Небесный бродяга - Антон Витальевич Демченко

ее я точно смогу!

— Горский! Приготовиться Завидичу! — выглянувший из кабинета секретарь огласил следующего, идущего на Голгофу, и я пожал своему новому знакомому руку.

— Ни пуха, Михаил.

— К черту. — Тот тряхнул головой и решительно шагнул к двери.

Честно говоря, слова Горского заставили меня задуматься о вещи, которую до сих пор я в своих планах упускал. Дирижабли, руны, капитанский патент — это все замечательно. Но без команды даже самый лучший дирижабль так и останется лишь кучей красиво собранного металла и в воздух не поднимется. А где взять эту самую команду? Собирать с бору по сосенке, в местах типа той дыры, в которую превратился мой Меллинг? Вот уж нет. Команда у меня будет небольшая, и не хотелось бы в один прекрасный день отправиться вниз головой с собственного корабля только потому, что собранные в команде проходимцы решили попиратствовать вопреки воле капитана и владельца. Хм… Значит, нужны доверенные люди. Вопрос, где их взять.

Ответ один: искать. Благо время у меня есть, и немало.

— Завидич! Приготовиться Колычеву.

Пора. Моя очередь.

— Кирилл Завидич… ваши документы, пожалуйста, — бросив на меня короткий взгляд, попросил директор, он же глава комиссии, полный господин в черном вицмундире. Ухоженные усы, седая, тщательно расчесанная раздвоенная борода, высокий лоб и усталый взгляд над стеклами пенсне. Ну прямо образец достойного директора уважаемого учебного заведения… середины прошлого столетия. Впрочем, о чем я? Он и есть такой директор. Разве что во времени немного заблудился. Лет так на шестьдесят…

— Кирилл, почему вы не в форме? — раздалось кряканье слева от директора. Издавал его невзрачный тип в таком же черном вицмундире, что и глава комиссии, только шитье на лацканах было не серебряным, а золотым. Представитель комитета попечения учебных заведений, должно быть…

— Я не являюсь учащимся этой гимназии. Был на домашнем обучении, — ровно ответил я.

— Домашний мальчик, а? — прищурился он, почему-то глянув на меня с явной неприязнью. — Что ж, посмотрим, чему вы смогли научиться, не отрываясь от материной юбки.

Сказал бы я тебе о материной юбке, глиста в кителе, так ведь не выдержишь, развалишься…

— Могу я взять билет? — обратился я к директору, начисто игнорируя представителя комитета.

Тот, бросив короткий взгляд на соседа справа, пухленького господина в франтоватой тройке, лениво следившего за происходящим, получил от него не менее ленивый, едва заметный кивок и повернулся ко мне.

— Прошу, Кирилл Миронович, — подчеркнуто вежливо проговорил директор, указывая на лежащие на столе листы с заданиями… перевернутые, разумеется.

Поблагодарив, я взял листок и отправился за парту. Четыре задания и один вопрос, на который нужно будет ответить устно.

На то, чтобы выполнить письменную часть, у меня ушло ровно двадцать две минуты. И я оказался не единственным таким… живчиком. Горский явно уже закончил со своим билетом и теперь смотрел в окно, за которым торжествовало наступающее лето. Но весна пока не сдается. Хоть уже и конец мая, но холодный речной ветер и то и дело хмурящееся небо настойчиво не рекомендуют появляться на улице без плаща и зонта.

А нет, решил идти «сдаваться». Я проводил взглядом поднявшегося из-за парты Михаила… Что ж, я тоже не буду терять времени. Пойду за ним.

Это было верное решение. Чертов «попечитель» промурыжил меня добрых двадцать минут, бомбардируя дополнительными вопросами, пока билет вдруг не оказался в руках толстячка, который все с тем же ленивым видом, не обращая внимания на обжигающие взгляды и кривящиеся в шипении губы комитетчика, вывел на моем билете и в табеле «превосходно» за устную часть ответа. Приколол билет к листу с моей работой и поднял на меня взгляд.

— Результаты письменной части узнаете после обеда. И… спасибо, Кирилл Миронович, порадовали старика. Отменное понимание материала, порадовали, да… Ну, ступайте.

Глава 8

Слова и дела

Отстрелялся. Последний экзамен, или испытание, как тут принято говорить, сдан. Ох и попил у меня крови этот чертов комитетчик. На каждом предмете валил. Чуть ли не загонную охоту устроил, язва такая. И все равно не у дел оказался. Спасибо хорошей памяти и… ускорению мышления. Правда, после каждого экзамена из кабинета я вываливался взмыленный и уставший. Трудно так часто переключаться из обычного режима в ускоренный и обратно. Вот и сейчас, полюбовавшись на очередное «превосходно», закрывшее последнюю свободную строку в табеле, я привалился спиной к стене и тяжело вздохнул. Голова гудит как колокол.

— Ты как, Кирилл? — Горский «отстрелялся» раньше и уже привычно дожидался меня у дверей кабинета. Как-то так сложилось, с самого начала этой эпопеи с испытаниями, что мы стали дожидаться друг друга после очередного экзамена. Нашли друг в друге достойного собеседника, ха… — Кирилл?

Я открыл глаза и уставился на приятеля.

— Да все в порядке. Отхожу от боя.

— Это да… Гонял тебя Трезуб знатно, аж тут слышно было, — покивал он. — Не повезло, что в этом году он от комитета в выпускную комиссию вошел. Зуб у него на домашних.

— Тогда уж три зуба, исходя из фамилии, — фыркнул я, нехотя отлипая от стены. — А с чего он так неровно дышит к нашему брату, не знаешь?

Горский замялся. Что, неужели не знает? Не верю, за прошедшие две недели я уже успел убедиться, что познания Михаила просто бескрайни, когда касаются окружающих людей и событий в нашем тихом пригороде.

— Да была там какая-то темная история. Я, честно говоря, не интересовался, — промямлил Горский.

— Ну и черт бы с ним, с этим «попечителем», — отмахнулся я. Накатила волна расслабления. Организм осознал, что я больше не собираюсь изматывать его многочасовыми зубрежками, и теперь радовался предстоящему отдыху. — Михаил, у тебя какие планы на остаток дня?

— Хм… вообще-то отец хотел пригласить тебя на ужин, — протянул он и, наткнувшись на мой недоуменный взгляд, пояснил: — Фонарик помнишь? Очень он батюшку заинтересовал.

Фонарик? А, ну да, помню, как-то в ходе очередного спора с Михаилом по поводу руники использовал свою поделку в качестве примера… да так и забыл забрать его.

— И чем он ему так приглянулся? — поинтересовался я.

— Вот уж не знаю, — развел руками Горский, но тут же спохватился: — В смысле отец говорил что-то о двух «пустых» режимах, но мне было не до того, так что в детали я не вникал.

— Понятно, — кивнул я.

Вот ведь догадливый Иван Федорович. Это ж он, получается, не смог разобраться с инфракрасным и ультрафиолетовым свечением. Хм… Ладно, раз пригласили, схожу, хоть познакомлюсь с мировой знаменитостью. Не шучу. Его действительно знают не только в Новгороде, но и в Европе и на Востоке, что Ближнем, что Дальнем, даже очерки его за