Heartstream. Поток эмоций - Поллок Том

Затем внезапно она замедляется. Ее челюсти сжимаются, и она издает сдавленный звук: нечто среднее между смехом и всхлипом. Она бросает телефон себе на колени.

— Я знала. Я знала, это была она.

То, каким тоном было сказано «она», не оставляло никаких сомнений.

— Мама была Безумным Шляпником, — говорю я.

— Конечно, — она тяжело выдыхает. — И, судя по всему, она не оставила каких-то убедительных доказательств. Вряд ли ты дашь показания против нее, правда?

— Она… она была моей матерью.

Нижняя часть ее лица скривилась в улыбке, но выше скул выражение неизменно.

— Досадно, — она дергает жилет с бомбой. — Не думаю, что с моей репутацией я могу рассчитывать на роль свидетеля, даже если переоденусь и буду выглядеть соответствующе.

Она вводит несколько букв в телефон, выпускает его из рук, и устройство скользит к моим ногам по плитке.

— Вот, — говорит она. — Хочешь знать, что твоя мама сделала со мной? Какой она была на самом деле? Прочитай это.

Со смутной тревогой я поднимаю телефон. Она ввела Кэтрин Канчук в строку поиска электронной почты. «87 результатов», — гордо заявляет приложение. Я бегло просматриваю одно из них.

От: Халахоло, Карен

Кому: Смит, Бенджамин П.

Отправлено: 31.03.2024

Бен, надеюсь, ты чувствуешь себя лучше. Пока тебя не было, мне пришлось выписать рецепт одной пациентке, Кэтрин Канчук. И я вспомнила, что она тут уже довольно давно. Не пора ли пересмотреть ее диагноз?

И ответ:

Карен, она под наблюдением. В ее карте ошибка, оставь это мне. Спасибо за бдительность.

Б.

Кажется, Карен действительно оставила это нашему дорогому доктору Смиту, так как она никогда больше не спрашивала об этом. Я листаю дальше.

От: Фицджеральд, Майкл

Кому: Смит, Бенджамин П.

Отправлено: 01.12.2024

Привет, Бен, сегодня утром во время консультации один из моих пациентов (Александр Чариотис — см. вложение) заявил, что разговаривал с Кэтрин Канчук, которая, если не ошибаюсь, твоя пациентка. Судя по всему, она постоянно повторяет, что ее удерживают здесь насильно в течение многих лет?

Я проверил ее досье, и оказалось, что она самостоятельно обратилась сюда три недели назад! Во всяком случае, просто решил поделиться с тобой.

Майк, приветствую. У К. К. особый случай: острые психотические эпизоды.

Благодарю тебя за письмо. Уточню у медсестер, подходит ли ей дозировка лекарств.

С уважением,

Бен

Самостоятельно обратилась три недели назад? Но письмо Карен отправлено на восемь месяцев раньше письма Майкла Фицджеральда. Потом я вспоминаю фотку с членом и почти поэтическую угрозу Безумного Шляпника.

Наше соглашение. Сохраняйте спокойствие. Советую следовать сценарию.

— Он подделывал медицинскую карту. Он постоянно исправлял ее, чтобы дата пересмотра диагноза так и не наступила.

Должно быть, я пробормотала это достаточно громко, чтобы Полли услышала, потому что она фыркнула.

— О, скорее всего, так. Но это было единственной его работой все то время, пока я была там. Бог знает, как этот человек получил медицинскую лицензию. Возможно, ее он тоже подделал.

— Но… но… — мне хочется возразить. Это слишком ужасно. Мой мозг хочет опровергнуть это, найти причину, по которой этого не могло быть. Но, листая восемьдесят семь писем с именем Кэтрин Канчук, я снова и снова вижу одну и ту же историю: люди обращали внимание на случай женщины, которая теперь грустно улыбается мне в своем жилете с бомбой, а доктор Бенджамин П. Смит мягко обводил их вокруг пальца и обвинял во всем канцелярские ошибки и компьютерные сбои, а затем глубже запихивал ее в бюрократические сорняки.

На протяжении семнадцати лет.

— Где они держали тебя?

