Смерть внезапна и страшна - Энн Перри

– О боже! – Лэттерли скатала последний из бинтов и завязала его. Ей было жаль и Дживиса, и даже слабого колеблющегося Ранкорна, но больше всего ее порадовало мнение Ивэна о Монке. От этих его слов она едва не улыбнулась. – Бедный инспектор Дживис!

Джон на мгновение удивился, а потом понимание, окрашенное внутренним благородством, осветило его лицо.

– Пойду-ка повидаюсь со священником, – склонил он голову. – Благодарю вас!

В тот день Эстер отправилась ассистировать сэру Герберту при операции. Распоряжение ей передала рослая сестра – плечистая, с грубым лицом и удивительными глазами. Лэттерли видела ее несколько раз, и при этом ее всегда охватывало сложное чувство; и только на этот раз она поняла, что же притягательного было в этих глазах. Один из них оказался голубым, а другой зеленел весенней травой. И как Эстер могла не заметить этого прежде? Быть может, впечатление, оставленное физической силой этой женщины, затмевало все остальное и места для других впечатлений просто не оставалось?

– Тебя требует сэр Ерберт, – мрачно бросила эта женщина. Звали ее Дорой Парсонс: это Лэттерли помнила, хотя еще не сумела запомнить все имена.

Эстер поставила ведерко, которое несла.

– Куда?

– В его кабинет, конешно. Выходит, тебе ее место предоставят? Или ты не поняла?

– Чье место?

Огромная уродливая физиономия сестры напряглась.

– Ты со мной дуру-то не строй! Раз просидела в Крыму и здесь все от этого с ума посходили, не думай, шо ты сможешь кого-нибудь одурачить! Нечего пялиться на нас с таким превосходством. – Она плюнула, чтобы высказать пренебрежение.

– Значит, ты имеешь в виду сестру Бэрримор, – проговорила Эстер с холодком, хотя физическая сила собеседницы внушала ей трепет. Надо будет проследить, чтобы не оказаться с Парсонс наедине, скажем, в прачечной, когда никого не будет поблизости. Но хулиганы опасны лишь для тех, в ком они ощущают страх.

– Конешно, я про сестру Бэрримор! – Дора с насмешкой передразнила Лэттерли. – Ты, шо ли, решила, что у нас от вас, крымских сестричек, отбоя нетути?

– Ну это тебе лучше знать… – заметила Эстер. – Судя по этим словам, ты ее не любила?

– И не одна я… было кому не любить ее, окромя меня, – согласилась Парсонс. – Но только посмей сказать, шо, по-твоему, это я ее прикончила, я с тобой тогда в два счета разделаюсь! – пригрозила она. – Я твою тощую шею переломаю, вот шо!

– Мне незачем такое говорить. – Лэттерли с трудом сохранила спокойствие. Ей представилась Пруденс – сперва в госпитальной палатке на поле боя, а потом мертвая в прачечной, и она рассердилась на себя – незачем бояться этой несчастной! – Ты сама своим поведением делаешь все настолько очевидным, что догадается даже самый глупый констебль. И часто ты сворачиваешь шеи тем людям, которые тебя раздражают?

Дора открыла рот, чтобы ответить, но потом поняла, что вот-вот попадет прямо в ловушку, и пошла на попятный:

– Ладно. Так ты, што ль, идешь к сэру Ерберту или мне сказать ему, шо не пойдешь, потому как, мол, занята?

– Иду.

Эстер двинулась с места, стороной обогнув огромную фигуру Парсонс, и заторопилась из комнаты по коридору, стуча каблучками по полу. Оказавшись перед дверью сэра Стэнхоупа, она торопливо постучала, словно Дора преследовала ее.

– Входите! – раздался повелительный голос Герберта.

Повернув дверную ручку, девушка вошла внутрь.

Хирург сидел за столом, разложив перед собой бумаги. Он поглядел на вошедшую:

– А, мисс Лэттерли! Вы имеете опыт работы в Крыму, не так ли?

– Да, – проговорила она, став прямо и в знак уважения сложив руки за спиной.

– Хорошо, – с удовлетворением кивнул врач, складывая статьи и убирая их в ящик. – К нам поступил важный пациент, которому следует сделать деликатную операцию. Я хочу, чтобы вы помогли мне, а потом позаботились об этом пациенте. Мне не удается успевать повсюду одновременно. Я читал некоторые новые теории на эту тему. Очень интересно. – Он улыбнулся. – Впрочем, не думаю, чтобы они вас интересовали…

Медик замолчал, словно бы рассчитывая на любопытство сестры милосердия. Мисс Лэттерли и в самом деле хотела бы узнать что-то новое из области медицины, но помня, что в первую очередь она должна удержаться в госпитале – а это зависело от взглядов сэра Герберта, – девушка ответила в расчете на его вкусы:

– Думаю, что это выходит за пределы моего понимания, сэр, – проговорила она невинным тоном. – Конечно, я не сомневаюсь, что все это чрезвычайно интересно, и, наверное, с удовольствием поучилась бы у вас, если вы сочтете это нужным.

