Загадка небесного камня - Наталья Николаевна Александрова

все развлечение… Не поверили, в общем…

– Нет, отчего же не поверили? – Патрикеев заглянул в свои записи и вроде бы даже малость смутился. – Вы вряд ли сумели бы перекусить дверную цепочку. Да и зачем это вам? Лично я не вижу в этом никакого смысла.

Это он так осторожно дал понять Маше, что не согласен с тем, как ее оценили те два мента. Что ж, и на том спасибо!

– Ну, так чего еще вы от меня хотите? – взмолилась Маша. – Для чего вызвали?

– Честно говоря, я хочу, чтобы на моем участке было меньше преступлений, – майор посмотрел на Машу официальным взглядом. – А для этого хотелось бы, чтобы люди мне доверяли. Вот у меня такое впечатление, что вы чего-то не договариваете.

– Это вы зря, – вышло слишком торопливо и неуверенно.

– Не договариваете, потому что не доверяете… не лично мне, а полиции в целом… – завел обычную шарманку майор.

– Лично против вас я ничего не имею, – пробормотала Маша. – Но некоторые ваши коллеги…

Она замолчала, ей не хотелось упоминать о визите подозрительных полицейских. Но майор сам заговорил о нем:

– Вот тут у меня записано, что к вам якобы приходили еще двое полицейских. Якобы их вызвали соседи из-за шума в вашей квартире…

– Что значит – якобы? – возмутилась Маша. – То есть это соседи никого не вызывали, потому что никакого шума в моей квартире не было, а полицейские ко мне действительно приходили, один такой крупный, толстый, с маленькими глазками, а второй – с лисьим лицом… более вкрадчивый…

– Да, это все тоже записано, – вздохнул майор. – Дело только в том, что никакого вызова у нас не значится. Мария Сергеевна, может быть, вы все же хотите мне что-то рассказать?

При этом на лице его снова проступило выражение детской обиды. Это решило дело.

– Ну… – неуверенно начала Маша, – честно говоря, я думала, что это все организовал Рустам… как у вас говорят, потерпевший Ибрагимов, да? Он звонил мне, гадости разные говорил, пугал, ты, орал, обо мне еще услышишь, я тебя доведу до нервной клиники! От каждого куста шарахаться станешь!

– Ну и ну! – снова по-старушечьи вздохнул майор. И добавил вполне человеческим голосом: – И как же вас угораздило связаться с таким дерьмом-то?

– Не спрашивайте, – Маша махнула рукой и отвернулась.

– Эх, женщины! Не то вы в мужиках ищете! – опять-таки вздохнул майор.

Маша мгновенно рассердилась. Кто он такой? Какое право он имеет ее воспитывать? Тоже мне, доктор Спок нашелся!

Она представила, как все это выглядит со стороны. Сидит она напротив майора в дурацком открытом платье в цветочек, губы бантиком накрашены – в общем, вид легкомысленный. А этот умудренный жизнью майор отчитывает ее, как будто она – особа легкого поведения. Как там звали эту, которую Высоцкий в кино на путь истинный наставлял? Ага, Манька Облигация.

Молчание затягивалось, Маша не собиралась его прерывать, тогда до майора, очевидно, что-то дошло.

– Видите ли, в чем дело, Мария… – он пошуршал бумагами, – Сергеевна, есть у меня на гражданина Ибрагимова справочка. Значит, приехал он в наш город семь лет назад. На родине своей он давно не живет, явился сюда из Москвы. Очевидно, пытался там заниматься тем же, чем и здесь. Но быстро понял, что в Москве дамы ушлые, прожженные, так легко с ними не справиться. Или же еще просто не научился.

Снял квартиру, устроился на работу водителем в приличную фирму. Приоделся, какой-нито лоск еще в Москве приобрел, машина дорогая, хоть и чужая, вот и подцепил где-то девицу. Девушка жила одна в большой квартире, а родители ее работали за границей. Ибрагимов влюбил в себя девчонку и устроился к ней жить. Вроде бы даже замуж она за него собралась. Однако соседи, которые все всегда замечают, сигнализировали родителям, что дочка их связалась с лицом кавказской национальности. Отец прилетел на несколько дней, уразумел ситуацию и дал Ибрагимову хорошего отступного, чтобы он исчез из поля зрения их семьи навсегда.

– Ну и как, исчез? – спросила Маша.

– Точно так, слово свое сдержал, – майор глядел с легкой насмешкой, – девушка, правда, пыталась отравиться, но успели спасти.

– А откуда вы такие подробности знаете? – не выдержала Маша.

– А там соседка очень общительная… та самая, которая родителям сигнализировала.

На этот раз Маша промолчала, решив терпеть до конца. Ну, надоест же это когда-нибудь майору Патрикееву, и он ее отпустит.

– Далее… – майор снова полистал свои записи, – тут несколько месяцев пропуск, очевидно, Ибрагимов пробавлялся мелкими кражами или получал подарки от женщин. Надо думать, жил неплохо, однако хотел большего.

Через некоторое время подвернулась ему женщина. Едва за сорок, преподаватель в вузе. Замужем никогда не была, и вообще личная жизнь неустроена. Родители умерли, отец был профессором, и осталась от него большая квартира в центре. Захламленная, конечно, ремонт дорогой требуется, но в центре, «золотой треугольник». И площадь большая. В общем, Ибрагимов поселился у этой женщины, все было прекрасно, она сообщила даже коллегам, что собирается замуж.

Однако через некоторое время коллеги стали замечать, что дама погрустнела и все время падает, ушибается. На работе рассеянна, лекции перепутала, студенты на нее жалуются, декан недоволен – то у нее синяк под глазом, то щека распухнет – зуб, мол, неудачно вырвали.

А уж когда явилась она со сломанной рукой, тогда декан запер ее в кабинете и заставил во всем признаться. Бил ее Ибрагимов, требуя размена квартиры, – в этом месте Патрикеев помедлил и посмотрел на Машу очень выразительно.

Маша сцепила зубы, решив, что эта мука должна все-таки когда-нибудь кончиться.

– Может быть, вы хотите узнать, что было дальше? – кротко осведомился Патрикеев.

«Чтоб тебя разорвало!» – подумала девушка в бессильной злобе и демонстративно взглянула на часы.

Майор ее взгляд проигнорировал и продолжал:

– Эти преподаватели… работают вместе по многу лет, к тому же в том вузе еще помнили папу-профессора. Ну, нашли хорошего адвоката, однако за это время Ибрагимов тоже успел обзавестись кое-какими полезными ему знакомствами. Поэтому той несчастной женщине пришлось продать дачу, которая также осталась от папы. Домик старенький, но в хорошем месте на берегу залива и участок огромный. В