зависимость разрушает тысячи жизней простых людей и семей каждый день, и это всегда случается из-за целого комплекса причин.

Председатель Universal Music Люсьен Грэйндж пригласил Эми для обсуждения ее появления на «Грэмми». На кону была ее карьера, но мне казалось, что даже такое событие не остановит падения Эми. Митчелл привез ее на встречу. Она опоздала, но без отца и вовсе бы туда не пришла. Люсьен умел произвести впечатление. Он сказал все прямо: либо она идет лечиться, либо он запрещает ей работать. Он уже отменил одно выступление в Каннах 24 января, потому что подозревал, что Эми опозорится. Рядом с ней были хорошие люди, вроде нас, которые верили в нее, и мы были очень благодарны за вмешательство компании.

Над Эми висел серьезный шанс уголовного наказания за курение крэка. Выстраивать защиту было бы сложно, ведь у The Sun имелись все доказательства. Мы не знали, с чем разбираться сначала, но лично я, не будучи замешана в ее карьерных делах, считала важным продолжать поддерживать ее в отказе от наркотиков. Если этого не произойдет, то все остальное потеряет смысл.

В день встречи с Люсьеном Грэйнджем Эми поступила в госпиталь Капио Найтингейл, едва не передумав по пути. Я сомневалась, что лечение продлится долго, но теперь я придерживалась теории маленьких шагов – и это был один из них. Вот бы она вес набрала, думала я. Окрепшее тело пригодится для борьбы с зависимостями.

В больнице Эми снова попала под надзор доктора Мариоса Пьеридеса. Первые два дня она просто спала, плюс к ней почти не пускали посетителей. Еще через три дня ее перевезли в Лондонскую клинику в Восточном Лондоне для регидратационной терапии, потому что ее постоянно рвало. Я на секунду встретилась с Эми, когда ее перевозили. Врачи решили, что бросать наркотики ей нужно резко, и она тяжело это перенесла. Поэтому настроения разговаривать у нее не было. Ломка – один из самых неприятных этапов отказа от наркотиков. Эми испытала все ее аспекты – начиная с простуды и заканчивая слабостью, диареей и болями в животе. Но я видела просвет в ее сознании. Впервые за долгое время она действительно хотела вылечиться.

Через пару дней в Капио Найтингейл пронесли наркотики, спрятав их в плюшевом мишке. Из-за ситуации с фотографиями или нет, но ее менеджмент решил отложить драг-тест для визы в США еще на неделю – шум бы улегся, а шансы Эми возросли. В итоге посольство США отказало ей во въезде, потому что в ее крови был обнаружен крэк-кокаин. Два шага вперед, один назад.

Эми расстроилась. Она очень хотела поехать в США. «Грэмми» была важной церемонией, и я могла понять ее печаль. Но в душе я обрадовалась отказу. Дело не только в путешествии и выступлении – я боялась, что в ее состоянии она просто не справится с таким давлением. Я видела маленькую девочку, попавшую в когти обстоятельств и не способную себя контролировать.

Именно Рэй придумал альтернативный план. Теперь не Эми ехала на «Грэмми» – это «Грэмми» ехала к Эми. Впервые в истории Эми должна была выступить через телемост из Riverside Studios в Хаммерсмите, на западе Лондона. Однако Рэй предупредил ее, что если она употребит что-то перед выступлением, то все тут же отменят.

10 февраля, чтобы совпасть по времени с Лос-Анджелесом, наше шоу в Лондоне началось в 23:30, и примерно в 20:00 нас с Тони забрали из Барнета. Я и забыла, когда в последний раз была так рада видеть Эми – в больнице она явно похорошела. Я молилась, чтобы лечение продолжилось. Возможно, благодаря молодости Эми могла сегодня выглядеть как труп, а завтра светиться, заставляя нас всех верить в светлое будущее.

Осознание происходящего еще не настигло меня, но я уже безумно нервничала. Хоть и выступать в Лондоне Эми вынудили обстоятельства, это очень много значило для нашей семьи. Все, кто мог, приехали поддержать ее в это важное для карьеры и лечения время, чему я была безмерно рада.

Я почувствовала наэлектризованность воздуха, как только вошла в зал. Сцена была украшена под клуб – большие бордовые шторы на фоне, сценическая подсветка и красивые торшеры вокруг. Когда я зашла за кулисы, техники настраивали микрофоны. Я глубоко вздохнула. Ощущения были нереальными. Несмотря на сложные несколько месяцев, что-то во мне ожило, и я убедилась в этом, увидев Эми.

Эми выглядела невероятно свежей. Она набрала немного веса, и ее прекрасные глаза вновь заблестели. С ней была медсестра – было ясно, что Эми ничего не употребляла. Она немного выпила, но это было меньшим из зол. Это была Эми, которую я не видела очень давно: не только здоровая, но и полная трезвого энтузиазма. Даже сегодня воспоминания о том вечере делают меня счастливой.

Наконец пошли награды. Первой Эми выиграла награду как лучший новый исполнитель. Затем – «Лучший поп-вокальный альбом» за Back To Black, «Лучший женский поп-вокал» и «Лучшая песня года» за «Rehab». Эми начала выступать примерно к трем часам ночи. Зал гудел – действительно гудел. Никогда прежде я не видела, чтобы на ее выступлениях меж рядов ходили такие искры.

Часть выступления Эми пела для приглашенных гостей, а вторую часть – для прямой трансляции. Она начала с «Addicted», а через какое-то время приостановилась, чтобы ее со сцены представил актер Кьюба Гудинг – младший, бывший в то время в Лондоне. Она спела «You Know I’m No Good», перетекшую в «Rehab», смеясь и танцуя на протяжении обеих песен. «Это потрясающе! – подумала я. – Она все преодолеет, я уверена».

После этого выступления на сцену вышли Тони Беннетт и соул-певица Натали Коул, чтобы объявить номинантов на «Лучшую песню года». Дело было не только в том, что Беннетт был кумиром Эми с самого детства, но и в том, что ей предстояло выстоять против таких вокалисток, как Рианна и Бейонсе. Когда было объявлено, что Эми победила с песней «Rehab», время остановилось.

Немногое в жизни оставляло Эми безмолвной, но она стояла на сцене как парализованная. Я светилась от счастья, аплодировала и смотрела на ее лицо – она не сразу поняла, что произошло. Зал взорвался. Все вокруг меня стали скандировать: «Эми! Эми! Эми!» Митчелл бросился на сцену, чтобы обнять ее, и я двинулась следом, поднявшись с помощью ребят из группы. Она подошла и обняла меня. Это объятие было таким… в нем было столько всего, что никто не смог бы этого понять.

«Я люблю тебя, мам», – сказала