Нас не существует - Татьяна Зингер

– Я решила, что втроем мы переживем любые невзгоды, – с придыханием сказала мама после короткой паузы. – Мужчина в квартире необходим. Входная дверь скрипела три года, а папа взял да смазал. И кран в ванной уже не капает…

– Мам, он ведь бросил нас…

– Он просто испугался семейной жизни и ответственности, – нашлась мама.

– Ма-а-ам, – дочь застонала. – Мне было семь лет, а не месяцев! Поздно уже бояться!

– Натусь, пожалуйста, пойми. Я не разрешения спрашиваю, а ставлю тебя перед фактом, – и мама повесила трубку.

Наташа долго вслушивалась в тишину и ощущала себя вековой старухой. На глазах выступили злые слезы. Ей не нравилось происходящее: от развода бабушки с дедушкой и до счастливого примирения родителей. Папа-то оставался папой, но он уже бросал маму, да еще и с собственной дочерью-первоклашкой на руках. Что мешает предать ее повторно? Наташа помнила, как осунулась мама после расставания, и жалобные всхлипы по ночам – тоже. Но больше, конечно, Наташе было обидно за себя. Папа ведь и от нее ушел, да еще и напрочь забыл о ней. А теперь взял и так запросто вернулся?! И она его должна простить, забыв про гордость? Нетушки.

Девочка вылетела на улицу и побежала незнамо куда. Неудивительно, что дорога привела ее к лесу. Прав Вано: ей комфортнее всего именно там. Она не стала просить Кира проложить маршрут, но, наверное, друг и сам все понял. Тропинка вела туда, куда ей сейчас было необходимо, – на запад.

На полянке расцвели колокольчики, красивые, хрупкие, точно вылепленные из стекла. Белые, синие, сиреневые. Понятно, что не обошлось без Кира, – позавчера ими и не пахло.

Да только Наташе было так плохо, что она не хотела говорить или благодарить. Просто села, прижавшись затылком к дубу, и расплакалась. Сегодня ей особенно не хватало Кира. Настоящего, теплого, который понял бы и как-нибудь съязвил вместо того, чтобы нудно успокаивать. Наверное, попроси она, он бы сделался на минутку человеком, прижал к себе. Да только это ненадолго. А потом опять…

Наташа поняла одно: правы русалки. Она больше не придет сюда, иначе сделает хуже и себе, и Киру.

– Прости, – на прощание сказала она, касаясь шершавой коры. – Ты самый лучший и замечательный, а вот я – нет. И нам будет лучше порознь, поверь. Знаешь, как у моей мамы?.. Она сказала, что отец к ней вернулся. Но ей теперь с папой вдвоем не так хорошо, как она это преподносит, я чувствую это. Просто когда-то давным-давно они любили друг друга и были счастливы. Вот и сошлись снова, спустя столько лет, потому что держатся за воспоминания. У нас с тобой – то же самое. Я бы с удовольствием повторила позапрошлое лето, но из-за него мы и мучаем себя сейчас. Понимаешь?..

Она осознавала, что мелет несуразицу, но сказать правду не могла. О том, как скучает по нему. О том, как много Кир для нее значит. Наташа говорила и говорила, кусала губы, поглаживала трепещущие листья низко свесившейся ветки.

Обратно она бежала, захлебываясь слезами, стараясь поскорее покинуть лес. Поэтому, когда вылетела на шоссе и чуть не столкнулась с Вано, не сразу поняла, где она и что тут делает. А позади зашумели кронами деревья. Будто Кир пытался что-то сказать ей, но не мог.

– Вот так встреча! – тот хлопнул в ладоши. – Ну что, ты готова прогуляться? А чего глаза красные и нос опухший? Ревела, что ли?

Неужели он шпионил за ней?

А чем плох Вано? Красивый, высокий, спортивный. Мыслит по-взрослому, поступает на заочное в экономический институт, живет в том же городе, что и Наташа. А главное – он рядом. Живой, настоящий и очень привлекательный. Мечта ее детства. Может, их сводит сама судьба?

– Нет, видимо, аллергия на… колокольчики. Да, давай погуляем. – Наташа вымученно улыбнулась. – Сегодня я готова на все сто.

Спустя два дня, сидя всей компанией в беседке, они с Вано объявили себя парой, и девушка понимала, что есть в этом какой-то обман. Ей не хотелось заявлять во всеуслышание об их обоюдной симпатии, но Вано настоял.

– Ты чего? – изумлялся он. – Все должны знать о нас!

На робкое «зачем» он по-мужски ответил: «Так надо». Весь вечер по-хозяйски крепко прижимал ее к себе, целовал в висок. Он был очень милым, но девушка мечтала вырваться из объятий и упорхнуть куда-нибудь, где дышится прохладой и свободой. Где никто не осудит. Где всегда ждут.

В какой-то момент Димка подмигнул ей и легким кивком головы в сторону поманил Наташу за собой, а на попытку Вано пойти следом сказал:

– У нас конфиденциальный разговор.

