Бунт Хаус (ЛП) - Харт Калли

Часы на моем телефоне показывают: семь пятьдесят три.

Если бы у меня был ноутбук, я бы сейчас смотрела повторы сериала «Офис». Я могла бы сделать кое-что из своей домашней работы. Могла бы провести пять часов, спускаясь по спирали в дыру YouTube, просматривая видео о спасенных собаках, которые находят свои дома, а также об Адаме Драйвере и Тимоте Шаламе, и полторы тысячи трейлеров, рекламирующих фильмы, которые я никогда не буду смотреть.

Бросившись обратно на кровать, я закрываю глаза и складываю руки на животе.

— Боже, это так чертовски глупо, — бормочу я.

Врррн врррррррнн. Врррн врррррррнн.

Я так поражена мощной вибрацией, которая гудит на моей грудной клетке, что почти выбрасываю телефон из рук. Мои уши наполнены звуком бьющейся крови, когда я проверяю, от кого это сообщение.

РЭН: не разочаровывай меня.

И это все, что требуется. Внезапно я начинаю злиться. Да кто он вообще такой, черт возьми? Не разочаровывать его? Он мне не отец. На самом деле он для меня никто. Я ему ничего не должна. Мне определенно не нужно беспокоиться о том, чтобы сделать его чертовски счастливым. Он может поцеловать мою гребаную задницу.

Спрыгнув с кровати, я хватаю свою толстовку с задней стороны двери, сердито засовываю руки в рукава и вылетаю из своей комнаты в коридор, направляясь к уборной возле ванной. Я бормочу себе под нос, как сумасшедшая, когда достигаю двери шкафа, не заботясь о том, что кто-то услышит очень красочные и очень оскорбительные ругательства, которые вырываются из моего рта.

Внутри шкафа пахнет отбеливателем и суслом. Я дышу через рот, когда переворачиваю стальное ведро, вставая на его помятое основание, чтобы дотянуться до края пространства, ведущего на чердак. Будь проклята моя короткая задница; без Карины, которая могла бы подтолкнуть, мне требуются три неудачные попытки, прежде чем удается подпрыгнуть достаточно высоко, чтобы подтянуть себя, используя силу верхней части тела. Я сдираю костяшки пальцев и оцарапываю спину, торопясь протащиться через узкое пространство, убеждая себя, что моя спешка вызвана кипящей яростью, а не клаустрофобией.

Наконец я добираюсь до другой стороны, кряхтя, пыхтя и выплевывая комочки пыли изо рта, все еще ругаясь, как матрос. Я выскальзываю из узкого пространства без малейшего изящества, приземляясь с глухим стуком на древние, потёсанные половицы чердака.

— Вау. Это все равно что наблюдать, как взрослый, полностью одетый человек выходит из родильного канала. — Голос, холодно доносящийся с другой стороны чердака, кажется, не слишком впечатленным чудом рождения. Скорее он даже очень расстроен этим. Я сажусь, хлопаю себя по рукавам толстовки и поднимаю облако пыли, отчего начинаю кашлять.

— Черт... ты... Джейкоби... — это все, что я могу выдавить из себя, бормоча и отплевываясь.

Прямо перед моим лицом появляется стакан с водой. Стеклянный. Хрустальный, с красивым цветочным узором, выгравированным на его поверхности. Где, черт возьми, он взял здесь такой стакан? Ошеломленная, я поднимаю глаза, готовая сказать ему, что не пью из сосуда, который был упакован в дорожный сундук в течение последних трех десятилетий, но затем я вижу толстую кучу очень новых, очень роскошных одеял на полу, и корзину, и вино, и сотни свечей, которые были помещены поверх каждой доступной поверхности, их пламя мерцает и колышется, когда они усердно трудятся, чтобы отогнать темноту, и слова превращаются в пепел на моем языке.

— Какого хрена... — я наконец поднимаю глаза на Рэна, и мой язык внезапно кажется слишком большим для моего рта.

Черт возьми, он выглядит просто потрясающе. Его волосы совершенно растрепаны и падают на лицо. Черная рубашка, с настоящими пуговицами спереди, верхняя пуговица которой расстегнута. Рукава закатаны до локтей, обнажая мускулистые предплечья. Джинсы выцвели и потерлись, и от них отчетливо пахнет стиральным порошком. Я знаю, потому что он стоит так близко ко мне, что его колено находится прямо перед моим лицом. Не то чтобы я нюхала его чертово колено. Это было бы странно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Рэн ухмыляется мне сверху вниз, и невыносимая боль нарастает в моей груди, вплоть до основания горла. Я просто не могу дышать, черт возьми.

