Записки летчицы У-2. Женщины-авиаторы в годы Великой Отечественной войны. 1942–1945 - Ирина Дрягина

Вадим Фадеев был еще и моим земляком — он родился и учился на Волге, в городе Куйбышеве. Был он богатырского роста и отличался неординарными поступками. Это о нем была большая статья в нашей фронтовой газете.

Однажды Вадим сел на вынужденную, на нейтральную полосу в районе кургана «Пять братьев», северо-западнее Ростова-на-Дону. Затем он поднял солдат батальона в атаку. Немцы, застигнутые врасплох, отступили. Командир пехотной дивизии наградил сержанта Вадима Ивановича Фадеева орденом Красного Знамени, а командующий воздушной армией С. А. Красовский вручил Вадиму Фадееву бумагу — «обладателю сего документа выдавать в обед двойную порцию» — и присвоил ему звание лейтенанта.

Когда я была переведена в 9-ю гвардейскую истребительную дивизию в 1943-м, там все еще жило и дышало духом Вадима Фадеева, который погиб 5 мая того года. Не только его героическими делами, — а он сбил лично 21 самолет противника, — но и его артистическими, зажигательными выступлениями на вечерах самодеятельности, а иногда и ариями из опер в кабине самолета.

Один из сортов с оригинальной коричнево-красной окраской цветков я и назвала именем любимца всей дивизии — «Вадим Фадеев». Когда в 1972 году мы проводили встречу ветеранов 9-й гвардейской авиадивизии в Краснодаре, то я привезла туда корневища этого сорта. Мы посадили эти ирисы около его памятника в поселке Фадеево.

Александр Клубов был очень серьезным, сдержанным и в какой-то мере стеснительным человеком. Коренастый, среднего роста, выделялся внутренней собранностью, сбитостью своей фигуры. Все в нем было как бы продумано и равномерно распределено — и в походке, и в улыбке, и в разговоре с товарищами. Все к нему относились с большим уважением, внимательно прислушивались к его замечаниям и советам. Хотя ему было тогда 26 лет, но большинству — восемнадцати-двадцатилетним ребятам — он уже казался умудренным, солидным человеком. Его белокурая голова хорошо гармонировала со всей его фигурой, а боевые шрамы от ожогов на лице не снижали его «коэффициент красоты», как он шутил иногда. Он привлекал всех своей начитанностью и аналитическим умом. Изредка некоторым удавалось услышать пение и мастерское чтение стихов Александром Клубовым.

Я долго подбирала сорт ириса, который как бы соответствовал этому героическому летчику — кавалеру ордена Александра Невского, сбившему 31 самолет противника лично и 19 в группе. Он совершил 457 боевых вылетов, участвовал в 95 воздушных боях.

И решила я, что такому скромному дважды Герою Советского Союза подойдет сорт «Бордюрный белый». Этот сорт отличается обильным цветением, плотным строением куста. Цветки белые с небольшой дымкой, слегка гофрированные. Сорт хорошо размножается, зимостоек, устойчив к болезням. На Международной выставке цветов в Нидерландах в 1992 году сорт «Александр Клубов» получил призовую оценку.

Сорт «Академик Королев». Мы с Мариной Чечневой в 1976 году были на вечере в Астрономогеофизическом институте АН СССР и рассказывали о Евгении Рудневой, когда решался вопрос о присвоении ее имени звезде (планете), открытой в Крымской обсерватории. Когда я рассказала, что мною назван один сорт гладиолуса в ее честь — «Евгения Руднева», то ко мне подошла дочь Сергея Павловича Королева — Наталия Сергеевна. От своего имени и от имени матери Сергея Павловича подарила мне книгу А. Романова «Конструктор космических кораблей» (М., 1976), с «благодарностью за цветы, которые всегда украшают нашу жизнь». Она сказала, что было бы приятно, если бы имя Сергея Павловича носили и цветы ириса, которые долго хранят память о человеке.

Я ответила, что есть такой сорт ириса с нежно-голубыми цветками, с красно-желтой бородкой. Зацветает он чуть позже других сортов и поэтому выделяется своей красотой среди закончивших цветение сортов.

Государственная комиссия по сортоиспытанию утвердила этот сорт, названный нами «Академик Королев», а затем он был зарегистрирован в каталоге ирисов американского общества ирисоводов.

Мы, селекционеры МГУ (Дрягина и Казаринов), посадили около дома-музея С. П. Королева этот сорт и ряд других сортов: «Марина Раскова», «Полет к Солнцу», «Вадим Фадеев», «Чистое небо».

