Презумпция достоверности (СИ) - Сладкова Лидия

— Александр Владимирович поступил правильно, даже если Вам кажется, что это не так. На самом деле он свои решением стоит на страже семьи.

Мама Загорских смотрела на меня с непониманием, и я попыталась объяснить, как делал это совсем недавно сам Саша. Кто бы мог подумать, что я буду цитировать Загорского. Куда катиться этот мир, а я заодно с ним. Да еще и в припрыжку бегу. Кошмар!

— Очень сложно представлять интересы родственников. Эмоции порой перевешивают, а голова нужна трезвая и ясная. Тем более, когда дело касается детей.

— Да, Саша, Машку обожает, — согласилась женщина. Она, как и он хочет стать адвокатом, а сын говорит, что женщинам в этом профессии себя реализовать сложнее.

— Наверное, он прав. И шансы есть, но я Вам ничего не говорила.

Она заговоршицки подмигнула. За нашими спинами послышались шаги и женщина, снова схватила меня за руку и повела поскорее прочь. Наталья Леонидовна осталась без ответа.

Мы вошли в просторную гостиною, где уже был накрыт шикарный стол. Не только из пирогов. Запах еды стоял сумасшедший. И своим носиком я учуяла рыбный пирог, который обожала. К этому времени, отставшая от нас компания тоже подошла. И если Кирилл поравнялся со мной, коротко спросив, все ли у меня хорошо, то Оля с Сашей остались позади нас. Я буквально чувствовала, как мне в спину направлен пристальный взгляд обоих. Из всех сил выдавливала из себя равнодушие и спокойствие. Разве, что сердце билось быстрее. Этот же мелочи, правда ведь?

— Наконец-то! Умираю с голоду. Наташа корми своих мужчин уже, — возразил мужской голос, и я бросила в ту сторону короткий взгляд.

Во главе стола видный седой мужчина и пил коньяк из пузатого бокала и наблюдал за вошедшими. По большей степени за мной. Я была здесь новым лицом. Это внимание тоже пришлось потерпеть. Сама же согласилась остаться. В его глазах не было ни намека на настороженность. Лишь радушие, вперемешку с любопытством. Даже отсалютировал нам.

— Алена, знакомьтесь это мой муж Загорский Владимир Александрович, — взяла инициативу на себя Наталья Леонидовна, представив меня еще одному члену семьи. — Вова, Алена наш адвокат.

Вежливо кивнула в ответ. Владимир Александрович удивлённый не выглядел и вопросов лишних не задал. Значит и глава семьи осведомлён, о причине моего нахождения здесь. Это даже к лучшему.

— Вов, ну ты как маленький, — шикнула жена на мужа него, забирая бокал. — Врач запретил. У меня уже мозоль на языке. Ребят, давайте за стол.

— Пятьдесят грамм коньяка, еще никому не повредили, дорогая, — ответил мужчина.

— Они вредят твоему сердцу и сосудам. Дай сюда и не серди меня, — продолжала ругать мужа жена и даже смешно топнула ногой, что вызвало на моем лице улыбку. Владимир Александрович вместо этого взял руку жены и приложил к губам, а после этого отдал пузатый бокал супруге, сказав ей, что она порой бывает занудой.

Наталья Леонидовна уже во второй раз пригласила всех за стол, а сама продолжала суетиться возле стола. Мне было отведено место с Кириллом. И в этом не было ничего удивительного. Ведь именно сегодня я была его гостьей. Он, как истинный джентльмен отодвинул стул для меня и помог сесть. Краем глаза, я смогла заметить, каким недобрым и въедлевым взглядом сверлил меня Загорский, а заодно и брата. Определенно, злясь на сложившиеся обстоятельства и мою выходку остаться на ужин. Во всяком случае, других причин для такого поведения мужчины, я не видела. С этим взглядом пришлось справиться и заставить себя радушно улыбаться, в том числе и ему.

