Голова коммивояжера - Николас Блейк

Передайте, пожалуйста, это письмо полиции. Я не знаю, в какой форме надо заявлять о признании вины, но, безусловно, такие документы фиксируются, так что я постараюсь ничего не упустить.

Убил Освальда Ситона я!»

Найджел услышал шум машины — Блаунт действовал быстро — и стал читать дальше.

«…больше никто к убийству не имел отношения ни до, ни после. Причина проста. В молодости я пережил страшную бедность и унижение, это свело в могилу мою жену и тяжело отразилось на моем творчестве. Когда я получил письмо Освальда и, к своему ужасу, понял, что он, законный владелец нашего имущества, не был, как я считал, мертв, то пришел в отчаяние. Я знал, что в своем преклонном возрасте не перенесу испытания бедностью во второй раз. Я не мог представить, что Дженет, Лайонел и Ванесса столкнутся с нею. Помимо всего (ибо поэты страшно эгоцентричны) мне отвратительна сама мысль о том, чтобы вернуться к условиям, неприемлемым для творчества, снова превратиться в измученного литературного поденщика. Это было невыносимо. Так что если меня посадят на скамью подсудимых, то рядом должен находиться и сообщник — моя бесценная, властная Муза».

Найджел был так погружен в чтение, что лишь краем сознания отметил шум мотора другой машины, удалявшейся от дома.

«Вы помните, — продолжал он читать, — наш разговор в июне о критической точке? Моя точка, как я понял, была миной замедленного действия. Когда я отвечал на письмо Освальда, мысль об убийстве лишь мелькнула в моей голове, как отблеск фантазии, не более. Мой план заключался в том, чтобы пригласить Освальда сюда, все обсудить вдвоем и прийти к компромиссу на основе того, что, без колебаний возвращая ему поместье и предавая забвению дело Мары, я получаю от него достаточное денежное вознаграждение. Мне хотелось сделать все в открытую, ибо Освальд не станет торговаться, и попробовать искупить перед ним нашу вину.

В ту ночь я никак не мог уговорить Дженет отправиться спать пораньше и решил выйти на дорогу встретить его. Как я уже говорил, мне совершенно не пришло в голову, что Освальд пойдет лесом. Я даже ждал его за деревней (вам я говорил, будто укрывался от бури) какое-то время уже после того, как он должен был пройти, полагая, что поезд мог опоздать.

Когда я примерно без четверти час пришел домой, Дженет ждала меня внизу и была очень взволнована. Она сказала, что незадолго до моего прихода появился Освальд. Дженет не позволила ему находиться в доме, но согласилась спрятать в маслобойне, пока я не вернусь. Она отвела его туда — именно Освальда, а не меня видела Мара во дворе вместе с Дженет. Она взяла с собой фонарь, чтобы Освальд не зажигал свет в маслобойне, так как это привлекло бы внимание Торренсов. Когда они вошли в маслобойню, Дженет втолкнула его туда и заперла дверь, боясь, что он может вернуться в дом».

Здесь Найджел поднял голову и увидел, что миссис Ситон в комнате нет. Он продолжал читать:

«Дженет все это подтвердит. В этот момент мне стало ясно, что жена страшно возмущена мною, — и это понятно, ведь я позвал Освальда. Тот ей сказал, что приехал по моему приглашению. Дженет и я проговорили минут десять. Потом она вспомнила про Финни, которого не оказалось в комнате, и мы пошли его искать. Не найдя Финни, я взял ключ от маслобойни и отослал жену в дом, сказав, что должен побеседовать с Освальдом.

Направляясь к брату, я испытывал любопытство. Что произошло с Освальдом? Как оказалось, что он жив, когда мы все были уверены в его гибели? Как выглядит сейчас, через десять лет? Входя в маслобойню, я не собирался его убивать. Конечно, бедняга был не слишком сговорчив, просидев взаперти полчаса. Я пытался урезонить его, предложить обдуманный ранее компромисс, даже угрожал ему, что предам огласке случай с Марой. Но все напрасно. Освальд забился в угол со своим фонарем и лишь насмехался надо мной. Он знал, что козыри в его руках, и не собирался „заниматься благотворительной деятельностью“ после того, что претерпел из-за нас.

На меня накатило отчаяние. Тут он сказал кое-что (я это опущу) про мою жену. И наступила моя критическая точка. Впервые в жизни мне довелось почувствовать жгучую ненависть. Я подошел к нему и сильно ударил его по лицу. Когда Освальд упал, что-то выскользнуло из кармана макинтоша, который был на нем, и зазвенело на полу. Он хотел поднять этот предмет, но я опередил его — в руках моих оказалась бритва, и, прежде чем он бросился на меня, я резанул его по горлу. В тот момент я испытал удивительный восторг, взрыв слепой мучительной радости. Потом это прошло, а у моих ног умирал мой брат.

