Ребенок моего мужа : повести - Елена Чалова

Ирма вдруг увидела, что правую руку мужик держит на отлете, потому что и рукав и ладонь у него в крови. И с ужасом поняла, что это кровь Макса. Она не помнит, как рванулась к двери. Мужик, бросив трубку, крикнул: «Куда?» — и вскочил, но Ирма увернулась и оказалась у кабинета раньше. Рванула дверь и влетела внутрь. Мужик схватил ее за плечи, но девушка уже была в комнате и разом увидела Макса, который сидел в кресле, придвинутом к окну. Он был в защитных штанах и высоких армейских ботинках. Голый торс блестел от пота и крови, которая медленно сочилась из-под повязки, не слишком ловко наложенной на плечо. Она хотела что-то сказать, но комната поплыла перед глазами, и Ирма упала в обморок. Охранник, все еще державший ее за плечи, подхватил девушку на руки. Он так и стоял у двери, переводя удивленный взгляд со своей ноши на шефа. Потом хрипло спросил:

— Куда ее?

Макс махнул рукой в сторону кожаного дивана в углу.

Тут мимо охранника протиснулся невысокий худенький человечек со светлой бородкой и длинным утиным носом. В руке он держал черный кожаный чемоданчик.

— Как у нас тут живенько, — сказал доктор, с интересом разглядывая вновь застывшего охранника с девушкой на руках. — Положите ее молодой человек, да аккуратненько, это же не мешок с картошкой, а юная и, насколько вижу, очень милая девица. Ну-с, Максим Николаевич, надеюсь, это была не дуэль?

— Нет, — усмехнулся Макс, не сводя глаз с тела на диване. — Неудачно упал на полосе препятствий.

— Ай-ай-ай. Первый звонок я принял минут десять назад, когда вы были еще в дороге. Надеюсь, девушка без сознания не с того времени?

— Нет, она только что вошла, увидела меня и упала в обморок. Она всегда плохо переносила вид крови.

— Ага, ну тогда вы, молодой человек, — адресовался врач к охраннику, неподвижно возвышавшемуся посреди комнаты. — Подойдите сюда. Видите, в чемоданчике справа, как патронташ, флакончики в кармашках? Возьмите первый, с зеленой крышечкой, и открутите ему голову под носом у девушки. И подержите чуть-чуть.

Расспрашивая и давая указания, доктор занимался Максом: натянул перчатки, разбинтовал повязку. Поцокал языком при виде неровных краев раны. Сделал инъекцию и теперь ловко зашивал. Охранник, проделав все необходимые манипуляции, привел Ирму в чувство. Увидев, что она зашевелилась, врач опять заговорил:

— Девушка, что же вы так без предупреждения падаете без чувств? Скажите нам что-нибудь. Как вас зовут?

— Ирма, — донеслось с дивана.

— Какое редкое и красивое имя! Если вам лучше, можете сесть. Но можете и полежать. Постарайтесь не смотреть в нашу сторону, если плохо переносите вид крови. Мы тут напачкали, но в целом Максим Николаевич пострадал не так уж сильно. Я сейчас его дошью, намажу… Йодом, например. Забинтую, и все быстро заживет… А когда прививку от столбняка делали, молодой человек?

— Перед армией.

— Полагаю, прошло больше пяти лет?

— Да.

— Тогда советую повторить. Вакцина у меня с собой. Она не сильно приятная, можно даже сказать — болезненная, но, думаю, потерпите. — Он опять посмотрел в сторону дивана: — Девушка по имени Ирма, как вы себя чувствуете?

— Спасибо, мне лучше, — тихо отозвалась Ирма, но сесть не пыталась. Голова все еще кружилась, и было удивительно душно. — Можно мне воды? — спросила она.

Макс глянул на охранника, и тот пулей вылетел из кабинета. Через пару минут вернулась Катя с подносом, на котором были запотевшая бутылка и стакан. Она поставила поднос на столик у дивана и повернулась к двери, чтобы уходить.

— Налейте и помогите ей попить, — неожиданно резко сказал шеф.

Испуганно вздрогнув, секретарша повиновалась. Ирма отпила несколько глотков и поблагодарила. Катя ушла. Она позвонила Валерии сразу, как только раненый Макс появился в офисе. Но сначала мобильник не отвечал, потом в прихожей собрались взволнованные сотрудники, все гадали, насколько сильно ранен шеф, и сходились во мнении, что человеку его положения надо посещать спортзал, а не преодолевать полосы препятствий на полигоне, как простому телохранителю или охраннику, — не могла же она при них разговаривать. Конечно, Валерия ей платит за информацию о том, что происходит в агентстве, но и потерять работу не хотелось. Приехал Семеныч — замгенерального, пожилой мужик, бывший военный. Рявкнул на нервно топчущихся в приемной сотрудников и разогнал всех по местам. Заглянул на секунду в кабинет, спросил врача:

— Жить будет?

— Долго и счастливо, — ответил тот, ловко бинтуя плечо.

— Обормот бестолковый, — адресовался зам к генеральному.