В общем, сегодня вечером в доме Загорских случайных гостей не было, не считая меня. За столом собрался самый близкий круг. Семья Загорских оказалась очень простой, не смотря на достаток в их доме. Чувствовались крепкие семейные узы. У этих людей было все хорошо. Я вдруг поймала себя на мысли, что давно не ощущала семейного уюта, понимания, доверия, честного и открытого взгляда. Все ели с аппетитом. Пироги у Натальи Леонидовны, действительно, получились на славу. За ужином шла оживленная легкая беседа — о политике в современном мире, здоровье, о перспективах футбольного сезона, который так любил отец семейства и Кирилл. Младший из Загорских предпочитал хоккей и, как, оказалось, играл в него с большим удовольствием до сих пор. Наталья Леонидовна, поведала, преимущественно мне — новому человеку, о его достижениях в юности, о многочисленных медалях и кубках, а также о травме, которая поспособствовала забыть о спорте и интенсивных тренировках. Я слушала внимательно, иногда поглядывая на Загорского и, представляя из него хоккеиста. Нет, юристом в деловом костюме, он мне нравился больше. Это имело в данный момент принципиальное значение. В любом случая, в таких разговорах я активно не участвовала. Больше молчала, иногда кивала. Я ловила на себе заинтересованные взгляды Ольги. Она оказалось дочерью близкой подруги Натальи Леонидовны, и была здесь «своей». Это информация не могла просто так пройти мимо моего внимания. Но уточнять интересующие меня моменты не рискнула. Лишь с осторожностью посматривала на сидящую напротив меня парочку. Расслабиться мне сегодня не суждено. Оля порхала над ним, прижималась, что-то шептала. Не хотелось верить, что их связывает, что-то серьезное. К, сожалению, только это приходило на ум. И, не сказать, что мне это нравилось. Эти мысли обжигали. Стоить отметить, что и Кирилл не оставлял меня без внимания. Пытался накормить меня всем, что было на столе, следил за вином в моем бокале. Младший же Загорский пялился на меня, настолько откровенно, что это было заметно со стороны. Например, Ольгой, которая сращу начинала ерзать на стуле.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Алена, — окликнул меня Владимир Александрович в какой-то момент. — Вы работаете с Сашей?

Я на него посмотрела и решительно качнула головой, положив вилку.

— Нет. Я работаю в другой компании.

— Конкуренты, пап, — Загорский еле слышно хмыкнул, но промолчал не смог. — Вот переманиваю всеми возможными способами.

Я смотрела на этого нахала, который наблюдал за мной и будто наслаждался спектаклем. И очень хотелось в очередной раз кинуть в него что-то. Даже бокал схватила. А он возьми и скажи:

— Алена Дмитриевна, поаккуратнее. Это хрусталь, — с намеком проговорил, суть которого знали только мы вдвоем.

— Я учту, Александр Владимирович.

Мы — два взрослых человека, играли какую-то странную игру в работу и здесь, называя друг друга по имени и отчеству. И если уж признаться честно, то я начала первой, под его удивленный и насмешливый взгляд. Правила он принял.

— Вы, так же как и наш сын относитесь к своей работе? — теперь уже вопрос последовал от мамы Загорских. — Не знаю, когда дождемся того момента, когда сын невесту приведет. Про внуков вообще молчим. Машенька единственная наша отрада.

— Мама! — Загорский закатил глаза, взяв бокал вина.

— Что мама? Разве не так. Жениться тебе надо, — говорила ему Наталья Леонидовна, со знанием дела. — А у тебя не одной кандидатуры на примете. Подходящей. Тебе 36 лет. Что за девицы тебя окружают. Олечка к тебе это не относятся.

Олечка просияла в ответ и зачем-то провела рукой по плечу Саши. Она вообще с настойчивым упорством ухаживала за мужчиной. Я не сразу поняла, что меня так бесило. Я не сразу поняла, что за чувство меня гложит, а когда сообразила, даже вилку уронила. Я ревновала. Волны ревности так и прокатывались по мне раз за разом. Вот это я вляпалась!

— Это какая? — Саша и не подумал смутиться. Лишь удивленно вздернул брови. Правда, есть перестал и с интересом смотрел на мать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Воспитанная, сынок. Хозяйственная, — в голосе слышалось серьезное материнское возмущение. Заботливая.

— А, ну это другое дело, — посмеивался над матерью сын.

Наталья Леонидовна же мрачно смотрела на отпрыска, но было понятно, что этим его не пробьешь.

— Алена, а вы замужем? — ее внимание переключилось на меня.

Я внутренне подобралась, даже плечи расправила, на Сашу зачем-то посмотрела, прежде чем ответить. Вопрос мне показался опасным. Последние полгода именно так и было, и отвечать на него совсем не хотелось. Сразу за этим следовала пресловутое «почему».