Конь бледный - Андрей Чернецов

Окруженные со всех сторон снорки попали под прицельный шквальный огонь. Наверное, они не ожидали подобного отпора. Обычно эти мутанты гнездятся и нападают на противника большими стаями. Отчего же сейчас вышли четверо против дюжины крепких и хорошо вооруженных бойцов? То ли изголодались вконец и запах человеческой плоти застил им последние крохи разума? Или это выброс так на них подействовал. А может, просто недоглядели, скольких противников атакуют. Ведь большая часть отряда уже скрылась за углом «мастерской», пропав из поля видимости. Так или иначе, но снорки пошли на коллективное самоубийство.

Поскольку его жизни не угрожала прямая и явная опасность, как во время давешнего нападения твари, то Степан не принимал участия в расстреле снорков, предоставив пальму первенства одуревшим от безделья и не имевшей выхода агрессии «затоновцам». Так же точно и батюшка устранился от бойни, заняв сторожевую позицию и поводя автоматом туда-сюда на случай появления сородичей умерщвляемых монстров или еще какой иной непредвиденной напасти. Он даже демонстративно повернулся спиной к месту снорочьей казни, чтоб не видеть изуверства. А Чадов смотрел в оба глаза. Кровавая вакханалия накрыла и его.

Снорки оказались весьма живучими тварями. Даже изрешеченные вдоль и поперек, начиненные свинцом по самое не хочу, они продолжали упорно цепляться за свои никчемные жизни. Впрочем, сами монстры наверняка не считали свое существование никчемным.

Одного из троицы прикончили довольно быстро, перебив ему хребет в районе шеи и тем самым обездвижив уродца. Лишенный подвижности снорк нелепо распластался на земле, с завыванием и жуткими всхлипами принимая каждую новую пулю, попадавшую в его полусгнившую плоть. Наконец, к вящему удовлетворению Степана, мутант затих, ибо не было больше сил слышать эти звуки.

Зато двое других мутантов оказались более проворными и живучими. Их донельзя трансформированные мышцы позволили проявлять чудеса акробатики. Зверолюди виртуозно уворачивались от свинцовых ос, что со стороны казалось необъяснимым чудом. Завороженные они, что ли, удивлялся журналист.

Проделав невообразимые пируэты, два снорка исхитрились вырваться из окружения и наперегонки бросились к ржавой пожарной лестнице, спускающейся с крыши институтского здания. Замыкающего таки догнала автоматная очередь, выпущенная метким Ряхой. Монстр, сделав в воздухе совершенно умопомрачительный кульбит, отлетел на несколько метров и шлепнулся прямо у ног отца Иоанна, обдав того кровавыми брызгами.

Пастырь содрогнулся то ли от отвращения, то ли от сострадания живой твари и склонился над раненым снорком, рассматривая его. Что поразило святого отца, так это то, что гниющее тело монстра прикрывали остатки вполне человеческой одежды, в которой при пристальном рассмотрении можно было узнать… военную форму. Судя по сохранившимся нашивкам, принадлежала она ооновским миротворцам, охраняющим подступы к Зоне. Откуда тварь раздобыла тряпье? Сняла с какого-нибудь бедолаги после удачной охоты? Или правдивы байки, согласно которым в «прежней» жизни снорки были сталкерами или военными, мутировавшими по каким-то неизвестным причинам до полуживотного состояния?

Смертельно раненный снорк вцепился обеими руками в сапоги Опрокидина, словно почувствовал в этом человеке защиту от опасности. Было видно, что мутанту больно и страшно. В глазах, по-человечески осмысленных, а не тупых, как это обычно бывает у дикого зверья, стоял ужас. Ужас перед неминуемой Смертью.

Отец Иоанн возложил руку на лоб снорка. Тот затих. Батюшка зашептал отходную молитву: «Днесь, Сыне Божий, причастника мя прими». Слыша успокаивающий, убаюкивающий голос, зверочеловек притих. Опрокидин ласково погладил его по голове, а затем быстро нажал пару точек на шее умирающего. Тот дернулся и затих. Священник разогнулся, перекрестил новопреставленного, а затем размашисто перекрестился и сам.

Последний из снорков таки добрался до лестницы и, невзирая на полученные им страшные раны, начал быстро подниматься на крышу. «Затоновцы» били по отчаянному беглецу почти в упор, но только мешали друг другу.

