Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «человек тысячелетия»? - Евгений Кычанов

Алтану с Хучаром, некогда возведшим Темучжина в ханское достоинство, а теперь покинувшим своего хана, Чингис напомнил историю своего избрания, когда не он, а любой из них мог быть избран ханом и не захотел этого. Если бы кто-то из них был ханом, уж он-то, Темучжин, служил бы ему верно и преданно. «Открыто ли вы хотите покинуть меня или надумали покинуть коварно и лицемерно?» [там же, с. 137] – задавал он им вопрос, скорее риторический, чем по существу, так как эти знатные монголы, некогда избравшие его ханом, ныне уже были в стане его врагов. Судя по словам послания еще к одному перебежчику («ведь моего улуса Алтан с Хучаром, конечное дело, никому не дадут» [там же, с. 138]), Чингис считал Алтана и Хучара реальными претендентами на его ханское место в улусе монголов.

В версии Рашид-ад-дина, Чингис прямо заявляет Алтану и Хучару: «Вы оба задумали убить и оставить меня брошенным на темной земле либо упрятать лежать под землю» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 2, с. 129]. Становится понятной суть новой вспышки вражды – это была борьба за то, чтобы лишить Чингиса власти в монгольском улусе, покончить с ним самим. Слишком опасен стал Чингис после победы над татарами. Чжамухе и примкнувшим к нему «природным ханам» Алтану и Хучару стало не по душе резкое усиление власти Чингис-хана. Ван-хан и Сангум, как мы видели, были вовлечены в борьбу с Чин-гисом монголами – его соперниками.

Дипломатическая акция Чингис-хана, несомненно, имела значение отвлекающего маневра. На деле он собирал разрозненные силы, сжимая их в кулак, ожидая лишь удобного момента, чтобы разделаться со своими противниками.

Раненому Сангуму Чингис велел сказать, что тот торопится стать ханом еще при жизни его отца, Ван-хана. Чингис хотел вбить клин между отцом и сыном. Взбешенный Сангум в ответ заявил, что Чингис никогда и не именовал его отца иначе как старым разбойником, и приказал откармливать коней и готовиться к новой войне с Чингисом [Сокровенное сказание, с. 138]. В «Юань ши», в хронике царствования Тай-цзу – Чингис-хана, в уста Сангума вложены такие слова: «Если мы победим, то поглотим его, если он победит, то поглотит нас. Зачем много говорить?» [Юань ши, цз. 1, с. 66]. Сложившаяся ситуация охарактеризована Сангумом предельно четко.

Размежевание происходило постоянно. Вот что сообщает Рашид-ад-дин: «Когда Чингис-хан отправил посла Он-хану, он подчинил себе важнейшую часть племени кунгират и ушел в Балджиунэ. Племя куралас обратило в бегство Боту из племени икирас. Уходя разгромленным от них, он присоединился к Чингис-хану в этом месте… Они там вместе жили и пили воду Балджиунэ. В то время Джочи – Касар жил отдельно от Чингис-хана. Войско Он-хана совершило набег на его жен и детей в местности Караун-Джиун. Он же сам уходил [к Чингис-хану]. Он настолько обеднел и лишился всяких средств к существованию, что варил падаль и чаруки[38] и ел. От такой еды он изнурился. Нагнал он Чингис-хана на стоянке в Балджиунэ» [Рашид-ад-дин т. I, кн. 2, с. 131, 132].

Поистине, 1203 г. был драматическим и решающим в судьбах Монголии. Все те, кто не был на стороне Чингис-хана, Ван-хана или Чжамухи, пытались сколотить еще одну коалицию и против Ван-хана, и против Чингис-хана. «Даригай-отчигин, который был дядей по отцу Чингис-хана, Алтан-Джиун, сын Кутула-каана, который был дядей по отцу Чингис-хана, Кучар-беки, сын Нэкун-тайши, а Нэкун-тайши был дядей по отцу Чингис-хана, Джамукэ из племени джаджират, племя баарин, Суэгай и Тогорил из уруга Ноктэ-буула, Тагай-Кулакай… из племени мангут и Куту-Тэмур, эмир племени татар, – все объединились и договорились о следующем: «Нападем врасплох на Он-хана, станем сами государями и не присоединимся ни к Он-хану, ни к Чингис-хану и не будем на них обращать внимания» [там же, с. 132]. Слова их в «Тайной истории» переданы так: «Нападем врасплох на Ван-хана, станем сами государями и не присоединимся ни к Ван-хану, ни к Чингис-хану и не будем на них обращать внимания».

