Враг моего врага. «Ийон Тихий» - Натали Р.

имело смысла в чем-то ее обманывать. Зачем, если он мог и так все получить? От ее ласк до рудника целиком. Но, возможно, его вынуждают идти на ложь политические соображения. Например, прямой приказ координатора. Подманить райский транспорт наживкой, завести в ловушку и ограбить. Глупо? Но очень умных планов ей не разгадать, опыта нет. Ей нравился Захар, однако наивность выветрилась из головы за четыре года на Нлакисе. Всякое может случиться.

– Господин Зальц-штад-тер, – старательно выговорил Кан Телевер, – вам изменяет.

Ортленна не совсем поняла. Как можно изменить, не дав никакой клятвы? Или он отступил от подписанного договора? Она с трудом представляла, как можно нарушить договор, в котором речь идет о процентах, когда еще и срок платить их не подошел.

– В каком смысле?

Вот дура! Любая гъдеанка поняла бы намек.

– У него есть другая женщина, – пояснил он, слегка округлив уголки губ в снисходительно-сочувственной гримасе.

– О? – удивилась Ортленна. – И что же?

При чем тут какая-то женщина? Неужели кто-то из шитанн ведет переговоры за ее спиной, мысля спихнуть ее с директорского поста? Обещает Захару больший процент, если он поможет в этом? Да ну, глупости. Даже если не отрицать сволочную человеческую природу, женщины ни разу не покидали рудник. В патрули ездили только мужчины.

– Как – что? – слегка опешил Кан Телевер. – Он трахает другую бабу! Едва вы за порог, как он ее вызывает. И не отпускает допоздна.

Ортленна изумленно воззрилась на гъдеанина. Почему он думает, будто это ее волнует? Мало ли как и в чем находит удовольствие Захар, это его личное дело. Где тут обман и измена?

Кан Телевер воспринял ее взгляд как поощрение к дальнейшему разговору.

– Это гнусно и нечистоплотно, – доверительно сообщил он, поднявшись с колен и устроившись на неудобном табурете. Кровососка не обратила внимания, и кетреййи не стали препятствовать.

– Почему нечистоплотно? – машинально откликнулась она. – Думаю, Захар, как всякий цивилизованный человек, время от времени моется.

– Вы совершенно напрасно так хорошо думаете о землянах! – Кан Телевер чуть наклонился вперед, почти уверенный, что билет в жизнь, пускай и не очень счастливую, у него в кармане. – Они не имеют понятия о гигиене. Господин директор тычет своим отростком этой шлюхе в разные места попеременно, а через пару часов предлагает вам… подержаться за него, – он не рискнул выдать прямым текстом, что, по его мнению, Зальцштадтер действительно предлагает кровососке.

– О-о, – протянула Ортленна.

До нее наконец дошло, к чему клонит этот грязномыслящий гъдеанин. Он вообразил, будто она спит с Захаром. И ему, видимо, невдомек, что если бы она это делала, то была бы осведомлена об отношении Захара к гигиене гораздо лучше какого-то мелкого пакостника. А под обманом он, наверное, имеет в виду… что? Захар никогда не говорил ей, что у него нет любовницы, и не клялся, что таковой не будет. В чем же обман? Ах да, она припомнила: в некоторых мирах наличие у человека более чем одного сексуального партнера осуждается. Глупый и жестокий обычай. Вот они с мужем четыре года врозь – так что, лишать себя удовольствий? Зверство, порожденное ограниченностью. И нечистоплотностью притом: кто редко моется, тому должно быть стыдно менять партнеров.

– Вам надо позаботиться о себе, – назидательно произнес гъдеанин. – Теперь, когда вы благодаря мне в курсе всего, вы можете быть начеку.

Ортленна чуть не расхохоталась.

– Значит, ты пришел сюда затем, чтобы рассказать мне об этом?

Кан Телевер подобострастно закивал, мысленно плюясь. Ортленна тоже покивала.