Полли всматривается в узкое окно. Грязный серый рассвет просачивается сквозь паутину.

— Взгляни сама, — предлагает она. — Наш Бен всегда вставал рано. Я уверена, он уже на работе.

Я закрываю электронные письма и открываю карту. В самом деле, счастливая голубая точка светится на большом здании в Примроуз-Хилл, которое, как подсказывает мне шильдик гугл, является крылом стационара психиатрической клиники Granby Hall.

— Но он… он не мог, — я говорю это, потому что хочу, чтобы это было правдой, а не потому, что я в это верю.

— Почему? — спрашивает Полли. — Он был моим доктором. Он вел мою карту. В ней говорилось, что я психически больна. Если в твоей карте написано, что ты психически больна, зачем кому-то тебя слушать?

Она поджала губы, будто обдумывая.

— Серьезно, независимо от того, насколько умные системы пытаются разработать люди, все зависит от того, кому ты доверяешь. Должна сказать, много раз мне самой хотелось поверить ему. Хотя я знала, что он делает со мной, но у него же был белый халат и стетоскоп… — она поморщилась. — На самом деле джемпер для гольфа и никотиновые зубы, но ты понимаешь, о чем я. Он был экспертом и говорил, что я сошла с ума. Кто я такая, чтобы спорить?

— Но… другие, в больнице, они должны были…

— Они заметили. Ты же видишь, они спрашивали. Но им было достаточно отговорок. Занятые люди, самого высокого мнения о своем коллеге. Когда находишься там довольно долго, они проверяют тебя раз в полгода, этого времени достаточно, чтобы забыть о тебе, если нет причин помнить.

Такое чувство, будто острые как иглы сосульки одна за другой впиваются мне в позвоночник.

— Мама украла откровенную фотографию психиатра и шантажировала его, чтобы он держал тебя в психиатрической больнице.

— Выходит так.

— Почему?

Впервые с момента нашего знакомства улыбка Полли становится мерзкой.

— Ну, наверное, потому, что она была очень решительной женщиной, не так ли?

Я спрашивала о другом, и она это знает. Она придвигается ко мне, сидя на полу, и ее лицо оказывается в нескольких дюймах от моего. От нее все еще пахнет чаем.

— Думаешь, он был прав? Думаешь, я сумасшедшая?

Все, что я могу сделать, — выдержать ее немигающий взгляд.

— А ты как считаешь? — отвечаю я вопросом на вопрос.

Она издает восторженный лающий смех:

— Ха! Ты сейчас говоришь совсем как он! Ты когда-нибудь думала о карьере мозгоправа, Эми? Зачем отвечать, когда можно спросить в ответ.

— Но ты сама как считаешь? — настаиваю я, потому что маленький зеленый огонек мигает довольно близко, и если я закрою глаза, то увижу, как он отражается от кончика моего носа, и сейчас мне очень важно узнать, что думает о своем психическом состоянии женщина с бомбой.

— Интересный вопрос. Думаю, согласно статистике, я должна быть сумасшедшей. Забавный момент: психиатрические больницы немного похожи на тюрьмы, — если окажешься там случайно, место всегда найдет способ тебя «вписать». То же самое с психушкой: ты взаперти, ешь пластиковую еду и странные лекарства, и единственные люди, с которыми ты можешь поговорить, — либо больные, либо врачи, которые, наверное, не лучше. Я скажу тебе, что самое худшее — консультации. Они заставляют тебя снова и снова погружаться в свои мысли, пока самые банальные из них не начинают выглядеть ненормально. Знаешь, если долго смотреть на слово, оно начинает выглядеть странно, как будто написано с ошибкой? Тут то же самое, но по отношению ко всему твоему мозгу, — она делает глубокий вдох. — Я просто хочу сказать, что место меняет тебя, понимаешь?

Я думаю о жизнерадостной рыжей девушке в очках с фотографии, найденной мною на тамблере, из которой высечена женщина напротив. Что же могло заставить маму так поступить с ней?

— Да, понимаю, — я колеблюсь, но затем спрашиваю: — Как ты туда попала?

— Извини?

— Мама шантажировала твоего доктора, чтобы удержать тебя, но как ты вообще туда попала?