«Виктор». Так назван сорт в честь моего сына Виктора, ушедшего из жизни в расцвете сил и творческих возможностей. Еще в раннем детстве он принимал участие в скрещиваниях сортов гладиолусов и ирисов. Этот сорт ириса отличается очень ранним и обильным цветением. Имеет белоснежные цветки, морозостоек, устойчив к болезням. Сорт зарегистрирован в американском обществе ирисоводов под номером 97-417.

«Святниф». Сорт ириса назван в честь врача-офтальмолога — профессора Святослава Николаевича Федорова. Ему я обязана тем, что в свои 86 лет я все хорошо вижу без очков: могу читать и писать. Двадцать лет тому назад после падения я потеряла не только очки, но и сразу перестала видеть. Я поехала в Центр микрохирургии глаза к С. Н. Федорову. Мне было известно, что у него особое отношение к авиаторам, так как он сам хотел стать летчиком, но нелепая случайность лишила его этой возможности. Он попал в аварию и потерял ступню. И стал в итоге врачом-хирургом. Нелегок был его путь от периферийного врача до мирового светила. Он возвратил свет пациентам, число которых превышает 11 тысяч человек.

Первое замечательное здание Института микрохирургии глаза ему построило на свои средства ВОС (Всесоюзное общество слепых). А его изобретение — «искусственный хрусталик» стали закупать американцы, переупаковывать в свои «обертки», и перепродавать их в восемь — десять раз дороже. (Власов С. Прозрение. М., 1986). Много еще усовершенствований внес в офтальмологию этот великий новатор. Еще при его жизни и с его согласия я — бывшая его пациентка и селекционер-цветовод — назвала один из низкорослых, но обильно цветущих ирисов его именем «Святниф», то есть Святослав Николаевич Федоров. Сорт хорошо размножается, устойчив к ветру, дождю и болезням. Зимостоек. Цветки этого сорта оригинальны — кремово-светло-желтой окраски с небольшим белым пятном в центре (как бы имеют аппликацию). Сорт также зарегистрирован американским обществом ирисоводов под номером 95-309.

О названиях других сортов было рассказано в разных разделах книги. Многие названия понятны без расшифровки — это дань уважения моим боевым подругам и товарищам, с кем мне приходилось вместе летать или быть наслышаной об их боевых делах.

Это моя дань родному краю, университету (МГУ), месту послевоенной работы (ВНИИССОК). Именами многих, многих моих хороших друзей хотелось бы назвать мои сорта, но это невозможно было сделать практически. Они остаются в моем сердце и памяти!

В заключение моих воспоминаний — еще несколько штрихов. Хотелось бы рассказать о моих лучших подругах последних лет, о моей новой семье, взявшей меня под свою опеку.

Мария Кузьминична Покрышкина

Обычно считается, что женщина не может восхищаться действиями и поступками другой женщины, ее женскими качествами.

Я делю своих подруг на три группы:

1. Женщина, которая ради мужчины, обладающего, по ее мнению, выдающимися достоинствами (ум, смелость, решительность, доброта, справедливость, чистота помыслов), готова быть для него другом, надежным тылом и поддержкой, готова добровольно и без сожаления отдать ему все: свой талант, амбиции, возможные личные успехи — в общем, все-все. Такой была Мария Кузьминична Покрышкина.

2. Это женщина, которая, полюбив мужчину, готова ради него отказаться от личного успеха, но временами все-таки сожалеть о неосуществленных достижениях в учебе, труде. Такова была Вера Васильевна Трофимова. Она очень любила своего мужа, замечательного человека и летчика — Героя Советского Союза Николая Леонтьевича Трофимова, и готова была терпеть даже его иногда незаслуженные замечания и вспышки гнева. Она жаловалась мне: «Опять Коля ушел на работу, не позавтракав. Рассердился на меня. Он такой худенький, ничего не ест. Я решила положить ему в кашу кусочек маслица. Утопила в каше, чтобы замаскировать, а оно всплыло, он увидел. Бросил ложку и ушел».

3. К этой группе я отношу саму себя. Я не захотела создать семью по окончании войны, хотя достойных ребят было много. Мне хотелось учиться, получать все новые и новые знания. Меня привлекала не карьера, а учеба и желание быть самодостаточной личностью.

Надо сказать, что Мария Кузьминична стала личностью и при таком необыкновенном муже, как Александр Иванович Покрышкин. Она смогла его разглядеть и оценить, когда он был еще в опале, поверить ему, уяснить свою роль в его жизни. Словом, понять, что это ее «половинка».

И Александр Иванович очень любил и гордился своей женой. Несмотря на несколько суховатое обращение к ней «Мария!», в нем звучало большая любовь и гордость. Он гордился всем тем, что она умела делать дома, как принимала его боевых друзей, как одевалась, как обустраивала быт, как изумительно готовила.