Малыш для стервы и холостяка - Анастасия Градцева

говоря, она потом уже, дома, жалела о своем решении и боялась, что Марта начнет ей звонить, навязываться в подружки, звать куда-то. Но, к счастью, ничего этого не произошло. Они просто встречались в женской консультации, обменивались несколькими фразами в ожидании своего приема, а однажды даже поделились друг с другом предположениями о поле своих будущих детей. Марта была уверена, что у нее родится мальчик, а Рита считала, что у нее однозначно будет девочка.

И только через полтора месяца, когда Рита пропустила их традиционную встречу в тоскливом больничном коридоре, Марта впервые воспользовалась данным ей в порыве великодушия номером и позвонила Рите.

И черная от горя Рита, которая лежала и смотрела в стену, отчего-то не стала игнорировать этот звонок и взяла трубку. Хотя ни с мамой, ни с крестной, ни тем более с отцом уже не существующего ребёнка она говорить не могла.

— Привет, это Марта.

— Привет, Марта, — вяло отозвалась Рита.

— Ты не пришла сегодня. Тебе другое время назначили?

— Можно сказать и так, — равнодушно ответила она. — Неделю назад назначили выскабливание, и позавчера мне его сделали. Кстати, я ошибалась, это все же был мальчик. Не девочка. Хотя какая теперь разница, правда?

— Ч-что?

— Замершая беременность. Какие-то генетические отклонения. Такое бывает. Мне просто не повезло.

Рита уже привыкла, что в ответ на эту новость люди замирают, неловко бормочут что-то и ретируются. Так было с мамой, с Владом, с начальником на работе да даже с крестной! Даже она, всегда поддерживающая Риту, явно не нашлась, что сказать, и просто замолчала, а потом скомканно попрощалась. Поэтому абсолютной неожиданностью для Риты стало то, что Марта вдруг горячо выдохнула в трубку:

— Господи, бедная моя. Рит, это ужас. Я могу тебе как-то помочь? Ты в больнице еще?

— Да, — растерянно сказала она. — Но завтра должны выписать вроде бы.

— Привезти что-то?

— Нет, ты что. Ничего не надо.

— Тебя завтра кто забирать из больницы будет?

— Никто, — Рита автоматически положила руку на живот — привычка, образовавшаяся за последний месяц — а потом тут же отдернула ее, словно обожглась. — Я нормально себя чувствую, в этом нет необходимости. Просто вызову такси и поеду домой.

— Я приеду.

— Не надо, — с досадой сказала Рита.

— Я приеду, — в голосе Марты зазвучала настойчивость. — Просто помогу сесть в такси. Ничего говорить не буду, если не захочешь. Буду молчать. Пойдет?

— Пойдет, — неохотно согласилась Рита через паузу.

Она была раздражена. Ей казалось, что самое лучшее во всей этой ситуации — побыть одной. Чтобы забыть озабоченное лицо врача в консультации, чтобы забыть леденящий ужас, когда стало ясно, что все идет не так. Чтобы забыть каталку и лампы в операционной. Чтобы забыть, забыть навсегда отвратительное облегчение в голосе Влада, когда Рита сказала ему, что потеряла ребенка. «Серьезно? Так это же… Мне жаль, да, конечно, жаль. Но это ведь лучший выход, правда?»

Конечно, Влад — мудак, и это даже не обсуждается, но даже он мог бы в этой ситуации проявить хоть немного человечности. В конце концов это и его ребенок. Был.

В общем, никакого сочувствия Рите сейчас было не нужно. Она и раньше справлялась сама, справится и сейчас. И тем удивительнее было, что, увидев ожидавшую ее у выхода Марту, Рита вдруг разревелась как маленькая. Стояла и плакала, уткнувшись в нее и стараясь не замечать уже слегка округлившийся Мартин живот, потому что видеть это было больно.

Марта, как и обещала, не сказала ни слова. Молча обнимала, гладила по спине и голове, потом усадила в такси, сунула в руки пакет с какой-то едой (там оказался яблочный пирог и сырники) и попросила скинуть смску, когда Рита доберется до дома.

И от этой поддержки стало легче. Хотя бы один человек не сделал вид, что все к лучшему, а искренне посочувствовал Ритиной потере. Непоправимой невосполнимой потере.

Марта через пару дней написала: «понимаю что тебе сейчас не очень приятно меня видеть, так что настаивать на встречах не буду. Но если захочешь — буду только рада».

Рита была благодарна ей за понимание, но так и не нашла в себе сил встретиться. Зато постоянно думала о том, какая неделя беременности идет у Марты сейчас и как она себя чувствует. Считать было несложно — срок у них был одинаковый. И даже предполагаемую дату родов ставили в один и тот же день — 15 июня.

Накануне этой даты Рита все же написала Марте и тут же получила ответ:

«Вчера родила! Все хорошо! В пятницу нас уже выпишут!»

Рита, ощущая во рту мерзкую, растекающуюся по всему телу горечь, написала поздравления и решила, что надо отдавать долги. Тоже встретить Марту. Хотя бы просто приехать с цветами, затеряться в общей толпе встречающих, вручить букет и уехать. И никогда больше не видеться, потому что слишком больно смотреть на маленький кулечек в руках счастливой Марты и думать о том, что у Риты сейчас мог быть точно такой же. Но ей не повезло. Просто не повезло.

Но когда Рита все же приехала к роддому в назначенное время, она там оказалась одна. Рядом стояли весёлые шумные компании с яркими плакатами, шариками, метровыми зайцами и медведями, горой цветных букетов и радостными улыбками, а к Марте подошла только одна Рита. Со своим скромным букетиком из оранжевых гербер. Черт, надо было хотя бы шарик или мягкую игрушку догадаться купить.

— А где… все? — растерянно спросила Рита у Марты. Уставшей, с ввалившимися щеками, синяками под глазами, но все равно невероятно счастливой и будто светившейся изнутри.

— Какие все? — Марта тихонько покачивала свой сверток, перевязанный голубой ленточкой, и явно была рада тому, что Рита приехала. — Брат в США, он не смог вырваться. Близких друзей у меня нет, только знакомые.

— Родители? — осторожно предположила Рита, уже понимая, что не стоило спрашивать.

— Они погибли, когда я закончила школу. И давай на этом закончим вопросы. Хочешь подержать малыша? Я назвала его Арсений.

— Привет, Арсений, — Рита осторожно отвернула угол конверта, и крошечный ребенок на мгновение разомкнул глаза, как будто