Город, которым мы стали - Нора Кейта Джемисин

та выползет из воды и снова попытается их съесть. Это неважно. Кажется, впервые за много лет она сделала что-то не потому, что от нее этого ожидали, а потому, что она была избрана для этого и справилась, как никто другой.

– И не смей тащить сюда свою дебильную потустороннюю хрень, – выдыхает она, широко улыбаясь и даже не слыша себя.

Эти слова будто приводят в действие бомбу. Падмини что-то чувствует – волну силы, поднимающуюся изнутри; покалывание, исходящее от ее ног, макушки и ягодиц, где те приминают траву. Падмини садится. Она даже видит эту волну, как энергия ползет по траве, накрывает дом миссис Юй… и старый бассейн. Когда сила проходит по нему, из-под воды доносится шипение. Вода в бассейне вспучивается; мальчик на руках у Падмини съеживается и в ужасе всхлипывает. Но Падмини знает, что теперь все хорошо. Она с трудом поднимается на ноги (мальчик-то тяжелый), хотя и так уже знает, что увидит. Дно бассейна миссис Юй снова стало бледно-голубым и пластиковым. Портал в иной мир, где бассейны делаются из пожирающей детей кожи, исчез.

Так что Падмини обнимает плачущего ребенка, закрывает глаза и мысленно клянется как можно скорее положить на свой крошечный, почти забытый столик пуджи[18] какое-нибудь подношение. В пакете с фруктами, которые она купила на прошлой неделе, уже завелись мухи, и, скорее всего, они заплесневели, так что вместо них она пожертвует благовония, причем самые хорошие.

И совсем скоро после всего этого появляются два очень странных незнакомца.

* * *

– Хорошо, что мы первым делом пришли сюда. – Мэнни стоит на заднем дворе, у бассейна, который чуть было не поглотил Куинс. Теперь бассейн снова стал обычным, но в ином мире весь пустой сумеречный задний двор (в странном Нью-Йорке, похоже, никогда не становится совершенно темно или светло) покрыт гигантскими сияющими параллельными бороздами. Их оставило нечто, царапавшее это место своими когтями и чуть не продравшее его. Раны уже зажили, но они еще свежи. Мэнни ощущает, как они болят. Что хуже, в воздухе витают запахи странных океанских альдегидов и где-то – не в Странном Нью-Йорке, но где-то ужасно близко к нему – он слышит слабый, протяжный, раздраженный рев огромной нечеловеческой твари, почти прорвавшейся в этот мир.

В обычном мире он слышит голос миссис Юй, доносящийся из окна; она все еще ласково разговаривает со своими внуками, пытаясь успокоить их домашней стряпней. Младший парнишка, похоже, не пострадал от своих приключений с подводным чудищем, однако Мэнни не сомневается – в бассейн он больше никогда не полезет, да и мыться в ванной, наверное, побоится. Хотя Мэнни его в этом не винит. На него находит жуть лишь от того, что он стоит в пяти футах от места, где все произошло.

– Что ж хорошего? – спрашивает Бруклин. Дом миссис Юй стоит на ступенчатом пологом холме. Отсюда они видят бесчисленные дома и их задние дворики, уходящие вниз по склону. – Мы опоздали. Если бы эта юная леди не сообразила, как вытолкнуть ту тварь обратно в ее родной мир, то мы бы нашли этих людей уже мертвыми. Или… вообще бы не нашли.

Мэнни содрогается при мысли об этом. На интуитивном уровне он понимает, что есть кое-что похуже смерти.

– Да, наверное, ты права. Ей повезло. Как и всем нам, пока что. – Он не говорит вслух: «Вот только Врагу хватит и одного нашего промаха». Бруклин и так это понимает.

– Похоже, тварь, которая побывала в этом бассейне, – это более, гм, опасная версия тех усиков – или перьев, – что видели мы, – говорит Мэнни. А затем ему в голову приходит ужасная мысль: – А может быть, это и вовсе одна и та же тварь. Я все думаю о том, как та женщина в парке переключалась с «мы» на «я», словно для нее эти местоимения взаимозаменяемы. Она будто не могла запомнить, что точно значат эти слова, и для нее это было, в общем-то, неважно.

– Может быть, английский язык для нее не родной.

