Достучаться до звёзд - Николай Переяслов

— Ну… с добрым утром, Ларри, — произнёс он, проверяя автоматные диски и придвигая стол поближе к выходящему на улицу окну. — Слишком долго ты спал, дорогой. Слишком долго, — и, подняв автомат к плечу, выпустил в сторону сгрудившегося около калитки отряда первую очередь.

Ему некогда было оглядываться и смотреть за спину, а то бы он увидел, как вместе с первыми звуками выстрелов из запылённой детской комнаты медленно вышла Смерть и, прислонившись плечом к дверному косяку, принялась молча ожидать окончания боя, время от времени поднося к тому месту, где полагается быть носу, зажатые в костлявом кулаке жёлтенькие подрагивающие оранжики…

Взгляд, излучающий радость

Радость, которую излучал абориген, можно было почувствовать, даже не обладая сверхчувствительностью жителей четвёртой планеты Крогос, что в созвездии Лья: с каждым шагом навстречу пришельцам он прямо-таки светился счастьем, глаза увлажнено блестели, а по лицу всё шире и шире расплывалась восторженная улыбка. Кроме того, Рей и на расстоянии чувствовал, как от аборигена исходят густые тёплые волны восхищения — он прямо тонул в их потоках, не в состоянии (да и, честно говоря, не очень-то к этому и стремясь) высвободиться из их расслабляющих, как перебродивший нектар, объятий. Слишком уж долгим и безрадостным был перелёт сквозь бездны космического одиночества, мрака и холода! И сколько ни обследовали межзвёздные разведчики за это бесконечное время, ни одна из них не удовлетворяла условиям Великого Переселения — всюду их встречали голые камни, обожжённые кратеры, безжизненная пыль, а то и неприкрытая враждебность тамошних обитателей. И наконец-то…

Да, нынешняя планета являла для будущих переселенцев настоящий рай! Ласковый воздух полнился ароматами неисчислимых медоносных цветов, целебных трав и злаков. Уютно шумели в его токах опалённые цветением сады, трепетали душистые листья. Сказочная природа, казалось, только и ждала все эти годы заплутавших среди чёрного Космоса гостей. Правильно решил Совет, проблема спасения жителей четвёртой планеты умирающего светила Крогос решена верно — Великое Переселение!..

Рей скосил взгляд и увидел счастливо плачущего Командира… Ничего, теперь можно и расслабиться. Главное дело сделано, планета с идеальными условиями найдена, и здешние обитатели исполнены самых добрых и дружественных чувств — вон, какой восторг излучают глаза этого крупнотелого и не похожего на них аборигена, даже нет необходимости во включении защитного поля…

И в эту секунду короткий тяжёлый удар навсегда лишил межзвёздных разведчиков возможности его использования. Осторожно раздвинув панаму, коварный убийца пошевелил своими толстыми щупальцами замершие тельца и вприпрыжку понёсся по залитой солнцем лужайке.

— Бабушка! Бабушка! Смотри, каких я красивых бабочек поймал! Ни у кого в классе не будет таких в коллекции!..

В кафе на Большой Бронной

…В те, ставшие уже почти мифическими, последние предперестроечные годы я очень полюбил одно небольшое московское кафе неподалёку от Тверского бульвара, в котором целые дни напролёт тусовались молодые люди, искусство которых беззаветно принадлежало народу, — художники, писатели, артисты, проститутки, музыканты… И хотя в нём практически никогда не хватало посетителям ни столов, ни стульев, зато даже в те сумбурные и тревожные времена чуть ли не с избытком было на всех демократии. Да при этом ещё и подавали лучший, на мой взгляд, кофе в столице, причём — делали это две очень приятные (то есть по-русски круглолицые и грудастые) женщины в белоснежных передниках.

Но главное, что это кафе находилось рядом с Литературным институтом, и в нём можно было каждый день смотреть вблизи на живых прозаиков и поэтов, пока они ещё не сделались знаменитыми и не попрятались на дачах элитного писательского посёлка Переделкино. Потом их можно будет увидеть только под обложками томов их собственного «Избранного» (когда я это думал, писательская карьера ещё являлась одной из самых соблазнительных и многообещающих в СССР), а пока что — они ещё вот, здесь, среди простых смертных, и — не знаю уж, когда там они ходят на семинары и лекции в своём институте, — но в этом кафе я их заставал тогда гораздо чаще, чем их могли видеть в институтских аудиториях преподаватели.

Скорее всего, я вряд ли когда-нибудь взялся бы за перо, и моё пристрастие к этому заведению так и осталось бы чисто личным воспоминанием, ибо моя любовь к литературе не переходила тогда рамок собирательства книг да присущего выходцам из провинции стремления заглянуть в лицо всякому мало-мальски известному сочинителю, если бы не встреча, которая однажды произошла во время моего очередного сидения за большой чашкой двойного кофе.

…Студенты пока ещё не появлялись, и я сидел за тем единственным столиком, который стоял на улице и который обычно окружало душ двадцать поэтов и поэтесс или прозаиков и про… заичек? заичих?.. — короче, и представительниц жанра, противоположного поэзии. Я только что закурил сигарету, как к моему столику подошёл высокий остролицый гражданин с дымящейся чашкой кофе в руке и бесовски поблёскивающими глазами.

— Разрешите? — спросил он, берясь за спинку свободного стула.

Я безразлично кивнул. Это был не писатель, и поэтому мне он был неинтересен. Меня интересовали люди думающие, обладающие фантазией и умеющие создать занимательную художественную интригу…

— Позволю себе заметить, молодой человек, что вы напрасно исключаете остальной контингент сограждан из числа специалистов по интригам! — отхлебнув из чашки глоток кофе, заметил неожиданно мой случайный со… сидельник? со… кофейник? со… стольник? (чёрт его знает, как надо называть человека, самовольно подсевшего к вам во время пития кофе!) — словом, мой непрошенный компаньон по сидению за единственным стоящим на улице столиком в кафе на Большой Бронной.

— В своё время я знавал такие интриги, — сладко сощурился он, — какие ни одному писателю даже и не снились! Хотя, надо сказать, что и сами писатели… — он поставил на стол чашку и вынул сигареты. — Вы думаете, свои главные сюжеты они сочиняют для книг? Хо-хо, как бы не так!..

Он вынул блестящую зажигалку из, как пишут в милицейских протоколах, «жёлтого металла» и, прикурив, глубоко затянулся.

— Стены заведения, представителей которого вы ходите сюда наблюдать, знакомы с такими сюжетами, по сравнению с которыми травля небезызвестного вам Пастернака кажется просто невинным развлечением! Поверьте мне, за те несколько тысяч лет, что я наблюдаю человечество, оно наиболее всего продвинулось именно в области устроения гадостей ближнему. Вы не задумывались, почему сегодняшняя литература становится всё скучнее и скучнее?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});