Южная звезда - Жюль Верн

Тем временем китаец занимался тем, что, сняв луговой дерн, выскребал своим охотничьим ножом яму, в которую и уложил, с помощью Сиприена, бесформенные останки своего врага.

Все это заняло некоторое время, и, когда трое охотников отправились обратно в лагерь, солнце стояло уже высоко над горизонтом. Какая же их охватила тревога, когда, по прибытии в лагерь, они увидели, что Бардика там не было.

Глава XVI

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Что же произошло в лагере за время отсутствия Сиприена и двух его спутников? Пока молодой кафр не объявлялся, предположить что-либо было трудно. Поэтому все трое сначала ждали его, потом стали громко звать. И наконец, начали поиски, но никаких следов обнаружить не удалось. Завтрак, который негр начал готовить, остался возле погасшего костра, и по нему можно было заключить, что кафр исчез не более чем два-три часа назад.

Исходя из этого, Сиприен мог строить разные догадки, однако их нечем было подкрепить. Нападение дикого зверя исключалось: вокруг не наблюдалось никаких признаков кровавой борьбы или хотя бы беспорядка. Побег с целью вернуться в свою страну, как это часто случается с кафрами, со стороны такого преданного юноши был бы еще менее вероятным, и поэтому молодой инженер наотрез отказался принять версию, выдвинутую Аннибалом Панталаччи. Короче говоря, после шести часов поиска найти молодого кафра не удалось, его исчезновение так и осталось необъяснимым. Аннибал Панталаччи и Сиприен посовещались и согласились подождать с выходом в путь до следующего утра.

А что, если Бардик просто заблудился, преследуя какую-нибудь соблазнительную для охотника дичь,— и вскоре, возможно, вернется? И тут они вспомнили о визите кафров во время одной из последних стоянок, о вопросах, которые туземцы задавали Бардику и Ли, и об их страхе перед появлением чужестранцев в краю Тонайи. Тогда путешественники задали друг другу вполне резонный вопрос: а что, если туземцы, захватив Бардика, увели его с собой в свою столицу?

День кончился в мрачных предчувствиях. Казалось, на экспедицию легла тень несчастья. Аннибал Панталаччи пребывал в злом и молчаливом настроении. Оба его сообщника, Фридель и Джеймс Хилтон, были мертвы, и теперь он оставался один на один со своим соперником. Неаполитанец думал лишь об одном: как избавиться от претендента, которого он больше не хотел терпеть рядом ни в деле с алмазом, ни в деле женитьбы. Поистине для него это были всего лишь дела. Что касается Сиприена,— которому Ли рассказал все, что услышал насчет вынутых из ружья патронов,— то теперь ему следовало день и ночь следить за своим спутником. Правда, эту тяжелую заботу делил с ним преданный Ли. Сиприен и Аннибал Панталаччи весь вечер молча курили у костра и удалились под брезент фургона, даже не попрощавшись на ночь. Черед бодрствовать у костра и отгонять диких зверей выпал китайцу.

К утру следующего дня молодой кафр в лагерь не вернулся.

Сиприен охотно подождал бы еще сутки, чтобы дать своему слуге последний шанс на возвращение, но неаполитанец настоял на немедленном выступлении.

— Можно прекрасно обойтись и без Бардика,— говорил он,— а если будем задерживаться, то рискуем окончательно упустить Матакита!

Сиприен сдался, и китаец пошел собирать быков к отбытию.

И вот новая напасть. Быков на месте не оказалось. Еще накануне вечером они полеживали в высокой траве вокруг лагеря!… Сейчас не было видно ни одного…

И лишь теперь стало ясно, как много потеряла экспедиция в лице Бардика! Если бы этот умный слуга оставался на своем посту, то он, зная привычки бычьего племени в Южной Африке, непременно привязал бы этих, целый день отдыхавших, животных к стволам деревьев или кольям. Если остановки делались после долгого дня пути, такая предосторожность была излишней: изнемогшим от усталости быкам хотелось лишь одного — пощипать травы вблизи фургона, чтобы тут же улечься на ночь, а пробудившись, они не удалялись от лагеря более чем на двести метров… Однако после целого дня отдыха все обстояло иначе.

Очевидно, после пробуждения первой заботой отдохнувших животных было поискать более изысканных трав, чем те, которыми они насытились накануне. Настроенные побродить на воле, они мало-помалу отошли от лагеря, потеряли его из виду, а затем, увлекаемые инстинктивным стремлением вернуться в хлев, один за другим, потянулись обратно в Трансвааль.

Это — настоящая катастрофа, и хотя в экспедициях по Южной Африке она случается нередко, но относится к числу самых серьезных, так как без упряжки повозка оказывается бесполезной, а для путешественника по Африке фургон — это и дом, и склад, и крепость одновременно. И потому велико было отчаяние Сиприена и Аннибала Панталаччи, когда, после дикой двух-или трехчасовой гонки по следам быков, они поняли, что от всякой надежды догнать скотину придется отказаться.

Пришлось снова держать совет. В подобных обстоятельствах оставалось разве что такое решение: бросить фургон, забрать с собой столько продуктов и боеприпасов, сколько можно унести, и продолжать путь верхом. При благоприятных обстоятельствах, возможно, удалось бы в скором времени сторговаться с каким-нибудь кафрским вождем насчет новой бычьей упряжки в обмен на ружье или патроны. Что касается Ли, то он мог взять себе лошадь Джеймса Хилтона, у которой больше не было хозяина.

Путешественники принялись рубить колючие ветки и накрывать ими фургон, чтобы замаскировать его под кустарник. Затем каждый нагрузился одеждой, консервами и боеприпасами — всем, что только можно было засунуть в карманы и мешок. Китайцу, к его великому огорчению, пришлось отказаться от мысли взять с собой красный ящик, который оказался слишком тяжел; но, несмотря ни на какие уговоры, он так и не бросил веревки, которой, вместо пояса, обмотался под халатом.

Закончив с этими приготовлениями и бросив последний взгляд на долину, где произошли столь трагические события, трое всадников вновь устремились вверх по дороге. Эта дорога, как и все прочие в этом краю, была попросту тропой, протоптанной дикими зверями, которые, пробираясь к водопою, всегда выбирают кратчайший путь.

Уже перевалило за полдень, но, невзирая на палящее солнце, Сиприен, Аннибал Панталаччи и Ли, не замедляя шага, продолжали свой путь до самой темноты. Вечером, встав лагерем в глубоком ущелье под прикрытием высокой скалы, вокруг доброго костра из сухих дров, они пришли к выводу, что при всем при том потеря фургона дело поправимое.

Так двигались они еще два дня, не допуская сомнений, что идут по следам разыскиваемого беглеца. И на самом деле, к вечеру второго дня, перед самым заходом солнца, когда они неторопливо приближались к купе деревьев, под которыми собирались провести ночь, Ли вдруг издал гортанный возглас.