Мессия Дюны - Фрэнк Герберт

Толпа проплыла вместе с ним через высокие металлические двери в огромный зал — мрачное, угрюмое помещение с мерцающими высоко над головой огнями. В дальнем конце находился ярко освещенный алтарь. За алтарем был виден обманчиво простой экран из черного дерева, украшенный рисунками из мифологии Свободных. Скрытые огни создавали эффект радуги. Ученики в семь рядов стояли ниже этого спектрального занавеса: черные рясы, белые лица, открывающиеся в унисон рты…

Пол смотрел на окружающих его пилигримов. Неожиданно он почувствовал к ним зависть. Они верили в правду, которую получат здесь, а он — нет. Ему показалось, что они получат здесь нечто такое, в чем ему самому отказано, что-то чудесное и исцеляющее.

Он старался протиснуться поближе к алтарю, но кто-то остановил его, взяв за руку. Пол оглянулся и увидел лицо старика Свободного синие-в-синем глаза под нависшими бровями, а в них узнавание. В мозгу Пола вспыхнуло имя — Радир, его товарищ по дням съетча.

Пол знал, что окруженный толпой, он абсолютно беззащитен, если Радир действует вместе с заговорщиками и планирует насилие.

Старик протиснулся ближе, держа одну руку под платьем — несомненно, сжимая рукоять крисножа. Пол приготовился отразить нападение, но старик прошептал:

— Мы пойдем с остальными.

Это была условная фраза проводника. Пол кивнул.

Радир повернулся и посмотрел на алтарь.

— Она идет с востока, — пели ученики, — и солнце стоит у нее за спиной. Ей все открыто. В блеске света ее взгляд ничего не пропустит: ни тьму, ни свет.

Стонущий звук музыкального инструмента заглушил пение и сам растворился в тишине. Толпа продвинулась вперед еще на несколько метров. Все сплотились в одну монолитную массу, окутанную удушливым воздухом, тяжелым от дыхания множества людей и запаха спайса.

— Шаи-Хулуд пишет на чистом песке! — вскричали ученики.

Пол почувствовал, что у него, как и у всех окружающих, перехватывает дыхание. Из-за сверкающей двери негромко вступил женский хор: «Алия… Алия… Алия…» Пение становилось все громче и громче и вдруг неожиданно оборвалось.

Снова послышались негромкие голоса:

Она снимет все бури,

Ее взгляд убивает наших врагов

И карает неверующих.

От вершин Туско,

Где начинается рассвет

И откуда бежит чистая вода,

Видна ее тень.

В сверкающем летнем зное

Она служит нам хлебом и молоком -

Холодным, ароматным от спайса.

Глаза ее расплавляют наших врагов,

Карают наших угнетателей

И проникают во все тайны.

Она — Алия… Алия… Алия…

Голоса смолкли, постепенно замирая.

Пол почувствовал отвращение. «Что мы делаем? спросил он себя. — Алия — ребенок-колдунья, но она становится старше. Становится старше, значит, становится злее».

Атмосфера храма терзала его душу. Он стоял, объединенный с толпой своей личной виной, которую никогда не сможет искупить. Огромность Вселенной за пределами храма заполнила его сознание. Как гложет один человек, один ритуал связать эту огромность в единый узел?

Пол вздрогнул.

Вселенная противостояла ему на каждом шагу. Она избегала его хватки, принимала бесчисленные формы, чтобы обмануть его. И эта Вселенная никогда не согласится с формой, которую он придает ей.

Шелест пробежал по залу.

Из тьмы за сверкающей радугой появилась Алия. На ней было желтое платье с зеленой оторочкой — цвета Атридесов. Желтый — солнечный свет, зеленый — смерть, производящая жизнь. Пол неожиданно почувствовал, что Алия появилась только ради него. Она была его сестрой. Он знал ее ритуал и его происхождение, но он никогда раньше не стоял в толпе пилигримов, глядя на нее их глазами. И теперь, в этом загадочном месте, он понял, что она часть противостоящей ему Вселенной.

Ученики принесли ей золотую чашку. Алия приняла ее.

Частью своего сознания Пол знал, что в чаше неизменный меланж, слабый яд, усилитель пророческих способностей.

Глядя на чашу, Алия заговорила. Голос ее ласкал слух, от него распускалась душа.

— Вначале мы были пусты, — произнесла она.

— В нас не было знания, — подхватил хор.

— Мы не знали о Власти, живущей в любом месте, — говорила Алия.

— И в любом Времени, — пел хор.

— Это — Власть, — возвестила Алия, слегка приподняв чашу.

— Она приносит нам Радость, — ликовал хор.

«И уничтожение», — подумал Пол.

— Она пробуждает душу, — говорила Алия.

— И рассеивает все сомнения, — пел хор.

— В миру мы гибнем, — жаловалась Алия.

— Во Власти мы живем вечно, — утешал хор.

Алия поднесла чашу к губам и отпила.

К своему удивлению, Пол почувствовал, что затаил дыхание, как самый последний пилигрим в толпе. Хотя он по собственному опыту знал, что испытывает Алия, тау захватило его в свои сети. Он вспомнил, как яд проникает в тело. Память оживила мгновение, когда сознание становится пылинкой, изменяющей яд. Он снова пережил пробуждение в мире, где нет Времени, где возможно все. Он знал, что испытывает Алия, но понял, что это совсем не то; он не понимал ее чувств сейчас и не знал, как это происходит с ней. Загадка слепила ему глаза.

Алия задрожала и опустилась на колени.

Пол перевел дух вместе с освободившимися пилигримами. Завеса частично начала подниматься. Поглощенный видением, он забыл, что видение принадлежит тем, кто в пути, кто еще придет. В видении проходишь от несуществующей случайности. Томишься по абсолютам, которых нет.

Но при этом теряешь настоящее.

Алия качалась под действием измененного спайса.

Пол чувствовал, как с ним говорит нечто трансцендентальное: «Смотри! Видишь, на что ты не обращал внимания?» В это мгновение ему показалось, что через глаза других он видит ритм этого места, который не смог бы воспроизвести ни один художник или поэт. Жизнь и красота, сверкающий свет поглощал стремление к власти.

Алия заговорила. Ее усиленный голос гремел в храме.

— Сверкающая ночь! — воскликнула она.

Стон пронесся по толпе пилигримов. — Ничто не может скрыться в такой ночи! Что за свет во тьме? На нем невозможно остановить взгляд. Никакие слова не опишут его. — Голос ее стихал. — Остается пропасть. Она чревата всем будущим. Ах, какая нежная ярость!

Пол почувствовал, что ждет от сестры какого-то особого сигнала, тайного знака. Это могло быть действие или слово, какое-нибудь колдовство, мистический процесс, что-то стремящееся наружу изнутри, что придется ему впору, подойдет, как стрела к космическому луку. Ожидание этого дрожало в его сознании, как шарик ртути.

— Будет печаль, — продолжала Алия. — Напоминаю вам, что все сущее есть лишь начало, великое начало. Ждут миры, которые предстоит завоевать. Вы смеетесь над прошлым, а я говорю вам сейчас: внутри всех различий лежит единство.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});