Затем все происходило будто во сне. Я действовал так, словно был запрограммирован. Поразительно. Нечто холодное и расчетливое возобладало во мне, словно это мой антипод нашептывал, что если сделать тело Освальда неузнаваемым, то никому не придет в голову подозревать меня и вспоминать о нем. Так я и поступил. К этому моменту он был уже мертв, поэтому я отделил голову, снял одежду, натянул на его тело макинтош и застегнул до самой шеи. Потом взял ключ от склепа Лэйси и сетку — такие тонкости в данном случае кажутся смешны, но мне была отвратительна мысль нести голову за волосы.

Потом (мой антипод придал мне непомерную силу) я поднял тело, донес его до реки, проплыл с ним вниз по течению и отпустил. Это был кусок мяса, а не мой брат. Я бросил бритву в реку в том же месте. Добавлю, что проделал все это без одежды, чтобы на нее не попала кровь. К счастью, когда я резанул его по горлу, струя крови на меня не попала. Я сложил в маслобойне одежду Освальда поверх своей, вот почему Финни видел только одну груду одежды. Когда я вернулся в маслобойню, оказалось, что голова исчезла: мне не удалось закрыть дверь, уходя, так как руки были заняты. Я намеревался спрятать голову вместе с одеждой Освальда в склепе Лэйси или закопать где-то в саду, ибо читал, что следы небольшой ямы не привлекут внимания. Не обнаружив головы, я пришел в ужас, но подумал, что ее мог взять Финни Блэк, и никто другой. Поэтому я продолжил свое дело — вымыл маслобойню, оделся, а вещи Освальда отнес в склеп.

Все случившееся с момента моего появления в маслобойне заняло немногим более часа. Вернувшись домой, я нашел Дженет в постели и, поскольку она не спала, сказал ей, что, обсудив дела с Освальдом, отослал его назад, договорившись об определенной сумме, которую ежегодно буду выплачивать, а он, в свою очередь, оставит нас в покое. Дженет удовлетворили мои объяснения. Потом мы во второй раз пошли посмотреть, не вернулся ли Финни. Он появился вскоре после двух.

Хочу подчеркнуть: никто, кроме меня, не замешан в том, что я совершил той ночью. По моему предположению, Лайонел в какой-то момент проснулся и вышел во двор — он мог видеть, как я возвращался из церкви. Что Дженет могла подозревать после того, как нашли тело, я не знаю. Мне не хотелось посвящать ее в свою тайну, однако потом пришлось втянуть ее в это дело, сделав невольным исполнителем моего плана, чтобы выяснить, взял ли Финни голову или нет. За это прошу у нее прощения. Но ни она, ни Лайонел не причастны к случившемуся».

Найджел услышал шаги в коридоре. В комнату вошла Дженет, на лице ее была тревога.

— Здесь нет Роберта? Нигде не могу его найти, — сказала она.

— Позвольте, я дочитаю, — ответил Найджел.

«Я сознаюсь во всем по собственной воле, в здравом уме. Должен был сделать это раньше, учитывая, сколько неприятностей причинил вам. Но сначала я хотел закончить свой цикл стихов. По иронии судьбы эмоциональное напряжение, вызванное смертью Освальда, дало толчок моему творчеству. Когда время вынесет свой приговор, меня уже не будет. Дорогой Найджел, пожалуйста, убедите полицию в том, что глупые выходки Лайонела — это поведение невиновного человека. Когда умирала его мать, она просила Лайонела позаботиться обо мне. Он знал, что я сочиняю поэму, и хотел выиграть для меня время, милый мальчик. Он поступил неблагоразумно, но мне-то известно, что между нами не было сговора — я не мог доверить ему свою тайну. Все были, как сказала одна выдающаяся дама, слишком добры ко мне. Включая вас.

Я не хочу, чтобы меня судили. Если Лайонел появится к вечеру и у меня будет такая возможность, я ускользну. Я желаю умереть там, где похоронено мое сердце. Маленькая Ванесса обожает вас — помогите ей пережить случившееся, без колебаний прошу об этом.

А теперь — помните слова Дроти? — „Час настал… мне пора. Я покидаю вас, ласточки, родники, сад, розы. Милые создания!..“

Ну, мне действительно пора. Прощайте.

Роберт Ситон».

Найджелу не потребовалось много времени дочитать это. Скомкав письмо и сунув его в карман, он встал. Тень нерешительности исчезла с его лица:

— Что вы сказали? Его нет в доме?

Дженет кивнула.

— Надо найти его. Вы понимаете, что…

— Нет, — отчаянно закричала Дженет. — Вы не можете оставить его в покое? — Она вцепилась Найджелу в руку чуть ли не мертвой хваткой, но ему удалось вырваться. Он бросился вниз. Машина, в которой приехал Лайонел, все еще стояла у дверей. Некоторое время Найджел колебался, потом через двор побежал к гаражу. Двери были открыты. Машины Ситонов не оказалось.