Дневник: Закрытый город. - Василий Кораблев

В этот момент заговорила рация.

— Фартовый? Приём. Как слышно? Приём?

Фунтик подобрал рацию и голосом Андрея ответил.

— Приём. Говорит Фартовый. Всё хорошо. Тут связь плохая. Свяжусь с вами позже. Приём?

— Понял вас, Фартовый. Отбой.

От того как он использовал чужой голос он стал еще противнее.

— Ну что же вы встали, — махнул он нам пистолетом, — Не стесняйтесь. Продолжайте ваше благородное дело. Гы.

Он заставил нас продолжить переливание Юлии, а сам между тем ходил за нашими спинами и говорил.

— Когда ты меня отправил на смерть, Павлуша, я ведь ещё не знал об этом. Ты даже не удосужился попрощаться со мной. Отправил зелёного юнца на погибель. И я умер там. Слышишь? Умер и возродился вновь. Что мне ваши человеческие отношения и пустая мораль, когда я услышал песнь сферы? Вы все насекомые под пятой великана. Такова великая песнь сферы! Но вам её не дано было услышать. А я слышал её постоянно. Все эти годы. Даже когда станция была отключена, песня рвала меня на части. Гы. Знаешь как это больно, Паша? Когда тебя всё время рвёт на части? Ты ведь ни разу не спросил меня каково так жить? C таким грузом на сердце.

Фунтик остановился. Посмотрел в контейнер на остатки дочери Большакова и хихикнул.

— А знаешь, кому ты обязан появлению своей тухлой дочери, Пашенька? Мне и только мне. Это я дал дорогу новому миру.

— Чего ты несёшь? — огрызнулся Большаков.

Фунтик сменил голос теперь он зазвучал словно голос мультяшного зайца из “Ну, погоди”.

— Песнь сферы мучила меня. И тогда я пришёл к Мирону. Я рассказал ему о песне и он сказал, что верит мне. И что тоже слышит, как она поёт. Он взял у меня кровь на анализ. А потом похвалил и сказал, что я уникален. Но он тоже меня предал! При помощи меня он провёл свои эксперименты и создал аркат. А что получил я? Разрешение употреблять наркотики в неограниченном количестве, что бы приглушить боль? Вот как он со мной поступил! Мне так надоела моя работа, Паша. Я хочу славы и известности. Хочу вгрызаться своими зубами в сладкие тела манекенщиц и попивать ром на жарком пляже. И ты мне в этом поможешь, Паша. Я уеду с тобой отсюда, ибо сфера больше не поёт. Она затихла и я свободен.

— Могли бы и договорится, зачем было убивать Андрея? — сквозь зубы проворчал Большаков.

— Ты, Паша, не отвлекайся. Занимайся дочкой. — махнул пистолетом Фунтик, и снова заговорил своим голосом. — А договариваться я больше ни с кем не хочу. Я уже знаю, какое интересное время наступает. И хочу занять своё место. В ряду зрителей. Гы. Ваши Андрей с Семёном в моих планах лишние. И кстати.

Он задумчиво почесал затылок.

— Семён. Кто это такой? Я ведь убил настоящего Семёна, тогда, перед аварией, и спрятал его тело в камере вентиляции. Мы с ним поссорились из-за одной девчонки. И я убрал конкурента. Но странно, этот ваш Семён в подвале и не Семён вовсе. Перед тем как выстрелить в него я спросил его настоящее имя. Но он только засмеялся в ответ. Так и лежит сейчас в подвале. Смеётся.

Контейнер опустел. Мы закончили переливать Юлю под усмешки Фунтика. Он торжествующе подошёл к столу.

— Ну что же, пора прощаться с проклятым городом. — ухмыляясь, сказал он и навел на меня пистолет. — А ты, мелкий поганец, мне больше не нужен. В другое время я бы помучил тебя перед смертью, но уж извини, тороплюсь. Давай, подставляй мне лобик, и я убью тебя по-быстрому. Бах! — и в рай! Хорошо?

От ярости и безысходности у меня горело лицо. Я медлил. Искал глазами что-нибудь острое, что бы вонзить в поганую харю Фунтика. Но он внимательно следил за моими движениями и держал меня на прицеле. Время замедлилось. Мне показалось, что он нажал на крючок. Мимо моей головы что-то пролетело и Фунтик завыл, закрыв свою голову ладонями. Большаков выплеснул ему в лицо последний половник. Не сговариваясь, мы бросились к нему и повалили на пол, выкручивая пистолет из руки. Он орал на нас разными голосами и сопротивлялся. Павел Федорович насел на него и бил кулаками наотмашь. Но он не терял сознание. Любой другой давно бы потерял, но Фунтик словно не чувствовал. Его голова превратилась в багровую вздувшуюся массу, глаза выпучились, но он по прежнему сопротивлялся.

— В сторону! — крикнул чей-то голос, и я увидел как в живот Фунтика вонзился железный рифлёный прут. Отфыркиваясь, мы поднялись на ноги. И увидели Семёна, насевшего на прут сверху и проткнувшего Фунтика насквозь, словно иголкой жука.

— Вовремя я подоспел. — улыбнулся Семён. — Но эту тварь так просто не убить. Придется вымачивать в кислоте.

— Семён, ты жив? — обрадовался я. — Но Фунтик сказал, что убил тебя.

— Я только притворился. Как он меня убьет, еще такого оружия не придумали. — хмыкнул Семён. — Эй, Фунтик! Семён с того света передаёт тебе привет. Вот оно, долгожданное возмездие. Сколько же я ждал возможности вернуть тебе должок.

— Ты… Не он…Ты не Семён. — хрипел Фунтик. Он дергал руками и ногами, пытаясь освободится, но Семён держал крепко.

— Он проросший? — спросил Павел Фёдорович, разглядывая не желавшего умирать мерзавца.

— Не могу сказать точно. Но, давайте ребята, поторопимся. Тащим его в низ. Я уже приготовил для него ванную.

Мы запихали Фунтика в большую кювету, стоявшую в подвале. Она была с крышкой. Крышку плотно завернули на болты. Фунтик тут же начал колотиться о стенки и кричать нам ругательства. Семён, усмехаясь, показал нам небольшое отверстие в крышке. Туда мы стали заливать кислоту из канистр подставив воронку. А Семён ушёл наверх, сказал, что ему надо проверить как дела у Юли, пока ещё есть время. Фунтик заверещал, словно заяц.

Я думал про себя — неужели Семён и это предусмотрел? Емкость, средство уничтожения, всё было словно приготовлено заранее. А может давно хотел расправится, да не было возможности? Не попадался Фунтик у него на пути? Нет. Странно. Когда крики из кюветы затихли, Большаков пнул ногой по ее металлическому боку, проверяя. Она зазвенела.

— До половины налили. — сказал он, прислушавшись к звуку. — Хорошая кислота.

— Давай для верности, ещё польем. — предложил я. — Для такой скотины лишней канистры кислоты не жалко.

Вылили еще одну канистру, и заткнули дырку пробкой.

— Надеюсь, он там сдох в мучениях. — сказал мне Павел Фёдорович, когда мы вышли из подвала на улицу. Тут мы услышали громкий шум. В рассветном небе над нами пролетело