Хождение в Москву - Лев Колодный

В одном из этих воссозданных домов на Арбате, 42, всего в три окошка по фасаду, я еще застал доживающих долгий век двух арбатских старушек, рассказавших, что когда-то жил в их квартире директор Большого театра, чью фамилию они позабыли. Хорошо помнили ночь 1941 года, когда спустя месяц после начала войны разорвалась на улице фугасная бомба, разрушившая Театр Вахтангова, выбившая стекла в их домике...

Соседний с ними особняк, фасад которого также заново выложен из красного кирпича, появился на улице после пожара 1812 года. По справке, составленной для архитекторов библиографом В. В. Сорокиным, в нем в разное время проживали две известные в Москве женщины.

Первая, в 1823 - 1830 годах, Наталья Александровна Зубова, урожденная Суворова, дочь прославленного полководца. Нежно любивший отец ее называл Суворочкой. Он писал в одном из своих писем о двухлетней Наташе: "...дочь моя в меня - бегает в холод по грязи, еще говорит по-своему".

Биограф полководца Олег Михайлов отмечает, что письма Суворова к дочери и сегодня нельзя читать без волнения. Будучи в походах и сражениях, отец всегда думал о ней, какие бы важные дела ни занимали его, будь то предстоящий штурм или осада. Находил минуты, чтобы сочинить очередное письмо, каждая строка которого полна поэзии и искреннего чувства. Отцом прославленный генерал стал в 46 лет.

"Суворочка, душа моя, здравствуй... У нас стрепеты поют, зайцы летят, скворцы прыгают на воздух по возрастам: я одного поймал из гнезда, кормили из роту, а он и ушел домой. Поспели в лесу грецкие да волоцкие орехи. Пиши ко мне изредка. Хоть мне недосуг, да я буду твои письма читать. Молись Богу, чтоб мы с тобой увиделись. Я пишу тебе орлиным пером; у меня один живет, ест из рук. Помнишь, после того я уж ни разу не танцевал. Прыгаем на коньках, играем такими большими кеглями железными, насилу подымаешь, да свинцовым горохом: коли в глаз попадет, так и лоб прошибет. Послал бы к тебе полевых цветов очень хороших, да дорогой высохнут... Отец твой Александр Суворов".

Писались эти строки пером орлиным и сердцем любящим.

Когда дочь подросла, отец не переставал думать о ее будущем: "Наташа правит моей судьбой, скорее замуж: дотоле левая моя сторона вскрыта". Суворов придирчиво выбирал женихов для своей дочери и остановил выбор на генерал-поручике графе Николае Зубове. Он был храбр, отличился в боях, обладал богатырской силой. Это его достоинство пригодилось, когда Зубов принял участие в заговоре против Павла I, который и возвышал Суворова, и унижал его. Николай Зубов нанес первый удар императору. Но при новом императоре генерал прожил всего несколько лет.

Рано овдовев, дочь Суворова жила с шестью детьми в Москве. Она не успела вовремя выехать из города перед вступлением французов в 1812 году. Карета ее попала в руки неприятеля. Однако, узнав, кто перед ними, французы не только отпустили Наталью Александровну из плена, но отдали ей воинские почести. Она пережила отца на сорок четыре года и умерла в Москве.

Этот же особняк в 1868 - 1872 годах принадлежал Елизавете Николаевне Киселевой, в девичестве Ушаковой. Елизавету Ушакову и ее старшую сестру Екатерину обессмертил Александр Пушкин. В московском доме Ушаковых на Пресне молодой Пушкин провел много счастливых часов, посвящал обеим сестрам прекрасные стихотворения. Альбом сестер не раз заполнялся рисунками поэта, его стихотворными автографами. Елизавете Ушаковой он писал:

"Вы избалованы природой;

Она пристрастна к вам была.

И наша вечная хвала

Вам кажется докучной одой.

Вы сами знаете давно,

Что ваc любить немудрено..."

Елизавета вышла замуж за полковника Сергея Киселева, с которым поэт находился в приятельских отношениях, бывал у него в гостях.

Со слов матери, Н. С. Киселев оставил запись о том, что Пушкин охотно беседовал с его бабкой и часто просил ее "диктовать ему известные ей русские народные песни и повторять их напевы. Еще более находил он удовольствие в обществе ее дочерей. Обе они были красавицы, отличались живым умом и чувством изящного".

В арбатском доме Елизавета Киселева поселилась спустя 30 лет после гибели поэта, но память о нем хранила всю жизнь.