– Вот, стало быть, как. Такая жертва ради меня! Хочешь награды?

– Я хочу жить, – скромно заявил Кан Телевер, радуясь про себя.

– Ну, и жил бы себе на своей базе, – она усмехнулась. – Или не мог? Дай-ка я скажу, как все было на самом деле. Тебя выгнали за какой-то проступок. Либо ты сам сбежал, потому что за проступок тебя ждала смерть.

Радость была недолгой.

– Я говорю правду! – взмолился Кан Телевер. – Да, я чуть-чуть приукрасил. Я сбежал. Но за это нельзя карать строго! Ведь все остальное – правда.

Возможно, ты и считаешь это правдой, но правда твоя – волны на воде. Ортленна чуть заметно скривилась.

– Почему ты сбежал? – гъдеанин немного промедлил с ответом, и в голосе женщины лязгнул металл. – Я ведь могу спросить у Захара.

Он нервно облизнул губы.

– Меня хотели убить! Я был возмущен тем, что происходит. Я наказал эту дрянную девку, потому что переживал за вас. А господин директор приказал меня убить. Всего лишь из-за того, что я попортил его подстилку!

Она снова покивала. Резко и недобро.

– Что ж, Захар меня не разочаровал. Отомстить за женщину – правильный поступок, – она щелкнула пальцами, подзывая кетреййи. – Отдайте его тем, кто еще не устал ненавидеть. Пусть порвут на куски, если хотят. Он мне не нужен.

– Вы что! – завопил Кан Телевер, безуспешно пытаясь высвободиться из железной хватки мускулистых блондинов. – Я же делал все только для вас! Я… Стерва! – заорал он. – Немилосердная тварь, погрязшая во грехе!

Ортленна шагнула к вырывающемуся и выкрикивающему гадости гъдеанину быстрым скользящим движением. Он не успел по-настоящему испугаться того, что увидел в ее глазах, как она с размаху полоснула его по горлу острыми ногтями.

Кану Телеверу повезло: он умер мгновенно. Голова чуть не оторвалась от тела, фонтан крови окатил Ортленну, она поймала ртом постепенно иссякающую струю. Кетреййи, вцепившиеся гъдеанину в плечи, продолжали удерживать его, пока текла кровь, потом выпустили, и тело рухнуло на пол, как набитый тряпками мешок. Ортленна промокнула платком кровь с глаз. Что ж, не вышло. Тем, кто не устал ненавидеть, придется подождать другого.

– Уберите, – бросила она кетреййи. – И пришлите кого-нибудь из ваших женщин, мне надо принять ванну и переодеться.

– Да, хирра, – улыбнулись парни. Окровавленный труп совершенно не сказывался на их любви к милой, заботливой и решительной шитанн.

Ортленна не стала улыбаться в ответ. В жизни она понимала больше, чувствовала острее. Но угрызения совести ее не мучили. Разве сожаление о том, что не сдержалась, и гнусный выродок ушел легко.

– Какого черта вы опаздываете? – рявкнул увешанный орденскими планками дедок, и Йозеф невольно вздрогнул.

– Виноват, командующий. Я ногу сломал, – он выпятил напоказ гипс и костыли. В глубине души он считал это убедительным оправданием.

Но Ларс Максимилиансен думал иначе.

– Вы – военный, Гржельчик! Вы должны быть точны, как часы. И даже точнее! А вы опаздываете на пять часов. На пять! И поезд-то столько ждать не будет, а у вас космический корабль! Вы понимаете, что все предварительные расчеты стартовой траектории можно выбросить в мусоропровод? Люди работали, и все зря! Я вас спрашиваю, черт возьми!

– Да, командующий, – он вздохнул. – Я понимаю.

Еще бы он не понимал! Но он же не нарочно сломал ногу.

– У вас боевое задание, а вы ногу ломаете! Нашли время.

Упреки главнокомандующего были несправедливы. Йозеф просто терялся. Да,