Четверги мистера Дройда - Николай Андреевич Борисов

class="p">— Товарищи, недалек тот час, когда мы свергнем ненавистную силу капитала…

Генерал Биллинг помертвел. Бросился к громкоговорителю и дрожащими руками выключил ток. Подбежал к окну и выглянул на улицу.

Улица кипела жизнью. Никакого впечатления не произвело на нее то, что выкрикивал несколько минут назад громкоговоритель.

«Мне это, вероятно, причудилось, нервы совсем истрепались», — подумал Биллинг и опять повернул выключатель. Громкоговоритель выкрикивал объявления о пудре, о полете на луну и снова рассказывал последние анекдоты.

Биллинг спокойно улыбнулся. «Ну, конечно, причудилось». И он подошел к своему креслу, но в этот момент опять раздались ужасные слова:

— Единение, товарищи, спайка…

Не помня себя, генерал сорвался с кресла и, весь дрожа, выключил громкоговоритель.

— Нет, это мне не кажется, — проговорил он, со страхом оглядываясь. — Но куда бежать? Куда ж бежать?

— Некуда, — услышал он голос.

С испугом повернулся. Перед ним стоял его бывший адъютант Энгер.

Пронзительные глаза Энгера смотрели на него.

— Вы? Не может быть!

— Да, генерал, это я. Не ожидали?

— Не может быть, не может быть, — твердил насмерть перепуганный Биллинг.

— Не только может быть, но в действительности есть. Я не призрак, можете убедиться.

И, говоря это, Энгер сделал несколько шагов к генералу.

— Не подходите, не подходите! — отступая, махал руками Биллинг.

— Сядьте в это кресло, генерал, сидите смирно и не шевелитесь, — грозно проговорил Энгер.

Биллинг послушно опустился в кресло и, выпучив глаза, смотрел на Энгера.

Тот подошел к бюро и стал рыться в ящиках, рассматривая папки с бумагами. Уголком глаза он в то же время посматривал на Биллинга. Генерал зашевелился в кресле.

— Смирно! — тихо, но грозно скомандовал Энгер, в упор глядя на него.

Генерал Биллинг застыл.

Наконец Энгер выбрал одну из папок.

— До свиданья, генерал, до скорого, — и, улыбнувшись, скрылся за дверью.

Тут только генерал опомнился и, схватив со стола револьвер, произвел два выстрела в дверь.

В комнату вбежали испуганные ординарцы.

— Ловите, держите его! Он только что был здесь…

Ординарцы испуганно переглянулись.

— Ловите его, говорю я вам!

И генерал с револьвером в руке бросился в соседнюю комнату. Никого!

— На меня только что было произведено покушение, со стола похищены бумаги. Обыскать всю квартиру!

Ординарцы бросились выполнять приказание. Боясь остаться в одиночестве, генерал оставил при себе адъютанта.

— Скажите, поручик, вы ничего не слыхали по радио?

— Только что, ваше превосходительство, сообщили, что один из исполнителей пытался читать большевистские прокламации, но был моментально арестован и отправлен в Комитет.

Генерал задумчиво потер себе лоб.

«Был или не был? Привиделось, или на самом деле?..»

Пришли ординарцы и доложили, что в квартире никого не обнаружено. Генерал отпустил их.

Подошел к бюро и стал проверять бумаги.

Папки с дислокацией и сведениями о численности армии не было. Вместо папки лежала записка: «Бегите, пока не поздно. 7 + 2».

— Нет, это не сон, — сказал Биллинг, со стоном опускаясь в кресло.

Эту ночь бодрствовал не один Биллинг. Генералу мешал страх; он лег в постель, но боязнь нового появления Энгера отгоняла всякое желание сна.

За своим рабочим столом проводил свою очередную ночь Арчибальд Клукс, сравнивая диаграммы роста организаций фашнационала с количеством рабочих несколько зашевелившихся заводов, на которые никто не обращал внимания: слишком ничтожны, слишком слабы были проявления пассивного протеста. Но тот факт, что они уже появились, нагнал задумчивые морщины на лоб Арчибальда.

Подсчитывая численность и тех и других, Арчибальд подписал приказ о выдаче огнестрельных припасов и оружия в арсеналы местных организаций Комитета.

И совсем по третьей причине не мог спать Корнелиус Крок.

С момента, когда за ним захлопнулась тяжелая дверь камеры, Корнелиус не переставая в бешенстве бегал по камере, кусая свои руки.

— Это он… он… проклятый, — иногда вскрикивал он, вызывая смущение часового, приставленного к камере.

Целую ночь бегал Корнелиус, пока, наконец, под утро не свалился в изнеможении у порога.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ПЬЯНЫЙ АВТОМОБИЛЬ

Глава I

ДРОЙД ЗАВОДИТ СВЯЗИ

Слухи, распространявшиеся с неимоверной быстротой по городу, как-то замирали, доходя до суровой постройки с четырьмя неуклюжими башнями по углам, с маленькими окнами, забранными решетками, с воротами на запоре и мерно шагающими часовыми у каждой стены и башни. Сюда слухи не доходили. Это было царство другого мира, другой эпохи. Здесь все было так же, как сотни лет назад.

Чудовищной толщины стены разделяли камеры друг от друга, а в них заржавленные решетки, скрипучие двери и нары.

Как и всегда, около тюремного замка ютились жалкие лавчонки, и только одна харчевня с прибитым окороком вместо вывески держалась весело и гордо.

Виллиам Дройд, сидевший за кружкой пива, вызывал целый ряд предположений у завсегдатаев харчевни. Несмотря на то, что он одел самый скромный костюм, он выделялся блестящей золотой мухой среди маленьких черных мушек в застиранных костюмах. Его цилиндр, стоявший на столике, вызывал ненависть и любопытство.

Харчевня служила местом сбора всех окрестных жителей, искателей приключений, считавших за лучшее постоянно вертеться около мундиров тюремных солдат, торчавших в харчевне.

Даже мундиры гармонировали со всей обстановкой, и без них само существование харчевни казалось бы немыслимым.

Дройд попал сюда, загнанный идеей добиться интервью с Корнелиусом Кроком. И в ожидании счастливого случая пил пиво и лениво набрасывал строчки своего интервью с Корнелиусом. В конце концов ведь не важно, добился ли он свидания или нет, говорил ли он с ним или нет, важен сам фельетон, важно хлесткое название, а важнее всего звон долларов, которые он мысленно пересчитывал у себя в кармане.

— А сержанта Гранро все еще нет?

— Еще не приходил.

— Ну, так дайте мне стаканчик рома, веселей будет ждать, — громко и уверенно раздалось над головой Дройда.

Дройд поднял голову и увидел великолепный пробор, прекрасно выбритое лицо с выразительно-насмешливыми глазами. Этот человек показался Дройду верхом благородства и изящества. Но это было только на мгновение, пока Дройд не увидал чрезвычайно потертый пиджак, видавший лучшие дни.

«Как можно ошибиться! — подумал Дройд. — Никогда нельзя верить первому впечатлению».

Незнакомец выпил, с удовольствием крякнул и опустился за соседний столик.

— Еще кружку, — попросил Дройд.

— Слушаюсь, ваше сиятельство, — стоял лакей и не уходил, перебирая конец грязной салфетки. Но, не дождавшись со стороны Дройда расспросов,