Латинская Романия - Сергей Павлович Карпов

Еще ранее, в 1449 г. в письме к Джироламо, названному уже протовестиарием (megavistiarius) трапезундского императора, дож Лудовико ди Кампофрегозо благодарит его за доброе расположение, о котором ему сообщил посол Амирутци, и рассчитывает на его содействие своим планам[558]. Таким образом, Джироламо достиг высших титулов, оставаясь по меньшей мере лояльным Генуе.

Сын трапезундского «барона» был свидетелем взятия Трапезунда войсками турецкого султана в 1461 г., потерял все свое имущество, «голым» (nudus) добрался до Каффы, тогда как его мать и сестры попали в плен к османцам[559]. Рассказывая о захвате в плен матери и сестер Теодоро умалчивает об отце — протовестиарии. В одной выписке из счетов за 1458 г. нам удалось обнаружить упоминание о нем как об уже покойном в 1458 г.[560] Быть может, Теодоро, оставшись после кончины отца в Трапезунде, также служил там последним императорам — Иоанну IV и Давиду (1460–1461)?

Примечателен интерес второго поколения рода ди Негро к торговле между Трапезундом и Каффой, что обеспечивалось положением и имуществом Урбано и Джироламо в обоих городах. Однако в условиях кризиса черноморская торговля не приносила больших дивидендов и, напротив, вовлекала партнеров в длительные и малопродуктивные судебные разбирательства по поводу взаимных долгов и обязательств.

Род ди Негро был связан деловыми и родственными отношениями с другим знатным генуэзским семейством — Фьески. Теодоро Фьески, был зятем Урбано ди Негро[561]. Они были компаньонами и откупщиками налогов (так называемого малого коммеркия и винной габеллы) в Каффе в 1448–1450 гг.[562] Фьески продолжал быть откупщиком коммеркиев в Каффе и в 1454–56 гг.[563] В одну многостороннюю комменду сотоварищами был инвестирован значительный капитал— 383312 аспров. Из них 237872 аспра вложил Теодоро Фьески, 24240 аспров — его родственники Джакомо и Маттео, а 121200 аспров — Урбано ди Негро и его сын Маттео. Компаньоны торговали зерном, тканями, хлопком в Каффе и на Хиосе, занимались финансовыми операциями[564]. Маттео ди Негро в 1450 г. торговал в Тане[565], а в 1460–1462 гг. вел дела в Трапезунде и в Каффе. В 1460 г. он продал в Трапезунде ½ фарделла (ок.40 кг.) шелка Франческо Фьески. Уезжая из Каффы в 1462 г., Маттео поручил брату Андреа (как своему прокуратору) взыскать этот и другие долги с Фьески, но безрезультатно: мы располагаем материалами судебного разбирательства спора между компаньонами в Генуе в мае 1473 г.[566] Правда, Урбано и Маттео удалось добиться того, что Теодоро Фьески приговорили к уплате 3600 лир по упомянутой комменде. С него взыскали часть суммы, а за остальную грозила долговая тюрьма. Фьески дважды обращался с петициями в высшие инстанции Генуи, но оба раза получал отказ[567]. Сын Теодоро Фьески, Франческо, и в 1475 г. продолжал торговать в Черном море, был банкиром и судовладельцем в Каффе и Пере. Впрочем, фигурирующие в нотариальных актах суммы в десятки (не сотни) тысяч аспров позволяют думать, что он, скорее, был предпринимателем средней руки[568].

Менее успешным для Маттео ди Негро была тяжба со своим двоюродным братом Теодоро ди Негро. Основанием иска послужило то обстоятельство, что Маттео, будучи прокуратором своего родственника в Каффе, продал там его ценные бумаги, так называемые loca Каффы (доля государственного долга, на которую начислялись проценты), не произведя затем полного расчета с Теодоро, который вернулся в Каффу в 1461 г. из только что взятого турками Трапезунда. Прибыв затем в Геную, Теодоро был изгнан из дома дядей и его сыновьями «аки варвар» и не допущен до отцовского наследия, как он с горечью будет свидетельствовать суду, потеряв средства и не имея возможности, видимо из-за возраста и болезней (может быть, ран?) потом своим зарабатывать на жизнь (est etiam non habilis de persona, nec robustus ad victum querendum in sudore suo). Ему оставалось только прибегнуть к третейскому суду родственников, а затем — и государства, ради взыскания долгов[569].

Участь Маттео ди Негро не была более завидной. От долгов и судебного преследования в 1467 г. он бежал на Ривьеру, а затем вернулся в Каффу. Там он владел навой, и в 1469 г. намеревался из Каффы плыть с товарами в Перу — Бруссу — на Хиос. Однако в порту Карпи его корабль потерпел крушение, хотя сам он и экипаж спаслись. Это независимое свидетельство из письма нотария Антонио ди Торрилья[570] подтверждает показания Маттео в суде о том, что он, все потеряв, едва спасся сам, «в одной только рубашке». Но не лукавит ли ответчик, утверждая, что и собранные им солидные доказательства его невиновности погибли во время той же бури, и что влиятельные родственники Теодоро при турецком султане помешали ему собрать новые в Константинополе? (Теодоро категорически отрицал наличие таких родственников… Правда, как мы помним, сам он признавался, что его сестры оказались в плену в Трапезунде в 1461 г. Они могли вместе со знатными жительницами Трапезунда попасть в гаремы Стамбула и породниться с турками. Фактических оснований для такого утверждения, однако, нет, если не считать туманного намека Маттео). Так или иначе, Маттео не смог более заниматься мореплаванием и, имея 5 дочерей и сына, впал, как он утверждал, в бедность и 5 лет провел в бесчестящей его долговой тюрьме[571].

С другим своим братом, Кристофоро, Маттео, как он утверждал, также был в ссоре. Теодоро ди Негро, напротив, свидетельствует, что тот был прокуратором Маттео и всегда действовал заодно с ним против Теодоро. Истину выяснить невозможно, но оба заявления в конце концов не опровергают друг друга… Интереснее другое: возможная идентификация Кристофоро с последним мужественным консулом генуэзской Солдайи (1471–1475)[572].

Итак, мы проследили историю рода, связавшего свою жизнь и судьбу с Причерноморьем в один из самых драматических периодов его истории. Очевидно, что «натурализация» в Трапезунде Джироламо ди Негро и его потомства не носила устойчивого характера и не привела к появлению нового линьяжа трапезундской знати. Но причиной тому было падение империи, а не естественное отторжение чужеземцев местной средой и элитой, с которой он и его семья сосуществовали долгие годы. В статусе иноземного «барона», как мы видели, появились новые черты, не характерные для отношений Генуи с византийским миром до XIV в. Семейная биография ди Негро[573] показывает довольно типичный путь генуэзского предпринимателя на Леванте в середине XV века: от торговли — к политической деятельности, от разочарования к надежде, от надежды — к крушению и