Ледяной палач - Николай Иванович Леонов

долго не мог уснуть и лежал, запрокинув руки за голову, глядя на белый потолок палаты. Но усталость взяла свое, и под утро он уснул глубоким сном. Словно в яму провалился.

* * *

Очнулся Лев Иванович оттого, что услышал, как кто-то тихо открывает дверь палаты, и не сразу понял, где он находится. Но потом увидел входящую дежурную медсестру и моментально вспомнил все – и ночную стрельбу, и ранение Станислава, и рассказ Варежкина о задержании подозреваемых.

– Разбудила вас… – виновато улыбнулась медсестра. – Хотела тихонько забрать вещи вашего друга, но не получилось. Чутко спите.

– Как и положено сыщикам уголовного розыска, – улыбнулся Лев Иванович, садясь на кровати. – Погодите, я сейчас умоюсь, и вместе отнесем вещи.

– Хорошо, тогда я вас на дежурном посту подожду, – ответила сестра и вышла.

Через пять минут Гуров уже входил в палату, куда поместили Крячко отсыпаться после операции.

– Жив, курилка? – улыбнулся Лев Иванович, глядя на Станислава, который при появлении Гурова и медсестры натянул одеяло по самый подбородок.

– Жив, но чувствую себя погано, – сердито ответил Крячко, покосившись на сестру.

– Чего так? – удивленно посмотрел на него Лев Иванович. – Выглядишь очень даже прилично и бодро.

– А ты, когда голый в общественном месте лежишь, тоже себя прилично и бодро чувствуешь? – беззлобно огрызнулся Крячко и сказал, подбородком указывая на медсестру, которая, улыбаясь, протягивала ему градусник: – Тут дамы красивые ходят, а я как дурак – голый. Хоть бы трусы с майкой оставили, так ведь нет, все сняли. Замерз ночью как собака.

– Это вы не замерзли, – дежурная хитро посмотрела на Крячко. – Это просто от наркоза такая реакция. А в палате очень даже тепло. – И она вышла, рассмеявшись.

Гуров протянул другу пакет с одеждой, и тот стал торопливо одеваться, поглядывая на двери.

– Что там у нас? Какие новости? – спросил он Льва Ивановича, имея в виду, поймали ли Кота и Шеста или нет.

– Все нормально, всех троих задержали. Вот думаю поехать к девяти часам в управление. Надо бы их допросить.

– Троих? – не понял сначала Крячко, а потом вспомнил: – Ну да, там же еще шофер был. И кто этот третий?

– Тоже ходок, – ответил Гуров. – Некто Михайлюк и старый знакомый Рената Сладкова. Ренат, оказывается, его давно уже знает. Этот Михайлюк и на «КамАЗе», я так понимаю, тогда за рулем сидел.

– Если на «КамАЗе» был он, то почему его Сладков сразу не признал? – удивился Крячко.

– Усы и накладные волосы, – коротко сказал Гуров, и Станислав понял, что водителя «КамАЗа» бомж Ломоносов описывал как мужчину с усами и нестрижеными волосами, торчащими во все стороны. – Так его и на фотороботе нарисовали.

– Подстраховался, значит, – ухмыльнулся Станислав. – Не хотел в третий раз садиться.

– Это Коту с Шестом все пофиг, – кивнул Гуров. – Они не очень-то и шифровались, когда на площади разгружались.

– Ты мне скажи еще, как там наша свидетельница. – Станислав с трудом натянул брюки на забинтованную ногу.

– Будем ждать, когда она очнется. С доктором я сейчас попробую переговорить. Что он скажет, не знаю, но говорят, что она в очень тяжелом состоянии. Я вот что хотел тебя попросить… – начал было говорить Лев Иванович.

Но Крячко уже понял, к чему тот ведет, и запротестовал:

– Даже и не проси! Я в этом заведении ни минуты лишней не останусь! Пусть хоть к кровати привязывают!

– Если надо, то и привяжем, – раздался у Льва Ивановича за спиной спокойный голос.

Крячко и Гуров оглянулись. К ним подошел невысокий и чуть полноватый блондин в белом халате. Лев Иванович узнал в нем того самого доктора, который прибежал к ним вчера вечером в парк вместе с санитаром и носилками.

– Павличев, – коротко представился он, протянув руку полковнику, а потом, строго посмотрев на Крячко, сказал: – Во всяком случае, сутки я вас просто обязан понаблюдать. Не для того я вас оперировал, чтобы вы тут же от меня просто так взяли и отвязались. Несмотря на то что вы полковник, а я – всего лишь майор, но я имею право вам приказать оставаться в этой палате столько, сколько посчитаю нужным. Я ясно выразился?

– Вона как! – опешил Станислав и посмотрел на Льва Ивановича, который едва сдерживал улыбку. – Так и быть, останусь тут до восьми часов вечера, – немного подумав, ответил он доктору. – И ни минутой больше.

– Это мы еще посмотрим, – туманно ответил доктор, усмехнувшись, заложил руки за спину и вышел из палаты.

– Так что ты там хотел просить? – обреченно посмотрев вслед лечащему врачу, спросил Станислав у Гурова.

Глава 22

Допрашивать задержанных после недолгого совещания в кабинете Сладкова решили начать с Михайлюка.

– Он из них самый податливый. Его расколоть проще всего, – аргументировал свое предложение Ренат Сладков. – Потапыч хотя и сидел уже два раза, но сроки ему давали небольшие. Да и не слишком он стремится снова на зону. Видать, не очень ему там сладко было. А тут все-таки серьезные статьи светят – двойное убийство, укрывательство преступления, сбыт краденого…

– Думаешь, что это именно он помогал вещи с убитых сбывать? – нахмурился Лев Иванович.

– Во всяком случае, у него много знакомых в этом, так сказать, бизнесе. Он ведь вор-домушник со стажем. Пока его в первый раз нашли и поймали, он четыре квартиры и один частный дом успел обчистить, и вещички при этом сбыл очень даже выгодно, – объяснил Сладков.

– Тебе виднее, – согласился Лев Иванович. – Давайте начнем с Михайлюка.

Когда ввели подозреваемого, Гурову показалось, что он уже где-то встречал этого симпатичного и совсем не похожего на домушника человека. А потом он понял, что Михайлюк очень похож на актера Александра Збруева. Не того молодого артиста, который играл в «Большой перемене», а скорее Збруева из «Шизофрении», где он играл майора, психолога спецслужб.

Но вот Михайлюк заговорил, и весь внешний шарм тут же слетел с него как шелуха. Голос он имел писклявый и нервный, дерганый. Неприятный, по мнению Гурова, голос.

– Начальник, че за фигня, почему меня задержали? – сразу стал возмущаться Потапыч, едва только вошел в кабинет Сладкова. – Я пассажира вез, он мне бабки обещал хорошие, если я его в Москву отвезу, а тут на выезде меня остановили…

– Ты, Василий, не придуривайся, – строго посмотрел на него Сладков. – Сам знаешь, почему тебя остановили. И кого вез, тоже знаешь.

– Да мамой клянусь, первый раз видел! – взвизгнул Михайлюк.

– Ага, и папой тоже, – спокойно кивнул Ренат. – Ты еще скажи, что с Шестом в одной колонии срок не отбывал. Да и подельника Шершенева, Котелкова, ты тоже