Сокровища Кряжа Подлунного - Иван Сибирцев

— Есть! — Лобов, который при упоминании имени Стогова взволнованно вскочил, сейчас намеревался по давней военной привычке, с которой никак не мог расстаться, откозырять, но вспомнив, что он не в кабинете начальника, а беседует с Новиковым по телевизофону, рывком опустил поднесенную к светлым, очень мягким, пышным волосам руку и смущенно улыбнулся. Так с грустно-смущенной улыбкой он и исчез с экрана.

Новиков тоже улыбнулся в ответ. Сложное чувство испытывал Иван Алексеевич к своему никогда не унывающему подчиненному. Иной раз, под горячую руку, он довольно резко отчитывал Алексея Лобова за кажущееся легкомыслие, но чаще сдержанно, чтобы Лобов не догадался о подлинном отношении к себе начальника, похваливал.

При этом Новиков часто ловил себя на том, что завидует Алексею. Считая вообще зависть чувством низменным и даже подленьким, Новиков, тем не менее, спроси его кто-либо об этом, пожалуй, и не стал бы таиться. Это была не просто зависть, а скорее восхищение удачливостью Лобова, за которой угадывались недюжинный ум и высокое мастерство криминалиста. Вместе с тем крылась здесь и легкая грусть о том, что годы идут, и вот уже движутся на смену люди возраста Алексея, который без малого годится ему в дети. Словом, это была всегдашняя и, пожалуй, естественная ревность старшего поколения к более молодому и уж, конечно, более счастливому, свободному от иных заблуждений и ошибок старших.

Но сейчас Новикову некогда было предаваться анализу своих отношений с Лобовым. Внезапный доклад инженера пожарной охраны взволновал Ивана Алексеевича сильнее обычного. С каждым годом все реже в его кабинете и квартире раздавались вот такие неожиданные ночные звонки, когда нужно было, оставив все, спешить куда-то, в пургу и в туман, чтобы постичь причины случившегося. Случалось порой засечь и тщательно скрытые вражеские следы. Тогда начинались дни, даже месяцы, заполненные неустанными поисками, жаром невидимой непосвященному глазу битвы с врагом.

Проводив взглядом отошедшую от подъезда машину Лобова, он включил на настольном аппарате связи квартиру начальника Управления Ларина.

Увидев на экране такое знакомое длинное сухощавое лицо в шапке вьющихся седых волос, Новиков начал доклад о событиях этой ночи на 22 июня 19… года.

Глава десятая

НЕТ, ЭТО НЕ НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ

Откинувшись на мягкое сидение, покрытое искусственным волокном, давно вытеснившим кожу, Алексей Лобов, хотя и был сильно встревожен сообщением Новикова, по установившейся у него привычке отгонял от себя мысли об обстоятельствах нового дела. «Всяческие гипотезы до осмотра места происшествия могут породить предвзятое отношение к событию, заразить этакой следовательской куриной слепотой», — любил повторять Лобов.

И сейчас он скользил, как обычно, внимательным взглядом по стремительно мелькавшим и таявшим где-то за спиной домам, встречным автомашинам, и мысли его, казалось, были очень далеки от цели поездки.

Алексей Лобов окончил среднюю школу в тот памятный год, когда в небольшом подмосковном городке была построена первая в мире атомная электростанция.

Он отлично помнил то время. Впервые после трагедии Нагасаки и Хиросимы, после зловещих грибов смертоносного дыма, затмивших солнце над безызвестными тихоокеанскими атоллами, человечество встретилось с мирным атомом. Начинался новый — атомный век в истории земли. Лобов не забыл, какими восторгами, какими светлыми надеждами ознаменовались первые шаги новой силы, новой энергии, обретенной человечеством.

Но на пути к воплощению в жизнь этой светлой мечты встало много преград: и политических, и технических.

Настал день, когда великий народ, сыном которого был Алексей Лобов, народ, впервые открывший человечеству силу мирного атома, сделал впредь и навсегда атом мирным для всего мира.

Но и в те, ставшие уже достоянием истории дни и даже в это погожее июньское утро, когда Алексей Лобов в атомном автомобиле мчался по улицам просыпавшегося Крутогорска, еще много преград было на путях мирного атома, еще много интриг плелось вокруг этой жизненной для человечества проблемы.

Много было и технических трудностей. Лобов отлично разбирался в них. В те годы, когда в разных концах страны поднимались бетонные корпуса атомных электростанций, когда сходил со стапелей в свинцовые воды Невы первый атомный ледокол, Алексей Лобов был студентом факультета ядерной энергетики.

Он помнил первые атомные установки, громоздкие, защищенные метровыми толщами воды, свинца и бетона.

Думая об этом, Лобов отчетливо вспомнил слова одного профессора, который заявил с институтской кафедры:

— Величайший парадокс, друзья мои, чудовищная нелепость! Самые современные, самые эффективные, самые дешевые, в конечном счете, неиссякаемые практически источники энергии, и в соседстве с ними средневековые крепостные стены и рвы с водой. Величайшее благо и величайший бич человечества.

Профессором, от которого студент Лобов услышал эти запомнившиеся и оказавшиеся вещими слова, был Михаил Павлович Стогов.

Как недавно все это было…

А теперь Алексей Лобов на оперативной машине подъезжал к полусгоревшему дому своего бывшего учителя, ныне всемирно известного ученого, одного из создателей малых реакторов и творца стогнина.

Светло-серебристая «Стрела» свернула в Парковый проезд и, пробежав несколько сотен метров по Нагорной улице, плавно остановилась возле окруженного цепью народных дружинников еще дымившегося пожарища, на воротах с трудом угадывалось полузакопченное число 23.

Едва Лобов захлопнул дверцу автомобиля, навстречу Алексею почти подбежали невысокий, коренастый, черный как жук, человек в комбинезоне, тронутом местами огнем и прочно пропахшем дымом, и другой, уже немолодой, заметно лысеющий, в синем новеньком костюме со значком народного дружинника на груди.

— Командир противопожарного взвода инженер Марков, — отрапортовал маленький крепыш.

— Начальник народной дружины Бардин, — неожиданно густым басом доложил второй встречающий.

— Где здесь можно поговорить? — пожимая им руки, спросил Лобов.

— Пойдемте в сад за домом. Он уцелел. Там есть скамейки, беседка, можно присесть, обсудить положение, — пригласил Марков.

Лобов, сопровождаемый своими спутниками и новыми знакомыми, направился к беседке. Его окружал сравнительно недавно, всего лет пять-шесть назад, разбитый, но заботливо возделываемый сад.

Живой оградой ему служили высаженные ровной цепочкой, почти ветка в ветку, молодые кедры, привезенные откуда-то с гор. Саженцы хорошо прижились на новом месте, они уже на несколько метров поднялись над землей, их пышные кроны кое-где сплелись между собой, образуя над садом живой зеленый шатер.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});