Так что и этот особняк связан с именем поэта, чей мемориальный музей открыл свои двери на Арбате, 53, напротив бывшего дома Елизаветы Ушаковой-Киселевой. Можно предположить, что и в нем хранились традиции пресненского особняка Ушаковых, где, по словам современницы: "...все напоминает о Пушкине: на столе найдете его сочинения, между нотами "Черную шаль" и "Цыганскую песню", на фортепианах - его "Талисман"... в альбоме несколько листочков картин, стихов и карикатур, а на языке беспрестанно вертится имя Пушкина".

Елизавета Николаевна рассказывала сыну, что Александр Сергеевич нередко приезжал к ним верхом на белой лошади и при этом всегда вспоминал услышанные в юности слова одной гадалки, предсказавшей, что он умрет или от белой лошади, или от белокурого человека из-за жены...

История практически любого дома на Арбате, даже самого малого и, казалось бы, незначительного, в конечном счете, если начать ее исследовать, непременно приводит нас к именам и событиям, забыть которые невозможно, не рискуя потерять свое лицо.

"ЛИТЕРАТУРНЫЙ ОСОБНЯК"

В начале улицы под № 7 располагались на Арбате прежде два строения, соединенные каменными воротами. Глядя на опустевший, архитектурно непримечательный дом, можно было подумать, что о заурядном этом строении и писать вроде нечего, и восстанавливать его не следует после недавнего пожара, облизавшего черным языком стены и крышу, через которую капает вода. Под грудой мусора видна была лестница в подвал...

Последним торговал тут магазин "Ткани", а до него - "Лен". В другом строении, 7а, находился известный колбасный магазин. Оба эти каменных здания появились на улице после пожара 1812 года.

Было время, когда дом № 7 славился не только магазином. Во второй половине XIX века в нем открылась одна из первых частных библиотек города. В 1875 году ее опечатала полиция, поскольку на книжных полках стояло, по словам полиции, "много сочинений политических преступников: Радищева, Герцена, Чернышевского, Огарева, Михайлова, Ткачева, Прыжова и др.".

Висевшая на фасаде дома до недавнего времени мраморная доска напоминала о другом событии, первой русской революции. "В этом доме в 1906 году помещался Московский Союз текстильщиков и ряд других профессиональных организаций". Помещались в этом здании также профсоюзы строителей, маляров и рабочих других профессий, получившие после революции 1905 года возможность действовать легально. Но свобода эта длилась недолго: профсоюзы из дома ушли.

Проходит еще год, и дом становится известным благодаря разместившемуся в нем кинотеатру "Паризьен", одному из многих, появившихся тогда в Москве.

В дни последнего пребывания в городе вечером 18 сентября 1909 года Лев Толстой решил впервые посмотреть новинку века - кинематограф, о котором он слышал не раз. Из своего дома в Хамовниках писатель пришел на Арбат, в "Паризьен", стараясь не привлекать к себе внимания, сел в кресло, чтобы увидеть немой фильм...

После окончания первой части в зале вспыхнул свет. Киномеханик перезаряжал аппарат. Но Лев Толстой не стал ждать, когда начнется продолжение демонстрации фильма, встал и, к удивлению зрителей, вышел из кинотеатра, направившись домой. Как передают очевидцы: "Он был поражен нелепостью представления и недоумевал, как это публика наполняет множество кинематографов и находит в этом удовольствие".

Через несколько лет, уже после революции, в зале закрывшегося кинотеатра установили столики со стульями, эстраду. На Арбате, 7, появилась вывеска кафе "Литературный особняк". И не только здесь. В разных концах Москвы с начала 1918 года, когда, казалось, было не до того, чтобы открывать кафе (старые рестораны, трактиры, кофейни закрывались), они тем не менее зажигали огни, хотя продуктов с каждым днем в городе становилось все меньше, голод и разруха усиливались. Учреждали эти кафе не частные лица, как прежде, содержатели ресторанов, а возникшие после революции литературные организации разных существовавших тогда поэтических группировок: футуристов, имажинистов, неоклассиков. Всероссийского союза поэтов...

Поэты-футуристы во главе с Владимиром Маяковским облюбовали на несколько месяцев подвал, бывшую прачечную на углу Тверской и Настасьинского переулка. Поэты-имажинисты во главе с Сергеем Есениным открыли кафе "Стойло Пегаса" на Тверской в закрывшемся актерском кафе "Бом". На этой же улице в бывшем кафе "Домино" сначала появилась эстрада, а затем кафе Всероссийского союза поэтов, объединявшего стихотворцев разных группировок. Все здания, где помещались названные кафе-клубы, не сохранились при реконструкции главной улицы Москвы в предвоенные годы.

Поэт Иван Грузинов, друг Сергея Есенина, в воспоминаниях под названием "Литературные кафе 20-х годов" в сборнике архивистов "Встречи с прошлым" упоминает среди наиболее популярных поэтических кафе той поры "Литературный особняк", где, по его словам, "выступлениям поэтов не было конца".