Скользящий III - Павел Матисов

послушать тут было на что. Переводчики адаптировали название оперы в листе программки как «Роман и Юлия». Судя по всему, это была история о двух пылких возлюбленных, чьим отношениям мешала вражда их семей. В целом персонажи получились интересными, исполнители пели хорошо. Но всех затмевал маэстро Кабанье, который играл главного героя. Пение мэтра пробирало до мурашек даже меня, несведущего в оперном искусстве. А все дело было в аномальных способностях певца. Кабанье оказался адептом, правда, небоевого направления. Впрочем, звук тоже мог служить оружием. Кто его знает, какие грани могла принимать его сила.

Маэстро творил настоящие чудеса своим голосом, беря такие ноты и с такой скоростью, что даже талантливый певец не был бы способен повторить. Встречались в мою эпоху настоящие самородки от искусства, но подобного мне слышать не приходилось. Кабанье отточил свое мастерство до филигранного уровня и мог играть на струнах людских душ, словно на божественной лютне. Теперь мне стал понятен тот ажиотаж, который возник в связи с его приездом. Агата глядела во все глаза, а иногда наоборот — закрывала их, чтобы насладиться звучанием аномального голоса. Завидно ли мне было? Ничуть. У всех свои таланты. Пускай пение не мой конек, в бою знатный мог одолеть многих.

Первое действие закончилось, объявили о небольшом перерыве. Сидящая рядом семейка почти все время молчала. Но сейчас их прорвало:

— Мам, это ведь... — начал было парень, но его перебила матрона.

— Специально выбрала эту ложу?

— Отсюда хорошо видна сцена и слышимость отличная, — ответила Агата невозмутимо, не поворачивая головы.

— Давно не виделись, дочь, — заметил мужчина.

— Агата, шикарно выглядишь! — похвалил сынок.

— Спасибо, Артур, — впервые повернула голову девушка, изобразив легкую улыбку.

Приглядевшись, я увидел некоторое фамильное сходство между женщиной и прислужницей. Вот почему ее гневный взор показался мне знакомым. Следовало догадаться раньше. Агата ведь упоминала, что ее родители спонсировали местный театр.

— Вы ждали столько времени, чтобы поприветствовать дочь? — поинтересовался я.

— Не должно портить представление пустым балабольством, — заявила женщина уверенно. — А вы ведь Преображенский, верно? До меня доходили слухи о вашей бандитской сущности, — смерила она меня презрительным взглядом.

— Не Преображенский, а Ортонургенон, сын великого ординатора. Или просто Ортон. Насчет бандитизма... Аналогичное писали и про семейку Линдстром. Разве что делишки вы проворачиваете намного большего масштаба...

— Что?! Да как ты сме...

— Спокойно, Кристина, — положил ей на талию руку супруг. — Этот хам не стоит твоего гнева...

— Ты прав, Андреас... — глубоко вздохнула дамочка.

Можно сказать, это была нелюбовь с первого взгляда. Понятно теперь, почему Агата с ними не ладит. У Фурии тоже есть свои заскоки, но все-таки гадкой ее не назовешь. Агата следила за нашей короткой беседой и, судя по приподнятым уголкам губ, осталась довольна пикировкой.

— Артур, ты подрос за прошедшие годы... — заметила она, глядя на братца.

— Это да!

— Хорошо бы, не вширь, — сокрушенно добавил отец семейства.

— Ну, па, что опять начинаешь, — насупился пухлощек.

— Где твои манеры, сын?

— Мы ведь не при посторонних...

— После всего, что произошло, Агата нам посторонний человек.

Ведущий объявил о начале следующего действия, так что мы дисциплинированно умолкли. Видно было, что и семье Линдстром, и Агате есть что сказать друг другу, однако скоротечность перерывов не позволяла наговориться всласть.

Мое внимание вернулось к представлению. Честно говоря, после первого часа я начал скучать. Что пели артисты, было решительно непонятно, а следить за происходящим по тексту программки показалось мне не самым увлекательным занятием. Главный исполнитель скакал по сцене кабанчиком и радовал неожиданными нотами. Но в целом опера ощущалась не слишком захватывающим зрелищем. Без Кабанье и заснуть можно.

Во время очередного перерыва Артур набросился на Агату с расспросами. Отпрыску была интересна жизнь адептов, как и многим подросткам. Фанатов на форуме у Фурии было много, правда, большая часть предпочитала анонимность. Олег говорил, что некоторые специально старались вызвать у нее гнев, поскольку находили реакцию Фурии забавной. Таких лиц Очкастый почему-то называл гноллами. Или троллями... Артур же просто радовался возвращению сестры. Было заметно, что они смогли сохранить теплые отношения. Вот только времени на разговоры согласно строгому семейному этикету оставалось немного.

— Сестра, зайдешь к нам в гости как-нибудь?! Мне хочется о многом тебя расспросить!

Фурия поджала губы, бросив взгляд на родителей:

— Не самая лучшая идея. Давай лучше встретимся в городе...

— Артур не будет встречаться в городе с разными подозрительными личностями, — безапелляционно заявила мать семейства. — Но если так желаешь, можем выделить время и поужинать все вместе...

— Обойдусь! — хмыкнула рогатая.

Наступило, наконец, время последнего акта. Я порадовался, что заранее помедитировал, поскольку опера длилась более трех часов. На ночь глядя, переться в Карлсхольм не хотелось бы. Как бы то ни было, я немного следил за сюжетом, полным средневековых интриг. Даже в некоторые моменты узнавал знакомые элементы и декорации, похожие больше на прошлую эпоху, чем на нынешнюю. Порой уточнял непонятные детали у Агаты, стараясь не потревожить соседей.

— Постой, они действительно оба умерли?! — воскликнул я после финала саги о Романе и Юлии. — Что за нелепость?!

— Из какой вы дыры вылезли, молодой человек, раз вам неизвестен данный сюжет? — чванливо заметил отец семейства.

— И это говорит простолюдин из второсортного городишки, — отметил я мимоходом.

— Простолюдин?! Стражей, я погляжу, совершенно не умеют воспитывать!

— Знатный воспитан по лучшим стандартам империи. Куда уж до них жалким торгашам с задворок мира...

Какое-то время мы с Андреасом активно переругивались, желая перещеголять друг друга. Судя по покрасневшему лицу главы семейства, в словесной дуэли выигрывал я. Побеждает всегда тот, кого чужие уколы задевают меньше. Кристина попыталась вставить слово, но была задвинута мужем в сторонку.

— Звенят монеты в кошельке,

Но пустота в его душе...

— Кто вам дал право нас оскорблять? Одно мое слово, и вас будут гнать взашей из любых мало-мальски приличных заведений города! Семью Линдстром знают все! — продолжал надрываться отец.

— Знаете что, — вдруг влезла Агата, на лице которой блуждала ее знаменитая милая улыбочка. — Я приму приглашение. Давно не была дома...

Мать семейства состроила сложное выражение лица. Вероятно, ей уже не сильно хотелось видеть нашу компанию в гостях. Но и отказываться от собственных слов она посчитала ниже своего достоинства:

— Мы