Дневник артиста - Елена Погребижская

Как я понимаю, его читатели — это всякие рабочие, перед которыми он ездил выступать. И вот у меня мысль: если я обнародую технологию написания текстов и расскажу, как они на самом деле пишутся, то найдется сразу куча народу, которая начнет восклицать: ах, ах, как все разумно, ах, ах, а где же чудо? а где вдохновение? а где же на салфетке, в порыве? И я еще буду на это отвечать: дескать, ребята дорогие, ну как же вы не понимаете, тра-та-та и т. д. Неужели моя публика настолько сзади тех рабочих, которые нимало не смущались той кухни, которую им Маяковский описывал? Что тогда с народом за семьдесят лет произошло…

10 августа 2004 года

Почерпнуто из глянцевых журналов:

«…Сальери — жертва черного пиара».

«…это русский певец? Знаменитый? Это какой-то индийский Элвис…» (английский стилист о Киркорове).

Сейчас нашлась бумажка на столе, где моим почерком — вычисления. Итоговая цифра: один на миллион. Это мои вычисления вероятности падения самолета. М-да, уж если что засело в голову, так в полный рост… Артист собирает статистику, а потом высчитывает. Потом себя успокаивает, а потом летает…

Один приличный человек из нашей группы рассказал, как в школе ему сказали, что если растолочь но-шпу и потом ее курить, то будет переть. И он, как дурак, курил толченую но-шпу. «Ну и что?» — спрашиваю. «Не прет», — отвечает.

О больном. Распад группы.

К осени 2003 года отношения в группе были такими, что отношений никаких и не было. Выходили люди на одну сцену на концерте, что-то случалось как будто, и нас склеивало в одно творческое целое. Но как только концерт заканчивался, все разрушалось. Наконец все прогнило до такой степени, что стало ясно: тянуть больше нельзя. Я говорю ребятам: «Собираемся у меня и обсуждаем, что делать дальше». Пришли не все. Мы, не сговариваясь, сказали друг другу, что доигрываем последние несколько концертов и расходимся. Ребята требовали от меня отдать проценты от продажи альбома, которые по контракту нам должен был выплатить лейбл, но так ничего и не выплатил. Музыканты считали, что могут получить эти деньги с меня. Сказали так: или ты отдаешь нам эти проценты, или мы расходимся. Я им: «Ничего не могу отдать, просто доиграем и расходимся».

С Серегой Петуховым отношения были другие. Мы с ним все-таки были партнеры, вместе вкладывали в группу деньги и иногда отдавали свои пацанам, когда гонорар был низкий. К тому же мы с ним песни писали — его музыка, мои слова. Мы с Петуховым договорились так: я собираю новый коллектив, и мы будем сначала играть песни, на которые он написал музыку, те, которые сделаны первым составом группы «Butch». Договорились, что пока я эти песни пою, он получает от концертов часть гонорара. Считали задним числом. И ему уже к моменту разговора причиталось по этим договоренностям пятьсот долларов. Он их от меня получил. Потом мы посчитали и решили, что до конца месяца я ему отдам еще пятьсот.

Наступил наш последний концерт вместе. Отыграли его как-то зло. Басиста Дениса Петухова не было — он уехал с группой «Тату» в Японию. Дениса все эти разборки как бы уже не касались, он и так формально ушел в другой коллектив, так что басист был приглашенный. Отыграли концерт и стали сворачивать вещи. И тут Петухов говорит: «Отдавай мне сейчас пятьсот баксов». А я ему: «Мы же договорились, что до конца месяца, еще неделя. Я отдам». — «Нет, отдай сейчас». — «Блин, — говорю, — ты же наши договоренности нарушаешь». — «Ну и что, — говорит он, — ты их нарушаешь постоянно, теперь и я». — «Нет, — говорю, — отдам в конце месяца». — «Ах так, — говорят Петухов со Ступиным, — тогда мы забираем аппаратуру». А она была на мои деньги куплена. «Ну и подавитесь, — говорю. — А ты, Петухов, дурак, сам себе же все испортил. Так бы получал, как договаривались, с каждого следующего концерта вознаграждение, а теперь я и знать тебя не хочу».

На репетиционной базе оставались какие-то мои личные вещи. Думаю: неужели упадут до такого, что шмотье не отдадут. Звоню на следующий день барабанщику Зеленому. «Слава, — говорю, — там мой обогреватель, вентилятор и вокальная примочка». — «Ничего не знаю, — говорит мне Слава, — ничего не отдам». — «Ну и хрен, — говорю, — с тобой. Обогревайся и вентилируйся». Так мы и расстались. А хотелось по-джентльменски. Но не получилось.

12 августа 2004 года

Мы напились, и оказалось, что:

— есть коньяк 17 градусов, но он в России не продается (это надо говорить тоном знатока);

— шоу-бизнес ужасен, но мы верим в победу интеллекта. И даже если он не победит, то мы в него верили;

— ты не ешь после шести? Не, я не ем после часа… ночи;

— мы вот отольем во фляжку друзьям…

— мы хорошие люди, а значит, научим людей хорошему… И вот кто-то написал типа Белинского: «И свет во тьме светит». Или не Белинский… Это он про нас…

Короче говоря, наши выиграют.

А этот подлый ресторан, который в моем дворе, который сделал так, что я пишу, а пахнет котлетами… и вкусными, кстати, — я прощаю…

13 августа 2004 года

Интересно, если тебе звонит на мобильный незнакомый человек без приглашения и номер ты ему не давал, ты можешь его послать на х…?

Про Одессу.

Там невероятное у людей чувство юмора. Оно у них как бы растворено в воздухе и в культуре. Если ты едешь в такси, то таксист обязательно переговаривается весело со своими приятелями-таксистами, и с тобой, и одновременно флиртует с дежурной. И называет ее, например, «дежурненькая». Мужик здоровый и в усах называет диспетчера «дежурненькая». Причем не разовый какой-то таксист, а таксисты вообще. Бывает, обсуждают какого-то парня, что повез кого-то в аэропорт, и у него борода, — что вот, мол, скорее небо упадет на землю, чем Борода побреется.

Они все разговаривают, охотно установят с тобой приятельские отношения в процессе, и, например, грузчики на книжном рынке — такие дяди, от которых в Москве невозможно добиться двух связных слов, — в Одессе будут обязательно разговаривать и все объяснять. Причем доброжелательно и хором.

Нет такого проявления совка, как хамство. Ну вот, например, знаете такую реакцию? В магазине стоит несколько человек в очереди, и вы что-то спрашиваете у продавщицы, а она даже голову не поворачивает, делает вид, что не слышит, хотя точно слышит. Просто вы для нее не существуете, пока не нарисовались у нее перед носом и не заставили считаться с фактом своего существования. Так вот, в Одессе такого быть не может. Она, продавщица, наоборот, с радостью вам все расскажет, покажет, статистику какую-нибудь приведет и убедит в том, что сама только это и потребляет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});