Беглец - Александр Федорович Косенков

растирать онемевшие руки.

— Теперь можете меня убивать.

Лицо человека исказила непонятная гримаса — не то кривая улыбка, не то судорога боли.

— Да пошел ты!

Он повернулся и стал уходить от Яши. Убыстряя шаги, а потом почти бегом, он проделал тот же путь, по которому до него уходили Николай Степанович и женщины. Гулкое эхо шагов грохотало, оглушая и пугая. Только у раскрытой настежь двери он остановился, словно не веря самому себе. И только тогда услышал далекую песню, которую пела Зинка.

Долина ль ты моя, долинушка,

Долина ль ты широкая.

На той ли на долине

Вырастала калина.

На той ли на калине

Кукушка вскуковала.

«Ты об чем, моя кукушечка,

Об чем горюешь?..»

Засыпающая Анна Иннокентьевна видела яркий разлив толпы у подножия белоснежного красавца собора, взметнувшегося к небу на высоком берегу реки. Был солнечный летний день. Было тепло. Пение церковного хора прозрачно и радостно теплилось под сводами собора. А снаружи весело трезвонили колокола. Звон их без остатка растворялся в бескрайнем окрестном просторе — в облаках, в солнечной ряби реки, в молодой зелени берез. Маленькая веснушчатая Анечка с большим атласным бантом в туго заплетенной косичке, в скрипучих сапожках и голубом, как незабудка, ситцевом платьишке прижималась к огромной отцовской руке, видела светлое лицо давно умершей матери, морщила нос от ослепительного блеска золотом шитых риз и хоругвей и была счастлива так, как бываем мы счастливы только в детстве и только в редчайшие его минуты полного согласия с окружающим миром…

Уж и как мне, кукушечке,

Как не куковати?

Уж и как же мне, горемычной,

Как не горевати?

Один был зеленый сад,

И тот засыхает,

Один был милый друг,

И тот отъезжает…

Держась за руки, они медленно шли сквозь туман.

— Мы, кажется, пошли не по той дороге, — дрожащим голосом сказала Нина Тарасовна. — Поселок должен быть там…

— В такой туман нельзя ничему верить, — остановилась Тася. — Слушать надо.

Вслед за ней остановились остальные. Стали слушать.

— Ничего не слышно, — сказала Вера.

— Стучит что-то… Вон там… — не согласилась Нина Тарасовна.

— Даже петухи не кричат, — прошептала «покойница».

— Раз туман, значит, солнце будет. Ты говорила? — Николай Степанович повернулся к Тасе. — В обязательном порядке будет. А стучит… Капли стучат. Конец ему приходит. Вон там вроде светлее. Значит, что? Значит, туда и движемся.

Николай Степанович решительно двинулся вперед.

Человек бежал сквозь расходящийся постепенно туман. Он перебегал какие-то пустыри, но каждый раз оказывался то перед стеной, то перед забором. Шарахался от них, бежал вдоль какой-то свалки, налетал на колючую проволоку, падал, поднимался, снова бежал. Туман не давал возможности выбрать направление. Очутившись в очередной раз перед высоким бетонным забором, он подпрыгнул, из последних сил подтянулся, неловко перевалился и с криком полетел куда-то вниз, скользя по мокрой глине распластанным телом.

Подняв залепленное грязью лицо, он разобрал перед собой круто уходящий вверх глинистый обрыв, а в другой стороне — едва видные сквозь шевелящийся туман людские фигуры, полукольцом надвигавшиеся на него. Он начал шарить вокруг руками, нащупал обломок кирпича, медленно поднялся и пошел навстречу своим преследователям…

Это были густо вбитые в землю сваи, а огромная яма, залитая водой, в которой он утопал почти по колена, оказалась заброшенным строительным котлованом. Выбраться из него было невозможно. Человек стал карабкаться по мокрой глине вверх, но на середине сорвался и, весь в грязи, заскользил вниз, в желтую, дурно пахнущую воду.

Вокруг становилось все светлее. Последние клочья тумана разносило потянувшим с реки ветерком. Остановленные ослепительно прорвавшимся сквозь последнюю морось солнцем, они замерли на обочине проселочной дороги, которая с вершины пригорка — места их невольной задержки — была видна далеко вперед, вдоль осветившейся реки, через поля и березовые колки, оставляя в стороне еще полускрытый туманом поселок.

— Если бы не операция, я бы пошла с вами, — стесняясь своих неожиданных искренних слов, сказала Нина Тарасовна.

— Адрес запомнила? — спросил Николай Степанович.

— Запомнила.

— После операции милости просим. Дом большой, места всем хватит.

— Спасибо. Я пошла.

— А я здесь, на солнышке, посижу. Соскучилась по солнышку, — тихо сказала «покойница».

— Может, передумаешь?

«Покойница» покачала головой и смущенно улыбнулась.

— Гришеньке скажут, что меня в больницу увезли. Я его там ожидать буду. Он без меня пропадет.

Помолчав, тихо добавила:

— А я без него.

Они еще некоторое время постояли. Потом Нина Тарасовна двинулась в сторону поселка, «покойница» осталась на месте, а Николай Степанович с Тасей и Верой пошли по дороге. Всех их остановили неожиданные звуки, доносившиеся из расползающейся стены тумана. Кто-то по-французски пел «Марсельезу». Звуки быстро приближались, и вдруг на стареньком заляпанном грязью велосипеде появился Яша. Полы его халата развевались, голова перевязана полотенцем, тельняшка разодрана. Он зажмурился от солнца и спрыгнул с велосипеда.

— Я все понял! — крикнул он сначала по-французски, потом по-русски. Затем негромко, словно кому-то, стоявшему совсем рядом, сказал:

— Я хочу жить. Я буду жить. Мы все, если очень захотим, будем жить!

Вспомни имя свое

Преждевременный некролог

В прошлом году перед самыми новогодними праздниками в торопливом и, как вскоре выяснилось, преждевременном некрологе, напечатанном в сибирской областной газете молодым и явно не очень профессиональным журналистом, были косноязычно изложены недостоверные сведения о якобы трагических последствиях недавнего покушения, всю последнюю неделю возбужденно обсуждавшегося горожанами.

«Вчера, после так и нераскрытого соответствующими следственными органами покушения, в городской больнице скончался известный в нашем городе предприниматель Сергей Зотов. Все близко знавшие Сергея выражают свою глубокую скорбь и надеются на то, что это вопиющее преступление когда-нибудь все-таки будет раскрыто. Выросший и с раннего возраста воспитывавшийся в детском доме Сергей не знал имен своих отца и матери, но благодаря природному уму, способностям и предпринимательскому таланту сумел за короткое время возродить и запустить производство ремонтно-строительного комплекса “Прометей”, специализирующегося на выпуске оборудования для строительных организаций широкого профиля. Кто теперь возглавит осиротевший “Прометей” и кто унаследует непростое производство, кому-то явно и основательно помешавшее, пока остается тайной за семью печатями. Поскольку прямых наследников у Зотова не имеется, остается надеяться, что, как это не раз случалось в наше время, на осиротевшее солидное наследство наверняка отыщется немалое количество как дальних, так и близких родственников, которые активно начнут отстаивать свое неправое право на то, к чему они не имели и не имеют ни малейшего