Отчасти дело в этом. Но Мэнни подозревает, что проблема не столько в языке, сколько в контексте. Женщина в Белом не понимает тонкостей английского, потому что английский проводит границу между личностью – единственным числом – и общностью – множественным числом. Откуда бы Женщина ни явилась, кем бы она ни была, для нее эта разница означает что-то другое. Если она вообще есть.

– Перья в парке делали то, что хотела Женщина, – говорит Бруклин. – А еще она явно каким-то образом в ответе за произошедшее на мосту и на магистрали ФДР. И здесь. Ты видел, как долго мы добирались из одной точки города в другую. Она никак не могла сама побывать во всех этих местах. Некоторые события вообще произошли одновременно, на разных концах города. Так что, может быть, она… Даже не знаю. Как плесень. Есть повсюду, по всему городу, но мы видим только те участки, которые торчат на виду.

– Фу, – говорит девушка, к которой они пришли. Она все еще сидит на ступеньках задней веранды миссис Юй и разговаривает с какой-то другой женщиной, постарше. Прервав разговор, она поворачивается к ним. Пожилая дама становится рядом с ней в пассивно-агрессивную позу, сложив руки на груди и вздернув подбородок, но молчит, позволяя Падмини сказать: – Обязательно было сравнивать ее с плесенью?

Живое воплощение боро Куинс – невысокая грудастая девушка с темно-коричневой кожей и копной длинных черных волос, которые стали жесткими от того, что намокли в хлорированной воде бассейна и не были промыты перед тем, как высохнуть. Она представилась им как Падмини – «Есть такая актриса, слышали, наверное?» – и, по-видимому, смирилась с тем, что ее имя им незнакомо. Впрочем, Мэнни с трудом заставляет себя называть ее по имени, поскольку в его голове эту девушку зовут Куинс. Однако она должна сама решить, что будет так называться. Он не вправе навязывать ей это.

Бруклин устало улыбается девушке.

– Я говорю, что вижу, но ты права – говорить о плесени я тоже не хотела. К слову, есть кое-что еще, о чем я не хочу говорить, но придется… Эта тварь напала на нас с Мэнни напрямую, но в твоем случае ударила по соседям. Не знаешь почему?

– Да откуда же мне знать? – Падмини выглядит обиженной. Она снова начинает отжимать волосы. Вообще, те уже высохли, но девушка, похоже, нервничает. – Еще часа три или четыре назад я ничегошеньки обо всем этом не знала.

Они уже объяснили ей все, что могли. Разговор прошел более гладко, чем ожидал Мэнни, – вероятно, из-за того, что Падмини только что видела, как бассейн пытался сожрать двух мальчишек. Однако говорить было неловко, потому что родственница Падмини – пожилая женщина, которую она представила как «тетушка Айшвария», – спустилась вниз, чтобы посмотреть, зачем Падмини на всех парах выскочила из квартиры, а затем телепортировалась на задний двор соседки. Тетушка почти ничего не говорит, но она стоит рядом и излучает такую готовность защищать свою племянницу, что Мэнни восхитился бы, не будь ее злобные взгляды нацелены на него и Бруклин.

Но он знает ответ на вопрос Бруклин, поэтому решается вставить свое слово.

– Бить по заложникам – хорошая стратегия, – говорит Мэнни, вздыхая и засовывая руки в карманы. – По родным, соседям, коллегам… да по любому, кто не способен сам себя защитить. Устройте какую-нибудь заварушку с участием людей, которые небезразличны вашей цели, и сможете выманить ее из безопасного места, а затем отвлечь, заставив беспокоиться и горевать. Ну а потом, когда она этого не ожидает, можно напасть.

Он внезапно замечает, что Бруклин с прищуром смотрит на него. Мэнни понимает почему. Но ничего не может с собой поделать. Впрочем, когда она начинает говорить, тон ее голоса ничего не выдает.

– И с чего ты решил, что до этого она была в безопасности?

– Да, с чего это вы так решили? – Это произносит тетушка Айшвария, которая похожа на высокую сорокалетнюю (с хвостиком) версию Падмини. В своем роскошном солнечно-оранжевом хлопковом сари она выглядит довольно царственно. – Если вы, конечно, просто не сумасшедшие. – Падмини шикает на нее.

Мэнни поворачивается