Орден Ультрамаринов: Хроники Уриэля Вентриса - Грэм Макнилл

Грендель потянулся за оружием, но Хонсю остановил его, отрицательно качнув головой.

Шлем воина венчали рога, а из-под визора торчали два длинных клыка. Хонсю не мог определить, были ли это просто украшения доспеха или же часть тела воина. Тот же символ, что был на голове убитого, украшал и нагрудник новоприбывшего, а его хриплое дыхание походило на рык хищного зверя. Он был вооружен топором, с бронзового лезвия которого капала кровь, а металл светился тусклым огнем кузнечного тигля.

Перевернув топор лезвием вниз и опершись на него одной рукой, кулаком другой воин ударил себя в грудь:

— Я Восок Далл, слуга Трона Черепов, и я пришел, чтобы забрать твою жизнь.

Хонсю понадобилось всего мгновение, чтобы оценить противника. Восок Далл когда-то был Астартес — из ордена Косы Императора, судя по эмблеме из двух перекрещенных кос на его наплечнике, — но теперь убивал во имя кровожадного бога, больше всего ценящего войну и смерть. Он наверняка силен и умел, и в жажде воинских славы и почестей переплюнет даже тех, кто еще сражается за Империум.

— Я думал, твоему Ордену пришел конец, — сказал Хонсю, поднимаясь. — Разве тираниды не превратили твою планету в безжизненную скалу?

— Ты говоришь о событиях, которые тебя не касаются, червяк, — огрызнулся Далл. — Я пришел убить тебя, а потому готовься к бою.

— Вот так всегда, — Хонсю покачал головой. — Всегда вы, последователи Бога Крови, повторяете одну и ту же ошибку. Вы слишком много болтаете.

— Тогда хватит разговоров, — сказал Далл. — Дерись.

Хонсю не стал тратить время на ответ и просто схватил со стола свой топор. Черное гладкое лезвие блестело и, казалось, впитывало в себя весь свет, по неосторожности коснувшийся его поверхности.

Он двигался быстро, но Далл оказался еще быстрее и успел поднять свое оружие, чтобы блокировать атаку, а затем занес топор для удара, способного раскроить врага надвое. Хонсю пригнулся, ударил древком топора Далла в живот и быстро отступил в сторону, укорачиваясь от обратного удара. Лезвие противника прошло в каких-то миллиметрах от его головы, и он почувствовал яростный жар, исходивший от созданного варпом оружия.

Далл бросился в атаку, и Хонсю двумя руками взялся за топор и перешел в более широкую стойку. Воин Кровавого Бога двигался быстро, от его полного ненависти рева содрогались стены, но Хонсю сражался и с более страшными врагами — и выжил.

Он сделал шаг навстречу атаке и резко поднял руку, чтобы блокировать удар; топор Далла рухнул вниз, и лезвие глубоко вонзилось в предплечье. Как и у Свежерожденного и Гренделя, доспех Хонсю был традиционного для Железных Воинов цвета необработанного железа, но рука, остановившая оружие Восока Далла, на этом фоне выделялась своим чистым, сверкающим серебром.

Далл крякнул от удивления: он явно привык к тому, что после удара его топора жертва падала и больше не поднималась.

Это удивление стоило ему жизни.

Воин безуспешно попытался высвободить глубоко засевшее оружие, и Хонсю, широко замахнувшись, вогнал блестящее, как черное зеркало, лезвие своего топора противнику в голову. Пройдя сквозь шлем и череп, лезвие рассекло шею и половину грудины.

Далл упал на колени и начал заваливаться на бок, своим весом увлекая Хонсю за собой. Тело его содрогнулось: злой дух, рожденный варпом и заточенный в оружии победителя, добрался до его души и забавы ради разорвал ее на части. Из расколотого черепа багровым потоком хлынула кровь, но даже после того, как душа Далла перестала существовать, его рука все так же крепко сжимала оружие.

Вокруг того места, где топор Далла погрузился в протез, заменявший Хонсю руку, возникло тонкое оранжевое свечение, похожее на пламя ацетиленовой горелки, и полумесяцем прошло по лезвию, отрезая его. Огненное сияние, оживлявшее его, потухло, и его энергия перешла в оружие Железного Воина. Несмотря на удар, поверхность протеза оставалась такой же гладкой, как будто он только что вышел из кузницы серебряных дел мастера. Хонсю не знал, да и не хотел знать, откуда берется эта способность искусственной руки восстанавливаться — главное, что она в очередной раз спасла ему жизнь. С видом победителя стоя над трупом Восока Дала, он выпрямился в полный рост, и завсегдатаи таверны с интересом воззрились на него.

