Том 23. Статьи 1895-1906 - Максим Горький

В производстве арматуры паровых котлов успех весьма велик, и наша арматура, по словам профессора, может вполне выдерживать конкуренцию с иностранной. Представитель же фирмы Борман и Шведе, экспонирующей котлы, говорил мне, что не может. Их фирма выписывает арматуру из-за границы. Успех в производстве арматуры издание министерства финансов объясняет высокой пошлиной на медь и изделия из неё, в 1890 году доведённой до 3 р.50 к. золотом с пуда. Двигателей газовых, керосиновых, гидравлических и других на выставке 1882 года не было. Первоначальные попытки строить таковые двигатели были сделаны в 1888–1890 годах. Первый двигатель в России был построен инженер-механиком Е.Э.Бромлеем… а вы думали Фёдором Сидоровым? В данное время двигатели работают в массах Бромлей и Липгарт в Москве. Локомобили строят: Липгарт, Бромлей, Нобель в Петербурге; Рихард Поле в Варшаве, и, несмотря на конкуренцию Запада, дело сильно развивается.

Аппараты химической технологии, впервые появившиеся у нас на выставке 1882 года, подвергались за четырнадцать лет очевидному прогрессу в смысле техники. Аппараты винокурения позволяют ныне извлекать из одной и той же массы материала более продукта, чем его извлекалось раньше, и продукт этот выше качеством. Отмечу также рост приспособлений для охраны жизни и здоровья рабочих во всех областях промышленности. В 1888 году о таких вещах у нас не заходило и речи; ныне они выставлены в виде щитов, сеток, перил и решёток самых разнообразных форм и назначений для заграждения опасных частей машин, для приводов и так далее. Ввиду того, что все эти вещи являются только деталями машин, специальных фабрик для их приготовления нет, да в них и нет надобности, ибо каждая фабрика работает их для себя и у себя, по своим образцам. Удобоприменимость этих приспособлений и тот факт, насколько они отвечают своему назначению, могла бы осветить сравнительная с прошлым статистика и увечий на заводах; но таковой, конечно, нет, и значение всех этих щитов, сеток и так далее остаётся под сильным сомнением ввиду частых сообщений газет о несчастиях с рабочими.

Всего очевиднее прогресс техники в производстве паровых котлов. Он выражается, главным образом, в том, что ныне наши производители котлов совершенно освободились от употребления иностранного материала, в переходе от сварочного железа к литому, в введении водотрубных котлов и в улучшении арматуры. Водотрубные котлы реклама часто называет невзрываемыми, но профессор Худяков предупреждает, что таковых нет и, мало того — не может быть, ибо малейший порок железа, в виде скважины в нём, или малейший недосмотр могут всегда вызвать катастрофу. В данное время у нас насчитывается до ста котельных заводов; общее же количество вообще механических заводов в 1892 году выражалось цифрой — 569 с 50 000 рабочих и производительностью в 53,5 миллионов.

Итак, вывод из всего сказанного только тот, что прогресс в сфере русского машиностроения есть… Было бы, впрочем, странно, если б его не было. Причины, задерживающие более быстрое развитие этой отрасли промышленности, как читатель видел, кроются, главным образом и прежде всего, в общих культурных условиях жизни страны, а не в специальных условиях производства — дурном качестве сырья, недостатке спроса, конкуренции производителей и т. п.

Естественные качества нашего чугуна, по свидетельству знатоков дела, ничуть не хуже, а даже лучше чугуна западного, но недостаток научно-технических знаний в стране делает его хуже. Недостаток же технического образования вызывает и то обстоятельство, что неспециалисты стоят во главе производств, вырабатывают фабрикаты по шаблонам, не имеют возможности применять новинки западной техники и конкурировать с Западом в достоинстве и дешевизне фабрикатов. Указанное профессором обстоятельство — приёмы расчёта и характер требований, предъявляемых русским клиентом к русскому производителю, — имеет корни точно так же в общем типе русской культуры, что, кажется, несомненно.

Таким образом, выставка в отделе машиностроения вместе с успехами этой отрасли производства констатировала давно уже установленное как факт явление — малую культурность страны.

С Всероссийской выставки

(Впечатления, наблюдения, наброски, сцены и т. д.) [1]

Министерство финансов возвело на выставке до 80 павильонов, частные лица и учреждения — до 125. В общем площадь, занимаемая выставкой, намного больше площади Всероссийской московской выставки [33]; патриоты-нижегородцы, бывшие в Чикаго, утверждают, что и чикагская выставка меньше «нашей» [34]. Так как проверить их слова довольно трудно, то они говорят это с большим апломбом.