В небольших умных глазах хирурга блеснуло острое удовольствие.

– Конечно, мисс Леттерли, позже я расскажу вам все, что требуется знать при уходе за этим пациентом. Очень правильная позиция!

Сестра прикусила язык, чтобы не ответить колкостью, и промолчала, оставив без внимания столь сомнительный комплимент, чтобы голос не выдал ее сарказм.

Однако начальник ждал ответа.

– Быть может, вы хотите, чтобы я проследила за пациентом, прежде чем его доставят в операционную, сэр? – спросила Эстер.

– Нет, не надо. Его готовит миссис Флаэрти. Вы спите в общежитии сестер?

– Да.

Это была больная тема для мисс Лэттерли. Она ненавидела общежитие: ряды кроватей в длинной комнате, похожей на палату работного дома, где она была лишена уединения и где не было тишины, чтобы спать, думать или читать. Вокруг постоянно шумели другие женщины, они мешали ей своими движениями, разговорами, а иногда смехом; они приходили и уходили… Умываться приходилось под краном над одной из двух больших раковин, а есть – какие-то крохи, когда предоставлялась возможность между долгими двенадцатичасовыми сменами.

Не то чтобы она не привыкла к трудностям. Господь ведает – в Крыму было неизмеримо хуже! Там было холоднее, нередкий голод совмещался с крайним утомлением, а жизни ее грозила самая прямая опасность. Но там это было неизбежно, там шла война, а еще – дружба с другими сестрами и врачами и общий враг. А здесь можно было обойтись без ненужных сложностей, и Эстер была недовольна. Лишь память о Пруденс Бэрримор заставляла ее терпеть.

– Хорошо. – Герберт улыбнулся. Улыбка осветила лицо медика, чуть изменив его, и хотя это был просто жест вежливости, за маской профессионала проглянул человек. – У нас лишь несколько сестер живут у себя дома, но это не очень удобно, в особенности когда им приходится ухаживать за пациентом, нуждающимся в постоянном внимании. Прошу вас, будьте здесь в точности в два часа дня. До скорой встречи, мисс Лэттерли.

– Благодарю вас, сэр Герберт, – ответила девушка и немедленно ушла.

Операция действительно оказалась очень интересной. Почти на два часа она полностью забыла о собственном неудовольствии госпитальной дисциплиной и расхлябанностью сестер, о жизни в общежитии и угрожающей физиономии Доры Парсонс. Да что там, Эстер забыла даже о Пруденс Бэрримор и причине, приведшей ее сюда! Хирург удалял камни у очень полного джентльмена, доживавшего шестое десятилетие. Мисс Лэттерли почти не видела лица больного: пухлый от переедания бледный живот и слои жира, которые Стэнхоуп срезал, чтобы обнажить внутренние органы, привлекли все ее внимание. Пациент находился под анестезией, и можно было ни о чем не тревожиться. Отсутствие спешки и сознание того, что больного не терзают невыносимые муки, давали ощущение едва ли не эйфории.

С восхищением, близким к трепету, сестра следила за ловкими руками сэра Герберта, с утонченными к подушечкам пальцами. Эти деликатные и сильные руки двигались быстро, но без излишней спешки. Врач был настолько поглощен делом, что ни разу не позволил себе отвлечься. Хирургическая операция в его исполнении обладала собственной красотой, заставлявшей Эстер забыть обо всем прочем. Она больше не видела внимательных лиц практикантов, хотя в обычных условиях черноволосый молодой человек, стоявший возле нее и все время присвистывающий при каждом вздохе, привел бы ее в крайнее раздражение. Но в тот день мисс Лэттерли почти ничего не замечала.

Наконец, закончив операцию, сэр Герберт отступил назад. Довольное выражение на лице хирурга свидетельствовало о том, что он прекрасно понимает, насколько великолепно справился с делом, своим искусством избавив человека от боли… Теперь, при хорошем уходе и удаче, рана заживет, и больной выздоровеет.

– Как вы видите, джентльмены, – проговорил Стэнхоуп с улыбкой, – еще десятилетие назад мы не могли бы даже думать о такой затяжной операции. Мы живем в веке чудес. Наука движется вперед гигантскими шагами, и мы находимся в ее авангарде. Открываются новые горизонты, новые методы… Итак, сестра Лэттерли, я закончил свою работу, а вы наложите повязку. На вас лежит ответственность за возможные осложнения: приглядите, чтобы больной не простудился. Я зайду к нему завтра.