Кольцо времени - Борис Тараканов

– Mamma-a!!

Редкие посетители вздрогнули. На этот зычный сыновний зов откуда-то из недр кухни вышла толстая черноволосая итальянка, такая же улыбчивая, как и официант, который тут же принялся что-то темпераментно объяснять, показывая жестами то на Бондаря, то на Вовку, то на всю компанию сразу.

Глядя на Вовку, итальянка заулыбалась еще шире.

– Maria, – представилась она всем, вытирая пальцы о нарядный фартук. И тут же обратилась к Вовке, – Andiamo, ti faro vedere come si fa![8]

Вовка нерешительно поднялся со своего стула, оглядываясь то на Бондаря, то на Стаса.

– Tutti, tutti andiamo![9] – весело заговорила итальянка, показывая жестами, что будет просто счастлива видеть у себя на кухне всю сидящую за столиком компанию целиком.

Кухня, в которую попали путешественники, представляла собой странное сочетание пышащей жаром дровяной печки и кухонного оборудования от последнего слова техники. Тут же, на глазах у слегка обалдевшей компании Мария начала сооружать пиццу, подробно объясняя каждое свое действие. В помощники она без разговоров привлекла Вовку.

Бондарь добросовестно исполнял роль переводчика и при этом всячески старался передать характер темпераментной речи, сопровождаемой неповторимой жестикуляцией, и особый изыск некоторых слов с легкой примесью неаполитанского диалекта. Юра про себя отметил, что получалось это у него просто великолепно. Возникла полная иллюзия общения с Марией без языкового посредника.

Походя Мария объявила, что родом она из маленькой деревни возле Неаполя и с таким явлением, как пицца, ее жизнь всегда была связана очень тесно.

– Как Тебя зовут? Вова? Интересное имя... Руки мыл? Вон раковина. Мой хорошо и с мылом – помогать будешь. Полотенце возьми... Так, теперь слушай и смотри. Главное в пицце – это тесто. Если тесто не удалось, то чего потом не клади сверху, клиент перевернет пиццу тебе на голову и будет двести раз прав! Говорят, что тесто должно быть исключительно дрожжевое, но ты не верь. Тесто может быть даже пресным, лишь бы оно было хорошо вымешано, достаточно тонко раскатано и пропечено. Вот смотри, как это делаю я. Меня еще бабушка учила. Берешь муку. Сколько? Я на глаз кладу. Растительное масло (она отмерила масло старинным мерным стаканом), немного теплой воды, дрожжей...

Руки и пальцы хозяйки кухни бегали словно у пианистки, пытающейся исполнить третью часть фортепьянного концерта Грига на третьей космической скорости. Тамара невольно вытаращила глаза, глядя на эти виртуозные манипуляции.

– Дрожжи положи в воду, добавь туда ложку муки. Что значит зачем? Надо! Откуда я знаю зачем! Помешай и забудь на время. Да нет, не до завтра, а минут на пятнадцать! Теперь возьми любимую посудину, вот, хотя бы вот эту, всыпь туда муку, добавь немного соли. Я сказала «немного»! Сделай в муке углубление и вылей туда масло и то, что намешал с дрожжами. Да не лезь ты локтями в муку, я же тебя не отстираю потом! Возьми вон фартук.

Она быстро обвязала не успевшего хоть как-то среагировать Вовку цветастым фартуком и тут же вооружила его непонятным инструментом, почему-то представляющим собой нечто среднее между большой вилкой и молотком для отбивания мяса.

– Теперь все хорошенько перемешай, вывали на стол, обсыпанный мукой, и начинай месить. Руками-руками, мое сокровище! Душа входит в пиццу через руки, а не через машинки для размешивания. Месить надо минут семь-десять, чтобы разошлись комки – ты их сразу почувствуешь пальцами.

Вовка, сопя и улыбаясь, лихо шуровал в тесте руками.

– Потом можно положить тесто в теплое место, чтобы подошло, да боюсь, что вы тут у меня с голоду поумираете. Так что мы его сейчас выложим, домесим и раскатаем. Смотри, я круговыми движениями расплющиваю лепешку ладонью, затем беру ее в руки и начинаю растягивать на весу. Нет, не дам – уронишь! Это дело тренировки. Видишь, лепешка стала упругой и уже не липнет к рукам. Она не должна быть очень тонкой – треть сантиметра хватит вполне. Теперь начинка. Для нее я беру четыре тугих помидора, немного грибов, маслины (можно и черные и зеленые), филе анчоусов, один небольшой артишок, пять-шесть кружков сырокопченой колбасы, половинку лимона, столовую ложку оливкового масла, немного зелени, твердый сыр, зубок чеснока и соль. Грибы мелко режу, кладу вот в эту кастрюльку, добавляю столовую ложку масла и зубок чеснока. Не вздумай резать! Так клади! Теперь варим все это минут десять.

Томаты лучше размять и посолить, а затем тоже поварить немного, чтобы смесь стала погуще. Артишок надо хорошенько почис-тить, порезать и выдавить на него сок из лимона. Запомнил? Молодец! Теперь берем нашу лепешку, смазываем слегка маслом. Лепешку смазываем, а не твою футболку!! Затем кладем равномерный слой вареных томатов. Теперь давай мысленно разделим лепешку на четыре части и сделаем времена года. Вот эту четверть мы назовем «осень» и положим сюда грибы. Справа сделаем зиму – колбаса и черные маслины. Лето мы сделаем из артишоков с зелеными маслинами, ну а весну – из анчоусов. Теперь – сыр. Вот здесь у меня тертая «Моццарелла». Давай сначала положим зелень, ну а теперь сыром. Сыпь, не жалей! А давай-ка мы с тобой сверху еще и сладкий перец положим – будет очень неплохо. Берем то, что получилось, и – в печку. Десять минут, не больше!

Стоящая позади компания путешественников дружно исходила слюной.

– У меня сейчас желудочный сок ботинки прожжет, – тихо пожаловался Стасу Юра.

Мария, не теряя времени, соорудила из замешанного Вовкой теста еще четыре пиццы, быстро внедрила их в печку, и развела руками, дав понять, что представление окончено, и теперь нужно просто немного подождать, размявшись добрым красным вином и фирменной сырной закуской. Все от души поблагодарили Марию, а Вовка вновь отправился к раковине.

Уже сидя за столом, вся компания подняла бокалы с темно-рубиновым «Кьянти» и, как по команде, сдвинула их – сразу, не сговариваясь, и безо всякого тоста. Просто повинуясь какому-то внезапному душевному резонансу.

– Cin-Cin, Amici,[10] – запоздало провозгласил Бондарь.

Вовка, в бокале которого плескался полюбившийся ему с первого дня пребывания в Италии безалкогольный «Кинотто», счастливо улыбался. Он по праву чувствовал себя королем вечера, и никто не торопился отбирать у него эту блаженную иллюзию.

Миланский вокзал оказался сооружением огромным и неоднозначным – постройка имперского размаха времен Муссолини была выполнена в тоталитарном стиле и обильно сдобрена псевдодорическими колоннами. У некоторых стен возвышались угловатые бетонные скульптуры средневековых рыцарей.

– Ого... – проговорил Вовка, вылезая из такси, когда его взгляд попал на огромную темно-серую маску, высеченную из мрамора. – А это кто?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});