Дело о настойчивом привидении - Евгения Ивановна Лифантьева

Ворсота Элом Патри.

Парень страдал. Старый Ондорай был настоящим искусником, из-под его резца выходили прекрасные скульптуры, а возведенные им мавзолеи радовали глаз какой-то особой воздушностью и гармонией. Эл учился у него камнерезному делу, понимая, что не скоро достигнет таких высот. Новый же хозяин мастерской не унаследовал дядькиных талантов. Чем дальше, тем меньше было сложных заказов, да и то все их делал только Эл. Сам же мастер Ворсот лишь шлифовал гранитные плиты да резал на них пошлые цветочки.

— Уйду к Велитану! — грозил Эл. — Все надоело! Коротышка Варат вроде как по весне на юг собрался, в родные горы…

— Черный гном? — Астралия сделала вид, что заинтересовалась.

— Да! Говорят, черные весной собрались откочевывать на юг, вот и Варат думает ехать. Он камнерез уже изрядный, такой не только на кладбище нужен, на стройке таких мастеров тоже ценят…

Девушка понимающе покивала головой:

— Мастер Велитан без помощника с заказами не справится.

А Эл жаловался:

— Ты только подумай, Страл, этот пьяница, чтобы материал закупить, всю одежду старого мастера к старьевщику снес, — жаловался Элом. — Ладно, хоть камень привез. А мне ни руля не дал. Все, что осталось, пропил…

— К старьевщику? Это к деду Вилсилу?

— К нему…

На следующий день Астралия уговорила мастера Ткарата сходить к старьевщику. Торговец давно был в полиции чем-то вроде осведомителя.

— Думаешь, дурак-камнерез сохранил сапоги убитого? — ворчал гном. — Нормальный разумный давно бы выбросил. Зачем ему улику хранить?

— А он знает, что улика? Да и характер у него… такой вещь не выбросит, — не соглашалась девушка. — Есть такие… жабы.

И она оказалась права. Среди рухляди, проданной за копейки Вилсилу, оказались и небрежно очищенные от грязи сапоги с разной высоты каблуками.

***

— Нет, допрашивать камнереза буду я, — мастер Ткарат решительно отмел попытку Астралии самостоятельно довести дело до конца. — Ты — вопрошающий. Да и посмотри на себя! Думаешь, хоть один преступник серьезно отнесется к такому птенчику? Если подозреваемый — не закоренелый уголовник, а такой вот любитель, то его надо как следует напугать. Тогда во всем признается.

Девушка пожала плечами:

— Еще мастер Вивелли хотел побыть на допросе.

— Это можно, от него всегда польза.

***

При обыске в камнерезной мастерской обнаружили сумку погибшего Кроута Вилона, которую опознали и квартирная хозяйка, и бывшие сослуживцы кладовщика. Пепита Ворсота задержали.

Допрашивали не в кабинете мастера Ткарата, а в специальной комнате, где было побольше место. Старый маг с комфортом разместился за одним из столов, Астралия по привычке приткнулась в углу, мастер Ткарат сел на центральное место — так, чтобы подозреваемый видел только его.

— Смотри, птенчик, и учись, — сказал гном Астралии после того, как послал нижнего чина за задержанным. — Конечно, если станешь вопрошающим, вам, умникам, колоть подследственных редко приходится. Но в жизни все бывает.

Мастер Вивелли, услышав эту педагогическую тираду, тихонько хихикнул. Гном хотел что-то добавить, но в этот момент в кабинет ввели Ворсота. Ткарат вздохнул и принялся буравить подозреваемого взглядом.

Смотрел долго, так что задержанный начал крутиться на стуле, не понимая, что происходит. И лишь после этого дознаватель спросил:

— Имя? Прозвище?

— Что? — не понял камнерез.

— Звать тебя как? Полное имя назови. И свое, и родовое.

Астралия тем временем разглядывала сидящего перед дознавателем мужика. Она несколько раз видела его и раньше, но мельком. Теперь она пыталась «вопрошать» разумного, как вопрошают вещи — почувствовать его, даже стать им.

Определенно долгоживущий человек из старых родов, в которых крови смешались так давно, что уже не понять, кто был в предках — гномы, эльфы, морские маги или кто еще. Высокий, широкоплечий, крепкий. Довольно молод, но не мальчик. Мог бы быть красив, если бы не следы пьянства на лице — нездоровая кожа, синяки под глазами. Одет модно, но костюм измят, видно, спал, не раздеваясь.

Тем временем гном сурово произнес:

— Что можешь сообщить об убийстве Кроута Вилона, уроженца Листаны, проживавшего в пансионе «Приют холостяка» в Восточном уделе?

— Кого? Что? Не знаю такого!

Для убедительность Ворсот замотал головой.

— Зато я знаю, — со значением произнес дознаватель. — И расскажу тебе. А ты уж сам думай: каяться или нет. Хотя от твоего признания ничего не зависит.

— Не в чем мне каяться! — визгливо воскликнул Ворсот.

— Ну не в чем — так не в чем, — согласился мастер Ткарат. — Но я все же кое-что расскажу. А ты послушай.

Гном демонстративно вздохнул, воззрился на потолок и принялся вещать:

— В вашей семье дядюшка Лют Ондорай считался богачом. Еще бы! Твой отец прогорел на каких-то торговых махинациях, к счастью, вовремя помер, кое-что осталось. Твоей матушки хватило денег отправить тебя учиться в художественную школу — к рисованию ты имел склонность с детства. Впрочем, зарабатывать художествами у тебя не получилось. Твои картины не покупали. Тогда твой дядя Лют, брат твоей матушки, позвал тебя в ученики. И ты согласился.

Ворсот гордо выпрямился на стуле:

— Только ради матушки! Пришлось променять высокое искусство на презренное ремесло. Мне прочили славу творца, а пришлось выполнять хотелки каких-то купчишек, что состязаются в роскоши могил тех, кого при жизни терпеть не могли!

— Похвально, — согласился гном. — Но ты не перебивай, а слушай. Твой дядя никогда не был женат, так что ты считал себя полноправным наследником его дела. Так и случилось бы, если бы ты проявил усердие, обучаясь работе с камнем. Но ты презирал ремесло, поэтому за многие годы не вырос даже до уровня подмастерья. Впрочем, старик Ондорай был веселым и не жадным разумным. И еще — настоящим художником, чуждым прозы жизни. Видя, что в мастерской от тебя толку нет, все же не хотел лишать тебя шанса приносить пользу. Свалил на тебя все денежные дела, все закупки материалов и расчеты с поставщиками. С заказчиками он общался сам, а вот по складам и каменоломням отправлял тебя. Научиться выбирать хороший мрамор — не такое уж великое искусство. Но ты проворовался. Да, милейший, это именно так называется. Ты камни не любишь, зато твои подружки — очень даже. Правда, те, что дороже простого мрамора. Драгоценные. Да и погулять ты не дурак. В Эконе-то особо не шалил, а в провинции, куда отправлялся за материалом, развлекался вовсю. За годы в кассе появилась громадная дыра. Ты