Тот вздохнул, но остался в беседке.

Дима остановился метров через пять, около высокого металлического забора дома какого-то богача. В последнее время многоэтажные особняки росли в деревне как грибы. Раньше Камелево жило спокойной размеренной жизнью, но внезапно горожане осознали, что местечко находится недалеко, среди леса и около воды. И настроили новомодных дач. Наташе не нравились эти великаны из красного кирпича, которые смотрели на остальные, простецкие, но аккуратные, в основном, деревянные домики с презрительной усмешкой.

– Чем ты думаешь? – сурово спросил друг.

Наташа, вырвавшись из размышлений, непонимающе моргнула.

– А?..

– Тебе на самом деле нравится Вано?

Ей бы рассказать другу правду о Кире, родителях, бабушке с дедушкой; расплакаться у него на груди… Понятно же, что она согласилась «встречаться» с Вано не из-за внезапной влюбленности, а потому что надо было что-то срочно изменить. Потому что одной плохо, очень, невыносимо.

Ей бы пожаловаться ему, да бесполезно. Димка теперь другой, да и она другая. А Вано… Он отличный парень. Но она его не любит. Совсем.

– Да, – Наташа кивнула.

– Ты представляешь, сколько девушек у него было? Он же коллекционирует их! Пусть он мой друг, но ты мне как сестра, и я не позволю тебя обидеть. Нат, – Димка закусил губу, – вдруг он разобьет тебе сердце?

Она непроизвольно дотронулась до груди, словно проверяя, а есть ли сердце вообще.

– Поверь, Дим, не разобьет. Это просто лето, каникулы, авантюры… Куда же без маленькой влюбленности?

Димка придирчиво осмотрела ее с ног до головы, вздохнул и пошел обратно к беседке. Он ей наверняка не поверил. Да она сама себе не верила: ни голосу, ни интонациям.

Но Вано вновь поцеловал ее в висок, и она попыталась растаять от восторга.

* * *

Прошло две недели. Солнце сменялось дождями, те перерастали в ливни. Пепельное небо нечасто наливалось лазурью, и в те редкие часы люди выползали в беседки или бесцельно гуляли по улицам, чтобы вскоре снова попрятаться по домам.

Наташа больше не ходила в лес, не общалась с русалками, запрещала себе думать о Кире (и, разумеется, думала только о нем). Проводила любую свободную минутку с Вано и даже научилась выискивать в их отношениях плюсы. Парень оказался отзывчивым: сумки притащить с рынка – запросто; довезти куда-нибудь – старенькая машинка уже фырчит около ворот. Бабушка, совершенно пришибленная постоянными ссорами с мужем, радовалась помощнику и уверяла внучку, что тот самый замечательный. Самый или нет – недоказуемо, но за безотказность Наташа его уважала.

Дневник пополнялся короткими отписками в духе: «Все отлично». Книги не читались. Иногда Наташа открывала какую-нибудь, но вспоминала, кому и когда обещала прочитать ее вслух, и охота вникать в сюжет сразу же пропадала. А Вано литературу вообще не любил и пытался подшучивать над Наташей, когда та заводила разговор о каком-нибудь произведении. И в какой-то момент она подумала: «А зачем мне читать здесь? Ради чего? С кем обсудить? Ваня не переносит книг, значит, и мне они не нужны».

Вечерами они смотрели кино на ноутбуке, причем когда фильм выбирал Вано – засыпала Наташа; когда Наташа – Вано. Он обожал боевики с рушащимися зданиями и взрывающимися машинами, Наташа сходила с ума от триллеров, где любой неверный шаг запускает абсолютно непредсказуемую цепочку событий. Как и в жизни: сказал не то, сделал не так – и все, ком покатился с горы; неизвестно, чем и когда обернется второпях сказанное слово.

Как у бабушки с дедушкой. Недавно души друг в друге не чаяли, а потом Раиса Петровна зачем-то захотела показать мужу, что она «желанна всеми вокруг», и к чему это привело? Хорошо, если за день обмолвятся двумя предложениями, да и то – односложными. Сплошное: «Передай-спасибо-пожалуйста». От поездки в райцентр дед пока отказался, но постоянно повторял, что не сегодня-завтра он подаст заявление на развод.

Мама ежедневно уговаривала Наташу простить отца. Но та, по прошествии долгих лет, уже и не обижалась на него особо… Да, он так и не запомнил дату рождения дочери, не следил за ее школьными успехами, но она не сердилась. В отличие от той, недоумевающей и почему-то винящей в разрыве родителей себя, семилетней Наташи – перегорела, наверное. И теперь категорически не понимала родителей – разве разбитая вдребезги ваза станет крепче, если ее склеить клеем? Не важно каким, хоть суперстойким – осколки останутся осколками, насильно и ненадежно прилепленными друг к другу. Малейшее неловкое движение, и… И кто потом будет лить слезы в подушку, ходить с красными глазами и питаться одними лишь успокоительными таблетками? Точно не Наташа.