Призрак Тилацина - Влада Ольховская

даже менее вероятным, чем убийство мужчиной.

— Почему?

— Потому что женщина сама мать. Для нее зарождение жизни еще более священно и интимно.

Ян мог бы предположить, что убийца попросту не знал, какую статую сделают из трупа Арсении, но этот момент он уже уточнил. Тело специально готовилось под этот проект. Убийца не слишком заморачивался тем, что Арсения не похожа на шведку Стину Линдберг — или что Стина не была беременна. Он пренебрег условностями, чтобы превратить свою жертву именно в такой экспонат. Для него все имело значение.

— Я, как и Александра, думаю, что это не просто личное, это интимное убийство, — подытожила Нина. — Но с учетом психического состояния убийцы, любую свою связь с Арсенией он мог придумать. Поэтому он не обязательно будет в кругу ее знакомых. Я понимаю, что расследованию это не поможет…

— У нас нет задачи подогнать детали под удобную нам версию преступления. Этим и так слишком многие занимаются.

Нина, конечно же, поняла намек. В его семье все знали о том, что происходит у Яна на работе. Нине он рассказал сам, Павел выяснил по собственным каналам. Да и потом, про историю с Максимом Холмогорцевым уже пронюхали журналисты — скорее всего, данные им слили родители пострадавшего. Скандал пока полыхал в полную силу, и полицейскому руководству никак не удавалось его потушить.

Однако скандал как таковой Яна не волновал, он даже на Костюченко, затаившегося в увольнении, махнул рукой. Его больше напрягало, что со всей этой шумихой прекратились поиски настоящего преступника. Если бы и Ян отстранился от случившегося, тот, кто стрелял в Максима и Эллу, вполне мог уйти безнаказанным.

Правда, пока усилия Яна ни к чему не приводили.

— Есть прогресс? — сочувствующе поинтересовалась Нина.

— Да не особо… Максим говорил только про отца — но по его отцу все чисто. Никаких крупных ссор у них не было, по крайней мере, таких, о которых знали бы другие. А главное, соседи видели этого отца дома как раз в то время, когда на Максима и Эллу напали. Короче, это еще не точно, буду проверять, если время найду…

— Не то чтобы Максим единственный, у кого есть отец…

— А других отцов в этой истории пока даже пунктиром не обозначено, — признал Ян. — Отец Эллы умер лет десять назад. Рядом с ними в том доме не живет ни одной семьи, мужчина из которой был бы отцом по статусу и возрасту. Они дружили с некоторыми семейными парами, но каковы шансы, что Максим своего ровесника воспринимал бы как отца?

— Это вряд ли, — согласилась Нина. — После травмы он был ограничен простейшими понятиями… Ты прав в том, что это было его подсознательное восприятие людей. Он мог приписать роль отца только тому, кто был старше.

— Вот и я о том, а старших мужчин там не было, только дед этажом выше, но совсем дряхлый. Тупик, короче. Еще и все навалилось…

— Я могу тебе как-то помочь?

— Ты уже помогаешь.

Ян и сам не отказался бы от возможности перебросить часть работы на кого-то еще. Но единственный человек, которому он доверял, как себе, оказался на другом континенте — и сам остро нуждался в помощи. В его распоряжении остался только Кирилл, однако парню, при всем врожденном уме, по-прежнему не хватало опыта.

Так что приходилось и дальше отслеживать жизненный путь Арсении Курцевой по ее журналистским расследованиям. Даже при том, что убийство было личным. Нина заметила верно: Арсения и ее убийца могли одну и ту же ситуацию рассматривать по-разному.

Поэтому сегодня Ян намеревался лично встретиться с Тимуром Вересневым — который лучше всего подходил на роль подозреваемого. Там и преступление было посерьезней, чем у остальных, и Вереснев не оставил Арсению в покое. Он даже после суда угрожал ей, хотя делал это анонимно. Ее преследовали, один раз напали, постоянно намекая, что это привет от него… Потом оскорбленный бизнесмен вроде как унялся. Или перешел к планированию чего-то посерьезней хулиганских выходок?

Когда Арсения занялась им, Вереснев был крупным бизнесменом, управлявшим сетью супермаркетов, ресторанов и кафе. Однако суд здорово по нему ударил. Даже избежав тюремного заключения, большую часть бизнеса он потерял. Из сферы общественного питания ему пришлось уйти сразу, рестораны и кафе человека, который осознанно закупал гнилье, пустовали. Вереснев сосредоточился только на торговле.

Но и там все шло не слишком хорошо. С каждым годом количество магазинов сокращалось, прибыли становилось меньше. Вереснев пробовал действовать методами девяностых: кого-то пытался подкупить, кому-то угрожал. Но это принесло ему лишь новые проблемы, да еще намек на то, что не удастся в новые времена жить по-старому.

Сейчас Тимуру Вересневу принадлежали три магазина, но и они выглядели не лучшим образом. Ян прибыл на разговор как раз в момент доставки новых товаров. Большая часть сотрудников посвятила себя перекуру, картонные коробки были оставлены на милость дождя и снега. Вереснев, который как раз работал в здании, мог бы хоть как-то повлиять на это, а он не спешил.

Долго искать причину такого поразительного безразличия не пришлось. Ян с первого же шага в кабинет понял, что владелец магазина безнадежно пьян. Вереснев не отключился, он даже способен был передвигаться самостоятельно и вполне связно говорить. Но по его мутному взгляду сразу становилось ясно: толковых решений от него лучше не ожидать.

Да, для него не рухнуло все во время журналистского расследования, однако угасание стало безнадежным. И сложно сказать, что милосердней: быстрый яркий финал или многолетняя агония. Правду про Тимура Вереснева уже поняли все. Он сам — потому и не позволял себе быть трезвым. Его сотрудники — потому и не напрягались. Они знали, что корабль идет ко дну, и стремились работать поменьше и красть побольше в ожидании неизбежного финала.

Это было плохо для бизнеса, но хорошо для Яна. Вереснев оказался как раз в том состоянии пьяной разговорчивости, которое лучше всего подходило для допроса. Он даже особо не интересовался, кто перед ним. Ему хотелось говорить об Арсении — перекладывая на нее всю вину за собственные неудачи.

Арсения связалась с ним вполне открыто, сделала вид, что хочет написать о нем статью. Если задуматься, она не соврала — написала ведь в итоге! Однако тогда Вереснев и допустить не мог, что в ее предложении скрыт какой-то подвох. Да, он нарушал закон, но он был уверен, что подстраховался, правду знают немногие… И даже они по отдельности не смогут ничего доказать.

— Доказательства у нее в итоге были, — напомнил Ян. — На суде их хватало.

— Да не