Колдовской замок. Часть III. Трещина - Кае де Клиари

Наконец он произнёс:

– Надо посоветоваться с падре Микаэлем. Я знаю, что тебя не переспоришь, но…

Он не договорил и снова задумался.

– Конечно, посоветуемся, – проговорил первый голос устало. – Сегодня же всё и обсудим.

– Может не надо сегодня? Я к тому, что ты ещё не поправилась.

– Нет уж, хватит тянуть с этим делом. Я и так вся извелась. Пора что-то предпринимать или, хоть что-либо узнать, а то так дальше нельзя…

Священник шевельнулся на кровати и голоса сразу смолкли. Потом они опять заговорили, но настолько тихо, что было уже ничего не разобрать. Падре Микаэль не стал вмешиваться в их разговор. Он давно уже всё для себя решил и всё придумал.

Наутро все трое завтракали в полном молчании. Анджелика, которая впервые за последние двое суток села за стол, выглядела бледной и исхудавшей, но, тем не менее, бодрой и весёлой. Драгис понуро подметал с тарелки, размером с обычный поднос, жареный бараний бок с тушёной тыквой приправленной красным перцем и артишоками. Он вообще полюбил всё острое, но сейчас, похоже, не ощущал вкуса. От священника не скрылось, что девушка почти не притронулась к еде, и вся её напускная весёлость лишь прикрывала внутреннее волнение.

Но вот она набрала в грудь побольше воздуха, приготовляясь говорить, а бедный Драгис втянул голову в плечи. Падре Микаэль отложил ложку, выпрямился и строгим серьёзным взглядом оглядел свою маленькую паству. Слова замерли на губах испуганной Анджелики, а могучий Драгис вдруг стал как-то меньше, и теперь всем видом напоминал провинившегося щенка.

– Я знаю ваши мысли, дети мои! – изрёк священник торжественно. – Готов согласиться, что ваши намерения смелы и благородны, но любя вас, не могу допустить вашей гибели, так как вижу, что задуманное вами опасно для жизни, и, как знать, возможно, пагубно для ваших душ. Поэтому я намерен взять на себя ту часть вашей миссии, которая связана с этим предметом.

При этих словах он кивнул в сторону зачехлённого зеркала, которое, по-прежнему, стояло прислоненным к колонне поддерживающей свод пещеры.

– Но, как вы это сделаете, падре? – обрела голос Анджелика после молчания длившегося не меньше минуты.

– Проще простого! – ответил священник. – Я ведь видел выступление дона Фигейроса и его быка. Кстати, я уже тогда заподозрил, что здесь что-то неладно, но ведь я не настолько интересовался корридой, чтобы глубоко задумываться над этой проблемой.

– Зачем же вы тогда ходили на это жуткое зрелище? – не удержалась девушка от вопроса.

– Видите ли, дитя моё, – был ответ, – тот пастырь, который хочет понимать беды и радости своей паствы, должен жить её интересами, и быть в курсе её трудов и развлечений. Иначе пришлось бы говорить с людьми на разных языках, не понимая друг друга.

– Значит, вы изучаете жизнь своих прихожан?

– Конечно! Предостерегая людей от греха, я должен точно знать, что такое грех, и как он выглядит…

– Я поняла, благодарю, но как вы намерены поступить сейчас?

Падре Микаэль помолчал, поковырял в своей тарелке остатки еды, и, наконец, ответил:

– Прежде всего, я хотел бы обезопасить вас, сеньорита Анджелика. Увы, но я понял, что вы находитесь под влиянием внешних сил, природу которых я не могу постичь. Так или иначе, мне было бы невыносимо больно вас потерять, ведь за недолгое время нашего знакомства я успел привыкнуть к вам и полюбить, как если бы вы были моей родной дочерью. В общем, план мой таков – поскольку присутствие ваше необходимо, вам надлежит во время нашего эксперимента сидеть в кресле, не глядя на зеркало, а ещё лучше, если между зеркалом и вами будет находиться сеньор Драгис.

Драся при этом расправил плечи и так надулся, что стал казаться вдвое больше, чем был на самом деле.

– А что потом? – спросила Анджелика с видом невесты, в присутствии которой кто-то обсуждает её будущую первую брачную ночь.

– Потом всё просто, – ответил священник. – Я быстро сниму покрывало с зеркала и произнесу желание увидеть дона Фигейроса, где бы он ни был, а на тот случай если что-либо пойдёт не так, буду держать покрывало под рукой, чтобы иметь возможность быстро закрыть зеркало.

– Приступим немедленно! – воскликнула девушка, отодвигая тарелку.

– Нет, нет! – возразил падре Микаэль. – Не так быстро, я ведь должен приготовиться.

.............................................................................................................

Приготовления священника заняли около часа. К тому времени Анджелика уже сидела в кресле, которое недавно занимал Великий Инквизитор. При этом она утопала в подушках нагромождённых Драгисом в три слоя, и чувствовала себя полной дурой! Но воля заботливого возлюбленного была непреклонна, и ей ничего не оставалось, как уступить, погрузившись в это взбитое пуховое безобразие.

Если бы она совсем поддалась желаниям ласкового дракона, то он бы наверно нарядил её во все платья и драгоценности, которыми изобиловали сундуки пещеры, но тут Анджелика проявила твёрдость, и осталась, как была, в своих самодельных шортах и свободной блузке, презирая обувь и украшения.

Наконец, падре Микаэль объявил о том, что всё готово к предстоящему эксперименту. Сам он переоделся в нарядные священнические одежды, предназначенные, по-видимому, для особо торжественных случаев. Кроме того, перед ним на маленькой скамеечке стояла объёмистая чаша со святой водой. Там же лежало большое деревянное распятие и внушительный полированный меч, который Анджелика уже видела в руках священника, когда он обучал их с Драгисом секретам фехтовального искусства.

– Мне очень жаль сеньорита Анджелика, – проговорил падре Микаэль, – но я настаиваю, что бы вы закрыли глаза. Не уверен, поможет ли это, но думаю, что маленькая перестраховка не повредит.

Девушка вздохнула, но послушно зажмурилась, и тогда священник сдёрнул покрывало с Зеркала Правды и ровным голосом произнёс:

– Я, Микаэль, Санчес, Хуан, Эспиноса, де Рамирес, де Гонзалес, недостойный служитель Господа моего, желаю увидеть дона Фигейроса, тореадора и мошенника и его быка, где бы они не находились, а также услышать их голоса!

Повисло глубокое молчание. Анджелика не открывала глаза, и ей вдруг показалось, что она проваливается куда-то сквозь подушки и летит в тартарары, всё набирая скорость! По-видимому, это отразилось на её лице, потому что широченная ладонь Драгиса легла ей на руку и мягко сжала её. Девушка уже хотела открыть глаза, но тут вдруг ей в нос ударил запах свежескошенной травы, полыхающего костра, кожаной упряжи, дёгтя и наверное лошадиного пота, а может и ещё чего такого, в чём она плохо разбиралась. Тут же послышались голоса, далёкие и близкие, но все они были незнакомы. Люди переговаривались, шутили, смеялись, ругались друг с другом, и всё это сопровождалось отдалённым конским ржанием, стуком топора, звоном посуды и всякими скрипами, треском и