— Я — Хонсю из Железных Воинов! — проревел он, подняв топор высоко над головой. — Я пришел на Жатву Черепов и я никого не боюсь. Пусть любой, кто считает себя достойным присоединиться ко мне, приходит в мой лагерь. Ищите знамя с Железным Черепом у северного утеса.

Он уже направлялся к выходу, когда из-за одного из столов поднялся мужчина в потрепанном бронежилете; из-под каски, которую носили солдаты Имперской Гвардии, глядело грубое лицо, а на плече висела длинноствольная винтовка.

— Все командиры, которые заявляются сюда, утверждают, что у них есть план, — сказал гвардеец. — Чем отличаешься ты? Большинство из них никогда больше не возвращаются — так почему я должен сражаться за тебя?

— Как твое имя?

— Хаин. Хаин Петтар.

— Потому что я намерен победить, Хаин Петтар.

— Все так говорят, — возразил Петтар.

Подняв топор на плечо, Хонсю ответил:

— Они говорят — а я сделаю.

— Ладно, и с кем же ты собираешься воевать, если выживешь в Жатве?

Хонсю ухмыльнулся.

— Мой крестовый поход сожжет миры Ультрамара.

— Ультрамара? — переспросил Петтар. — Да ты спятил: это чистое самоубийство.

— Может, и так, — ответил Хонсю, — а может, и нет. Но если это не достойная цель,

то в этой галактике не осталось ничего, ради чего стоит жить.

Город в горах переполняли еле сдерживаемые напряжение и угроза. Воины всех мастей и достоинств заполнили улицы, переулки и площади, зажатые между ветхих домов, кое-как сложенных из кирпичей и всяческого мусора. Жатва Черепов должна была вот-вот начаться, и горожане, еле сдерживая нетерпение, то и дело тянулись к рукоятке пистолета или к обшитому кожей эфесу меча. Угроза и опасность витали в воздухе, как электрические разряды, и Хонсю улавливал их так же ясно, как адепт Цицерин, преобразившийся магос, видел течения варпа. В любую секунду могла пролиться кровь — впрочем, это было бы в порядке вещей.

Небо тускло светилось, озаряемое вихрем всполохов, похожих на полярное сияние безумных расцветок. В глубине смерчей сверкали молнии, и Хонсю с трудом заставил себя оторваться от радующего глаз зрелища. Только те, кто не знал опасностей варпа, осмеливались долго смотреть в бездну, скрывавшуюся за небесами; он улыбнулся, вспомнив, как однажды его плоть чуть не стала домом для одного из существ, обитавших в глубине этого зловещего калейдоскопа цветов.

Немощеные улицы, протянувшиеся по склону горы, заполнили толпы людей, и Хонсю вглядывался в лица прохожих: кто-то мог быть старым врагом, кто-то — новым соперником или просто воином, решившим сделать себе имя на убийстве таких, как он. Уличные торговцы и знахари-шарлатаны заполонили город, и в воздухе витали странные запахи, хор голосов монотонным речитативом расхваливал развлечения и товары, которые можно было найти только в сердце Мальстрима: флекты с кошмарными видениями; демонические клинки; плотские утехи в компании преображенных варпом куртизанок; наркотические экстракты из нематериальных сущностей обитателей пустоты; обещания вечной юности.

Здесь были и пираты, сбившиеся в чванливые шайки, и родовые кланы наемников, и неприкаянные изгои; то тут, то там на углу улицы виднелся одинокий воин, похвалявшийся своей удалью и охотно демонстрировавший свои навыки. Серокожий локсатль взбирался по кирпичной кладке темной башни, и его оружие само изменяло положение и наводку. Облаченный в мантию скиф занимался дистилляцией яда на потеху зрителям, а рядом несколько мужчин и женщин устроили показное сражение на мечах и топорах. Другие хвалились мастерством в обращении с огнестрельным оружием, стреляли по летающим мишеням и показывали прочие чудеса меткости.

— Ну что, нравится кто-нибудь? — спросил Грендель, кивая в сторону участников показательных выступлений.

Хонсю отрицательно покачал головой.

— Нет, это просто отребье. По-настоящему умелые воины не станут выставлять себя на показ так сразу.

— Себя мы уже выставили.

— Мы тут новички, — объяснил Хонсю. — Я хочу, чтобы обо мне заговорили, но теперь пусть этот Пашток Улувент создает мне репутацию, напав на нас.

— То есть ты специально заставил меня убить того человека, чтобы спровоцировать ответное нападение? — поинтересовался Свежерожденный.

— Именно так. Я хочу, чтобы все воины, собравшиеся здесь, услышали обо мне и прониклись уважением, но я не могу вести себя, как эти дураки, и кричать повсюду, как я велик. Пусть за меня это сделают другие.

— Если только мы переживем месть Улувента.