Очень распространено среди сведущих людей убеждение, что нижегородская выставка не только больше, но и будет полнее, красивее московской.

Читатели «Одесских новостей» уже знакомы с планом выставки и, наверное, рассматривая его, уже заметили, что, по мере приближения к центру, здания сильно скучиваются и теснят друг друга. В натуре эта скученность центра крайне резка, очень сильно бросается в глаза. Архитектура зданий от этого много проигрывает — один павильон, налезая на другой, как-то стушёвывает его красоту и мешает сразу охватить взглядом весь ансамбль здания. Общее мнение — на Всероссийской выставке нет русской архитектуры. Всюду мавританские арки и купола, готические вышки, много нижегородского «рококо — знай наших» — какие-то фантастические кривулины, масса разнообразно изогнутых линий, в которых нет ни кокетливой игривости стиля весёлой маркизы, ни одной простой детали — «все с ужимкой», — ни признака красоты. Кое-где проглянет кусок Византии, кружево русского рисунка и исчезает, подавленное всем другим.

Всюду много торопливой фантазии — но цельных и стильных вещей нет, если не считать императорский павильон и мавританский отдел Средней Азии и Кавказа. «Торопились очень и не успели ничего сделать», — оправдываются строители. Жалоба «Нижегородского листка» на то, что выставке недостаёт общей идеи, которая объединяла бы все здания, и что она представляет собою базар, выстроенный на скорую руку, «скученное собрание построек разных стилей и эпох», — имеет очень серьёзные основания [35].

На Всероссийской выставке следовало бы экспонировать и русскую архитектуру — или она этого не заслуживает? Общая неприбранность, повсюду разбросанные доски, ящики, тачки, груды песка и мусора ещё более запутывают впечатление и портят ансамбль. Несомненно, что когда всё это вычистят, уберут, разровняют дорожки и разобьют куртины и клумбы цветов, выставка много выиграет. Но и тогда она даст много материала для толков об общем понижении вкуса и об упадке в жизни красоты. Век меркантилизма и материализма даёт себя знать во всём, и выставка есть и будет очень яркою иллюстрацией его силы и влияния на дух человеческого творчества. Эти широкие и низкие павильоны, осевшие к земле, как-то придавленные к ней, без порыва кверху, без признака в них свободной и смелой фантазии, пытливости и гордости бодрого идеализма и веры человека в самого себя, — как бы характеризуют собой нашу будничную, застоявшуюся в тесных рамках обыденную жизнь, скупую и серую, без крупных интересов, без широких запросов, без оригинальности, но и без простоты, странную, пониженную и запутанную жизнь людей, утомлённых и растерявшихся в массе мелочей.

Не знаю, как устраивает свои выставки весёлый и нервный Париж и другие города Европы, но трудно предположить, чтобы там дело сопровождалось такой же путаницей, растерянностью и глухой, тёмной борьбой заправил и главных двигателей дела, чтобы оно осложнялось такими же ненужными деталями, как и у нас. Хотя, конечно, люди — везде люди, но в более культурных странах и самолюбие должно быть более культурным. Как известно, сначала генеральным комиссаром выставки был назначен Кази, ныне он заведует отделом фабрично-заводским и машиностроительным, а генеральный комиссар — В.И. Тимирязев. Господин начальник губернии тоже принимает непосредственное участие в устройстве выставки. Вице-председатель комиссии по устройству очень часто бывает на выставке и обыкновенно после его посещений многое тасуется на новый лад. Дело крупное, грандиозное дело, и — как я уже говорил — в такой громадной и ещё не устроенной машине трудно требовать от всех частей её солидарной и гармоничной работы. Чувствую, что сравнение с машиной неудачно: там движется холодная сталь и другие металлы, здесь — нервы, горячая кровь и пылкие чувства и остро отточенное, в погоне за карьерами, чуткое самолюбие.

Между заведующими отделами нередки легонькие столкновения, а так как паны дерутся, то обыкновенно у хлопцев чубы трясутся, за всё расплачивается и со всем считается экспонент или его доверенное лицо. Ах, он очень много портит себе крови! С момента, как он приближается ко входу на выставку, для него начинается неисчислимый ряд мытарств и разных «неприятностей». Нужно выправить в комиссариате билет на право входа на территорию выставки, для сего требуется ряд доверенностей, свидетельств и официальных удостоверений. Затем нужно найти свой отдел, а для сего предпринять длинное путешествие по дорожкам, на которых нога глубоко вязнет в кучах мусора и в грязи. Грязи много, ибо почти каждый день идёт дождь, а помимо этого не надо забывать о почве выставки.