Выругавшись, Ряха бросил в кобуру свой ПМ и снял с плеча «Винтарь». Найдя через оптический прицел голову мутанта, уже занесшего ногу, чтобы прыгнуть с последней ступеньки на крышу, бандит нервно нажал спуск. Ствол слегка дернулся, и пуля прошла в нескольких сантиметрах от цели, угодив в стену и вызвав выплеск бетонной крошки и пыли. Пыль, видимо, угодила снорку в глаза, потому что беглец застыл на месте, одной рукой вцепившись в лестничную перекладину, а другой яростно протирая органы зрения. Этой его остановкой и воспользовался Ряха, сделав повторный выстрел.

Из снорочьего черепа вылетел окровавленный кусок, фонтаном забила темная кровь. Пальцы рук и ног разжались, и тело как-то плавно, по-птичьи спланировало вниз. Не долетая до земли, оно было подхвачено ненасытной «воронкой», проделавшей с последним из мутантов то же самое, что и с его предшественником.

Бандиты с дружным гоготом бросились рыскать в окрестностях, уповая на удачу. Она и впрямь улыбнулась счастливым охотникам, послав им несколько артефактов, образовавшихся из прошедшей через аномалию плоти мутантов.

Улыбающийся Ряха подошел к Степану и протянул ему сверкающий металлический предмет, очертаниями и впрямь походивший на рыбку.

— Твоя доля, Плясун. От твоего урода осталось.

Чадов, закусив губу, отрицательно покачал головой.

— Ну, как знаешь, — пожал плечами бандит. — Нашим больше достанется. В походе пригодится…

Отошел.

— Примите, едите, сие есть тело мое, пейте, ибо сие есть кровь моя, — процитировал вслух журналист евангельские слова.

— Не богохульствуй! — сурово одернул его объявившийся рядом отец Иоанн.

Покинув негостеприимный двор, отряд оказался у небольшого соснового леска. Да какой там лесок, одно название. Буквально три сосны, в которых даже при самом большом желании не заблудишься.

Откуда он здесь, на территории научно-исследовательского института, взялся? Кто знает. Была в прежние, советские времена мода строить вот такие, как «Агропром», средоточия науки посреди дикой природы. Часть деревьев уничтожалась, территория застраивалась, а в центре ее оставалась рекреационная зона, предназначенная специально для того, чтобы товарищи ученые, доценты с кандидатами, могли во время перерыва пройтись, вдохнув полной грудью животворящего лесного воздуха. А то, устав от ломания мозгов над очередной задачей партии и правительства, вышли бы сюда на шашлычок под рюмочку «Столичной» или стакан легендарного портвейна «777».

Эти сосны мало походили на привычные, растущие вне Зоны. У последних обычно гладкий высокий ствол, напоминающий пальму, с редкими голыми ветвями, направленными в одну сторону. Вся сила и краса сосредоточены в подпирающей небо пушистой вечнозеленой кроне. Здесь же наблюдалась совершенно иная картина. Стволы отнюдь не были гладкими. То здесь, то там на них виднелись уродливые наросты, напоминающие глаза. Причем эти очи сочились гниловатым соком ядовито-желтого цвета, будто страдали конъюнктивитом. Покореженные и перекрученные в разные стороны ветви-лапы торчали по всему стволу, от чего сосны походили на свою родственницу ель.

Перед самым леском «крестоносцы» заметили нечто несуразное, никак не вяжущееся с остальным пейзажем, и, не поверив своим глазам, справились у Ряхи, что это за «оазис» посреди радиоактивной пустыни. Уж не мираж ли? Или какая-нибудь новая, еще не известная за Периметром аномалия?

Не мираж и не аномалия, охотно пояснил бандит под ехидные смешки остальных «затоновцев». Это, вишь, Султан чудит. Скучает их предводитель по прежним беззаботным временам, когда он на Благовещенском рынке в Харькове торговал бахчевыми культурами. Да и по родному Узбекистану с его обилием фруктов-ягод-овощей тоскует. Вот и придумал устроить здесь «бахчу». Благо, почва позволяет. Песок — как раз то, что нужно для арбузов и дынь. Разбил грядки, высадил семена. Парни вообще-то сомневались, что из этой затеи выйдет какой-то толк. Уж больно климат не подходящий для бахчевых. Влажно, солнца мало, радиация аж свистит. Однако ж семена проросли, закрутились побеги, а потом завязались и плоды. В общем, гости сами могут видеть, что получилось в результате мичуринских экспериментов Султана. Есть все это, разумеется, людям нельзя, а вот лесные обитатели с удовольствием снимают уже второй урожай. Судя по всему, им нравится.

— А что, — встрепенулся от мрачных дум Степан, — здесь что-то водится?

— Как же, — подмигнул один из «затоновцев», молодой круглолицый парень по кличке Суслик, — и белки, и ежи, и лисы. Псевдо, разумеется. Но главное — Васька!

— Васька? — заинтересовался отец Иоанн. — Это еще кто?