Как Чингис-хан реагировал на этот новый вызов, мы не знаем. Может быть, он и не успел что-либо предпринять, так как Ван-хан не медлил: он напал на новоявленных союзников и «предал их разграблению».

Одержав эту победу, Ван-хан уверился лишний раз в своей силе и беспечно пировал у своего золотого шатра. Люди Чингиса донесли: «Ван-хан в совершенной беспечности пирует и веселится в золотом шатре. Двигаясь без остановки день и ночь, мы сможем накрыть его внезапным налетом» [Сокровенное сказание, с. 140]. Предложение было заманчивым, шанс упускать не следовало. В этом и состояло отличие Чингис-хана от соперников – когда ему было надо, он действовал быстро и решительно. От недавнего смирения Чингиса, которое он выказывал «хану и отцу», не осталось и следа. Не делая даже ночных остановок, войска Чингис-хана быстро достигли владений кереитов и окружили ставку Ван-хана, расположенную к югу от верховьев реки Керулен. Три дня и три ночи длился жестокий бой. Кереиты были наголову разбиты. Лишь чудом Ван-хану и Сангуму удалось прорваться сквозь кольцо осады и спастись бегством. «Кереитский народ» Чингис приказал «раздать… во все концы», «всех вдоволь оделил он кереитскими пленниками», а себе взял Ибахабеки, старшую дочь Ван-хана. «По таковом истреблении кереитского племени зазимовали в ту зиму на урочище Абчжая-кодегери» [там же, с. 140–141].

Если принять во внимание сообщение Рашид-ад-дина, то Чингис-хан перед нападением на Ван-хана прибег к военной хитрости, послав к нему людей от имени брата своего Хаса-ра, который якобы выражал желание покориться Ван-хану И Ван-хан поверил послам, попался на провокацию Чингиса, обрадовавшись мнимому расколу в его рядах.

Судьба Ван-хана оказалась плачевной. Спасаясь от монголов Чингиса, он и его сын Сангум натолкнулись на найманский караул. Сангуму удалось бежать, а Ван-хан был убит, несмотря на его мольбы и уверения, что он знатный человек, хан кереитов. Найманский Таян-хан приказал отсечь голову Ван-хана от тела и доставить в его ставку. По одним сведениям, он повелел оправить голову Ван-хана в серебро, и «некоторое время он держал ее ради величия и почета, положивши на свой трон» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 1, с. 132]. По другой версии («Тайная история»), найманы положили голову Ван-хана на белую кошму и стали совершать жертвоприношения. Но во время жертвоприношения голова якобы засмеялась, и тогда взбешенный Таян-хан, который принял это за недоброе предзнаменование (а тут еще не к добру залаяла собака), приказал растоптать ее [Сокровенное сказание, с. 142].

Недолго прожил и Сангум. Гонимый, он должен был покинуть пределы Монголии и, по сведениям Рашид-ад-дина, через селение Ишикбалагасун, в котором комментаторы видят тангутский город Идзина (Хара-Хото), ушел в пределы тан-гутского государства Си Ся. Некоторое время Сангум, не найдя поддержки у тангутов, жил грабежом, а затем был выдворен тангутскими властями в Восточный Туркестан (в пределы Хотана и Кашгара) и там убит одним из местных уйгурских правителей Клыч-Кара. Позднее, когда уйгуры подчинились Чингису, Клыч-Кара передал ему жену и сына Сангума.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});