— Какого хрена здесь творится? — спрашивает он, заканчивая за меня фразу. — Так выглядит свидание на чердаке в пятницу вечером. Нет нужды выглядеть такой испуганной. Я не взял с собой никакого оружия.

— Жаль, что я не взяла, — рычу я. — Ты просто бредишь. Ты ведь это знаешь, да? Это вовсе не свидание.

Рэн резко разворачивается, подносит стакан к губам и выпивает из него воду. Я с трудом опускаю глаза, подавленная тем, что не хочу отводить взгляд. Он возвращается к уютной обстановке, которую устроил, тяжело опускаясь на пол. Смотрит на меня, откинувшись на одеяла и поигрывая стаканом в одной руке.

— А как бы ты тогда это назвала? — спрашивает он. — Может быть... военный совет? Ты хочешь воевать со мной, малышка Эль?

— Я просто хочу, чтобы ты оставил меня в покое. Неужели я так многого прошу?

Рэн пыхтит себе под нос, его взгляд блуждает по нашему захламленному, любопытному окружению.

— Но на самом деле ты ведь этого не хочешь, правда? — Он произносит этот грубый, неоспоримый факт. — Ты все время мечтаешь о моих губах на своих. Я вижу, как это происходит в твоей голове. Это настоящее шоу. Ты представляешь, каково это — быть запертой в темной комнате со мной, мое горячее дыхание в твоем ухе, мой пот на твоем языке, мой член, трущийся о твою киску, и ты едва можешь усидеть на месте. А когда ты действительно теряешь себя, ты отпускаешь свой разум с поводка и фантазируешь о том, каково это — чувствовать меня внутри себя. Ты сидишь очень тихо, прекрасная Элоди. Так тихо. Ты не двигаешь ни одним мускулом, даже не шевелишься. Ты смотришь прямо перед собой и даже не смеешь дышать, но я вижу твои побелевшие костяшки пальцев и бьющийся пульс в ложбинке горла. То, как закрываются твои веки. Красный стыд, который окрашивает твои щеки, когда ты заканчиваешь со мной в своей голове. — Он берет бутылку вина, стоящую рядом с ним, вырывает пробку и подносит ее горлышко к губам. — Это самая отвлекающая, возбуждающая, сексуальная вещь, которую я когда-либо видел. А я повидал много всего, позволь тебе сказать.

Он пьет вино так же искусно, как и тогда, когда выпил воду. На этот раз я заставляю себя посмотреть ему в глаза, пока он глотает раз, другой, третий.

Когда он ставит бутылку на импровизированный стол, я встаю и медленно иду к нему.

— Знаешь что? — шепчу я.

— Что? — шепчет он в ответ.

— Жаль, что я не могу взять эту бутылку и разбить ее о твою гребаную голову, Джейкоби.

— А что тебя останавливает? — Он отстреливает насмешку так быстро, что, должно быть, знал, что я себе это представляю.

— Потому что я не сумасшедшая. Я не нападаю на людей, потому что мне так хочется. Я не раб своих инстинктов.

— Жаль. — Рэн откидывает голову назад; он смотрит на меня с ленивой самоуверенностью, которая заставляет меня так злиться, что мне хочется плакать. — Если бы это было так, мы бы уже обошлись без этого дерьма и трахнулись.

Я кривлю губы, глядя на него.

— И это все, что тебя волнует? Трахнуть меня? Если я сдамся и позволю тебе овладеть мной, ты наконец заскучаешь и перейдешь к следующей жертве?

— Нет. — Он говорит это без удивления и осуждения. — Я никогда с тобой не закончу. Точно так же, как ты никогда не предложишь мне себя только для того, чтобы я оставил тебя в покое, милая девочка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не называй меня так. Я вовсе не милая.

Он смеется.

— Это как раз то, что мне нравится больше всего. Когда тебе в последний раз делали прививку от столбняка?

— Что?

Он показывает на меня бутылкой вина. В частности, на мои ноги.

— Ты забыла свои ботинки, Стиллуотер. Я сделал все, что мог, но здесь далеко не чисто. А еще у тебя идет кровь из руки.