Макс дружелюбно ухмыльнулся в ответ, и успокоенный Семеныч пошел заниматься делами. Катя в это время быстро шептала в трубку:

— Да, говорю же, она приехала через несколько минут, меня не было в приемной, и она прошла прямо в кабинет. И бухнулась в обморок.

Сейчас лежит на диване, вся зеленая.

Валерия, которая, как назло, устраивала разнос менеджеру салона на Каховке, сразу забыла про неучтенный крем и грязные салфетки. Она кинулась к машине, шофер делал все, что мог, нарушая и объезжая, но — Москва есть Москва, и «мерседес» все же не вертолет. Валерия стояла в пробке, сходя с ума от ревности, запертая в обитом кожей салоне.

Между тем врач, всадив в Макса шприц с противостолбнячной вакциной, счел свой долг выполненным и, стянув перчатки, подошел к Ирме. Он пощупал ей лоб, послушал пульс и покачал головой:

— Деточка, у вас температура. Вы как себя чувствовали до обморока?

— Горло побаливало, — пробормотала Ирма.

— Тогда откройте рот и скажите «а-а»… Думаю, у вас ОРВИ, а может, и грипп, да-с. Отправляйтесь домой и ложитесь в постель. Рекомендую чай в больших количествах, лимон, морс, что-нибудь вкусненькое, полоскать горло, при необходимости жаропонижающее. Договорились?

— Мне надо на работу.

— Замечательно. Энтузиазм молодежи на трудовом фронте последнее время превосходит все мыслимые пределы. Вам надо лежать. Хотя бы сегодня и завтра. Давайте я напишу справку. У меня есть печать и все такое.

Он отошел к столу, быстро нацарапал бумажку, шлепнул на нее пару печатей и откланялся. Макс и Ирма остались вдвоем. Он поднялся и подошел к столу. Нажал интерком:

— Мою машину. И еще одну с шофером и охранником.

Бросив Ирме «не вздумай встать», прошел в ванную, примыкавшую к кабинету. Умылся и стер кровь с тела. Потом вернулся в кабинет. Ирма уже сидела на диване. Макс сел рядом. Несколько секунд молча рассматривал ее. Надо же, такая, как была — русые волосы, зеленые глаза. И немножко другая. Повзрослела, что ли.

— Я дам машину, и тебя отвезут домой. Обещай мне отлежаться хотя бы три дня. Ну?

Ирма кивнула. Он похлопал ее по руке и сказал:

— Мне надо улетать. Я не могу отменить встречу — это выступление на международном семинаре по безопасности. Так что будь умницей и не болей.

Он хотел встать, но девушка схватила его за руку:

— Макс, подожди. То, что ты сказал в прошлый раз… Я ни в чем перед тобой не виновата. Я не предавала тебя. Не могу понять, о чем ты говорил… Я ничего не прошу, ты взрослый и богатый и можешь делать все, что хочешь, и я знаю про твои… привычки. Но я просто хотела бы знать… о нас. Я хочу понять, что тогда случилось и в чем ты меня обвинял…

Макс задумчиво смотрел на девушку. Как хороша… Волосы разметались, глаза лихорадочно блестят. Он чувствовал, как горяча ее рука.

— Думаю, сейчас нам не стоит выяснять отношения. У тебя температура, да и я не в лучшей форме. Я приеду через несколько дней, мы встретимся и поговорим.

— Обещаешь?

— Конечно.

Ожил интерком:

— Максим Николаевич, машины ждут.

Он осторожно снял ее руку со своей и встал.

Пошел к столу, нажал кнопку:

— Андрея.

Через несколько секунд вошел крепкий молодой человек.

— Отнеси ее в машину и отвези домой. — Он назвал адрес. — Проводить до квартиры.

Охранник кивнул и, прежде чем Ирма успела охнуть, подхватил ее на руки.

— Я сама! — негодующе вскрикнула девушка.

— Неси, — велел Макс, и охранник вышел, не замечая слабых попыток Ирмы освободиться из осторожных, но крепких рук.

Максим постоял у окна, пока не отъехала машина, потом достал из шкафа джинсы и рубашку и, морщась от боли, принялся переодеваться. Там же, в шкафу, стоял собранный в поездку чемодан. Вскоре он уже мчался по шоссе в Шереметьево. Потом был самолет, потом Париж. Семинары, встречи, боль в руке и все нараставшее беспокойство. Сидя в кафе и глядя на сутолоку на улицах, он вдруг вспомнил, как они мечтали вместе поехать в Париж. Должно быть, об этом мечтают все влюбленные. Париж, который навсегда остается с тобой — особенно если ты разделил его с кем-то… Слишком искренно она говорила. Перед глазами стояло бледное личико Ирмы, зеленые глаза распахнуты, ресницы слиплись от близких слез… Он пообещал ей разговор просто так, чтобы не расстраивать и не вызвать новый обморок. Но с каждым днем заново мучился сомнениями: может, и вправду надо поговорить как взрослым людям, выплеснуть наболевшее, услышать, а что думает сама Ирма, что скажет. Как-то она вскользь помянула его привычки — о чем, собственно, была речь? Он не пьет лишнего, не курил никогда в жизни, не извращенец. Что она там себе напридумывала?