Последний герой в переплете - Сергей Сакин

4-с был очевидным фаворитом Игры, кандидатом на звание Оставшегося. Уже давно они заключили с 1-с пакт о ненападении, основной идеей которого стало — дойти до конца Игры вместе, предоставив Судьбе выбирать между ними. Но ТОЛЬКО между ними. Единственным очевидным конкурентом был жилистый 11-и, студент Иван. Серега-Четвертый, поначалу относившийся к нему снисходительно, теперь имел все более и более бледный вид — один за другим уходили Игроки, линия зарубок, отмечающая дни до конца Игры, становилась все длиннее, а 11-Иван неизменно ходил с черным ожерельем на шее (знаком собственного «бессмертия»). Однажды (сразу после объединения) 4-Серега, валяющийся в хижине на куче спальников, с глумливой ухмылкой бросил в адрес неизменно возящегося с колкой дров Ивану: «Запомни, студент: кто не работает, тот ест!» Вспоминая теперь свои слова, он истово молился, прося Бога-над-Игрой простить его скверномыслие. Очевидно было, что, оставляя Ивана в Игре, судьба дает Четвертому наглядный урок добродетели. «Я все понял, я исправлюсь!» — шептал Четвертый вечерами, сам понимая убогую бесполезность таких молитв.

Он осунулся, снова стал терять вроде бы пришедший в стабильность вес. Глаза его все более походили на глаза бассета. Каждую ночь перед испытанием он не спал. Четвертый вел всю Игру, побеждая раз за разом, пока его дорога не совпала с дорогой Ивана. На узкой тропинке он оказался впереди, показывая Четвертому-Сергею узкую спину с цепочкой позвоночника. И тогда Четвертый принял решение — выбросить Ивана из Игры любой ценой, во что бы то ни стало. Этому и воспротивился его верный товарищ Серега-Первый. От природы обладая повышенной чувственностью, он лучше других ощущал незримые токи тайных законов и, смоля очередной один на двоих окурок, увещевал тезку: «Одиннадцатый достоин остаться. Нам нельзя ссучиваться».

9-н чувствовала себя в спокойной безопасности — первый раз с начала Игры. Сразу после унии она, на словах приняв сторону Тринадцатой, в последний момент нарушила клятву и проголосовала против нее. Свою ложь 9-н прокомментировала в камеру: «Я отомстила». Кому и за кого, было не очень понятно (за время Игры Девятка несколько раз перебегала от одного Игрока к другому, так что…). Этим мелким предательством она обязала 4-Серегу — ведь именно ее голос обеспечил перевес в сторону Сереги (а значит, и всех синих) на том Совете. Теперь он был обязан ей своей жизнью в Игре, что гарантировало ей безопасность.

Каждое утро она встречала с улыбкой. Оставаясь загнанной крысой почти всю Игру, теперь Девятка могла просто жить. Когда она договаривалась с Четвертым, то сказала ему: «Мне нужно отомстить за своих друзей, потом я смогу спокойно выйти». Сергей принял ее слова на веру. Ему, впрочем, ничего не оставалось. После этого Девятка не отходила от него ни на шаг, с верно-стью вассала сопровождая Сергея и Инну всегда и везде. Казалось, она готова мыть им ноги. Иногда Девятка ловила взгляды, полные брезгливости и презрения от Сергея-Первого и его ненаглядной Анны, но пока что жить ей это не мешало. Скорее, ее это радовало: «Взгляды — вот и все, на что их хватает. Ручки коротки!» — и ей снова становилось легко и уютно. Теперь она видела продолжение Игры отчетливо, как на кассете в видеомагнитофоне. После того как уйдут 10-и, 14-с, 8-а — настанет очередь и этой парочки. Радуясь их бессилию против нее, Девятка иногда чувствовала приступы злости. Но понять, что эта злость — естественное чувство, которое испытывает испачкавшийся в дерьме человек к тому, кто остался чистым, она не понимала. Или не хотела понимать — разум в который раз спасал ее от распада, гуманно позволяя забывать то, что она говорила и делала вчера. По-другому было нельзя — человек с таким грузом на душе может двигаться только в одном направлении — в дурдом. А Девятка просто ничего не помнила.

Тем страшнее был для нее диалог, который она услышала очередным улыбчивым утром. Разговаривали сепаратные лидеры — два Сергея.

— Братец… — так они обращались друг к другу. Девятке-Наташе не нравилось такое обращение, в ней шевелилась опасливая ревность.

— Братец, тебе самому не противно?

— Противно? Меня с души воротит!

— Так что же ты не пошлешь ее на болт?!

— Брат, а ты забыл — это она нас спасла.

— Спасла… Да от нее говнищем разит за милю, Аньку вообще по утрам тошнит!

— Может, ты эта-а… ну, неосторожно, в общем?.. — Четвертый попытался перейти на шутку.

— Да нет, ее от твоей собачки тошнит! — и в голосе Первого зазвучала такая ненависть, что у «собачки» навернулись слезы на глаза.

— Серега! Братец! Я тебе обещаю. Но пока… пока.. я ведь ей тоже обещал, можешь ты это понять?

— Понять-то могу…

В джунглях человек становится Маугли за семь дней — или он обречен на гибель. Семь дней… — а дальше идет только все более и более глубокое погружение, отрыв от мира человека и приближение к миру Природы. Те, кто остался в Игре до сих пор — уже не люди. Дремлющий зверь просыпается. Проснулся. Обостренный слух, нюх, зрение, интуиция. И сейчас Первый почувствовал чье-то присутствие. (А Наталья почувствовала, что он почувствовал.) Резко оборвав разговор, он подозрительно огляделся по сторонам (ноздри его в этот момент затрепетали решительно по-волчьи) и ушел, оставив тезку рисовать палочкой на песке.

Наталья-Девятка вышла из-за кустов и подошла к своему покровителю. «Все хорошо, все в порядке, — убеждала она себя. — Ведь Четвертый сам сейчас сказал, что он мне обещал. Все будет хорошо! Все и сейчас хорошо. И мы дойдем до конца. Мы! Инна, и Серега, и я. Я! Я — такая же сильная, как они, такая же достойная. Я стану Оставшейся! — она почти успокоилась. — Только бы скорее эту парочку „сожрать“! Даже не знаю, кого мне больше хочется — Первого, мразь эту, или подружку его. А еще 11-и надо, обязательно надо!» — Наталья чувствовала, как тревожит Иван Сергея, и его волнение возбуждало в ней желание защитить свою территорию. (А Сергея-Четвертого она бессознательно считала «своей» зоной.) «Ну, он слишком благородный, слишком сильный, чтобы так делать. Ну, тогда я сделаю это за него! — решила она. — Я „съем“ Ивана!» К тому же он явно разделял отношение к ней Сергея и Анны. Значит, не заслуживал оставаться в Игре.

«Помоги, Помоги!..» — Иван не умел молиться. Раньше, в той, ставшей неимоверно далекой жизни ему это было не нужно. Старательный студент из обеспеченной семьи, все в жизни он получал с достатком, не щекоча нервы добычей пропитания… Испытания пошли сплошной чередой, не оставляя времени на собирательство и рыбалку — по нескольку раз в день раздавался звук мотора, и очередной Смотрящий приходил в лагерь: «Игроки, на выход!»