Из Тени (Dragon Age) - Krilena

место птицу.

Когда слуга снял с головы свою умышленно пошитую нелепо тряпичную шапку и начал стараться подпрыгнуть, размахивая тканью в руках, тогда ворону невольно пришлось вновь обратить на постороннего внимание, потому что ещё несколько разминочных прыжков, и эльф его точно заденет. Не имея желания отвлекаться на какого-то бестолкового слугу, птица ему уступила и, стуча когтями по импровизированному насесту, перебралась на другую сторону арки перголы. Вид отсюда открывался всё ещё приемлемый, зато, чтобы достать вторженца, эльфу придётся забраться на ограждение балкона и с него не свалиться, на что обычный слуга, не шпион, едва ли будет способен.

Когда наступила тишина и он больше не слышал писклявого голоса раттуса, ворон позволил себе расслабиться. Оттого для него стал даже неожиданностью скорый удар по перекладине палкой, создав для сидящего неприятную вибрацию. А этот эльф оказался не только дотошный, но ещё и догадливый: нашёл где-то палку и теперь старается ей прогнать птицу.

Чем попытки ударить по цели становились всё точнее, а палка — ближе, тем больше ворон превращался в сплошной черный комок перьев: он всё сильнее начинал злиться потревоженному покою, из-за чего его перья взъерошивались, вставали дыбом.

Но слуге это ни о чём не говорило, и он не прекращал попыток согнать нарушителя. Так что в один момент, когда палка уже была занесена, чтобы точно ударить по упрямому вторженцу, ворон мигом спикировал вниз. С громкими неистовыми «кар», размахивая огромными крыльями, птица набросилась на дотошного слугу, пытаясь его заклевать острым клювом, а где не дотянулась, то и оцарапать массивными когтями.

Эльф оказался беззащитен перед гневом умной птицы, тут же выронил палку, постарался закрыть лицо руками и начал в панике отступать, пока не упал и не оказался забитым в угол. В результате его руки и лицо оказались в кровавых подтёках от рваных ран, а сам перепуганный раттус клубком свернулся в углу.

Какое-то время ворон простоял рядом, злобно смотря на эльфа, и ожидал от него ещё выходки в качестве повода заклевать серьёзнее, лучше — до смерти как плата за наглое вторжение в планы господина. Но слуга оказался хоть и дотошный, но ничуть не смелый или бойкий, поэтому в конце концов ворон потерял к раттусу интерес, важно приосанился, что-то напоследок гаркнул, почти членораздельное, а потом в два прыжка отправился в полёт восвояси. Пока он отвлёкся, императрица с Советом налюбезничалась, и они все разошлись по своим делам — больше наблюдать за залом ему было неинтересно.

* * *

Безумец, пока вечер даже не начал расходиться в своих событиях, а последние гости только-только подтягиваются, не стал изучать огромный Зимний Дворец. Вопреки своему ненасытному любопытству сейчас взгляд на Шато Лион не будил в нём дух исследователя от слова совсем. Если ещё сам город Халамширал как в прошлом столица Дол сохранил следы того времени и прогуляться по нему стоит хотя бы для изучения архитектуры времён неудачной попытки эльфов создать своё государство, к своему удовольствию отмечая, что это зодчество порой пытается копировать более древнее — времён Элвенана, то вот дворец — это строение, которое полностью соответствует культуре Орлея. При первом взгляде на него можно восхититься, но потом начинаешь замечать его… нелепость. Безумец пришёл к выводу, что Орлей ворует достижения предков, гиперболизирует какую-то его часть, а потом называется своим. Мужчина, конечно, не собирался лицемерить, принижая культуру этой страны, поскольку, не кривя душой, признавал, что всю свою историю Древний Тевинтер также разворовывал арлатанскую эпоху, однако подход своей родины ему нравился много больше. Особенно это касается архитектуры.

Магу никогда не нравилось отношение знати к золоту, неуместное впихивание его ради показательного богатства в любой элемент интерьера и экстерьера. Но подход в этом аспекте Орлея, давно уже зашедший в крайность, ему буквально резал глаза, вызывал отвращения. Если в Тевинтере будут узорчатые плиты мрамора, интересные архитектурные решения или магические декорации, то в Орлее это всё заменяет золото да покрашенные под золото объекты. Даже статуи скучны: повсюду либо величественная боевая дева — Андрасте, — или склонившийся, схватившийся за голову то ли от скорби, то ли от мигрени, то ли от удара о дверной косяк Маферат.

А вот насчёт самой традиции магистр уже не был столь однозначен в своём отторжении. Пусть ему и не нравилось, что опасные игры знати Тевинтера были как раз гиперболизированны и стали центральной культурой Орлея, однако мужчина не мог не поймать себя на мысли, что, наблюдая за балом, он невольно возвращался в родную Империю, в интриги, в которые был когда-то втянут. Опасность, подлость, пороки, удары в спину от союзников — всё было так знакомо. В отличие от других южан, сновидцу даже одержимость масками была понятна. Различались только сами вещи: в Орлее знать помешена на масках, а в Тевинтере все знатные маги испокон веков были помешены на посохах, даже сопорати предпочитали использовать трость, а не ходить с пустыми руками. Хотя отличия тоже были, например, в том, что в Тевинтере нередко борьба сводилась к беспощадной демонстрации своей магической силы, тогда как в Орлее — к беспощадной подлости. И дуэли были просто спасением для тех, кто в подлости оказался бездарен, что магистр считал пустой тратой времени — лучше вызвать соперника на дуэль и убить, чем годами плести против него интриги и самому погибнуть, раз оступившись.

Отчасти эта пустая трата времени, как правильно заметила часть советников, происходит и сейчас, ведь вместо того, что бы прямо сообщить императрице о нападении (что как бы в первую очередь в её же интересах) и уже совместными усилиями искать лазутчика, Инквизиция вынуждена одной рукой спасать Селину, а второй спасать себя, чтобы не оказаться в ловушке одной из сторон мирных переговоров.

Но, пожалуй, больше всего Безумец не понимал тенденций изменений эталонов красоты. В Тевинтере эталоном будет сильный, породистый маг, обязательно смуглый, потому что светлое лицо — это признак жителей более южных, холодных земель, а все самые влиятельные магистры — это жители жаркого, тропического Минратоса, и желательно имеющий черные волосы, как гарант более чистокровного происхождения. Особенное внимание уделяется сложным причёскам и уходу за волосами для женщин и ещё за бородой — для мужчин, потому что нечёсаными, нестриженными и немытыми могут быть только варвары того же юга. В Орлее же Безумец увидел, что одеяния и украшения куда важнее внешнего вида и физических качеств, а уж то, что здесь знать намерено обеляет себе кожу, вообще отдельно его удивило. Та же Флорианна своей бледностью и