Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев

первого секретаря обкома-крайкома и прокурора области-края для рассмотрения дел о репрессировании по «национальным» приказам. Вот так появились Особые тройки, которые Вассерман, считающий себя знатоком этой темы, путает просто с тройками НКВД.

Да там не только интеллектуал запутаться может. В этих «тройках» должны были запутаться и начальники УНКВД с прокурорами. Они одновременно были в составе «милицейской» тройки (настоящей тройки НКВД), в составе тройки, образованной приказом № 00447 и в составе Особой тройки. И все эти тройки работали одновременно. Еще и те первые секретари обкомов, которые входили в тройку по приказу № 00447, заседали в Особой тройке вместе с теми же начальниками УНКВД и прокурорами, с которыми репрессировали кулаков-уголовников. Дурдом на лыжах, короче.

А какие документы относительно «национальных» операций и «Особых троек» публикуют! От некоторых даже я, ко многому привыкший, впадаю в полное изумление. Вот, например, один из них:

Выглядит, как настоящий, правда? За исключением того, что бумага подозрительно белого цвета. За полвека она должна была пожелтеть и уже начать разлагаться. Но это мелочи. А так — даже в архивное дело документ подшит, пронумерован.

Только сочинитель этой липы прокололся на исполнителе приговора. Баклан, не знакомый со структурой НКВД, искал в списках личного состава отдела НКВД г. Сталино того, кто мог бы расстрелять на двоих с начальником тюрьмы за ночь 130 человек (я привожу только первый лист). Этот баклан достал списочный состав, расписанный по отделам, и выбрал самого кровожадного. У баклана какой отдел НКВД самый страшный? Конечно, 1-ый Спецотдел. Это же ПЕРВЫЙ! Да еще и СПЕЦИАЛЬНЫЙ отдел! Спецоперации и всё такое. Там служили звери-терминаторы, которым, что муху мухобойкой прихлопнуть, что сотню контриков за ночь — без разницы.

В реальности, 1-ый Спецотдел — это картотека. Сейчас подобные структуры называются — отделы оперативных учетов. Там служат, в большинстве своем, женщины и мужчины предпенсионного возраста, по здоровью непригодные к оперативной и следственной работе. Или непригодные по личным качествам. Аккуратисты-канцеляристы. Кто бы поручил тихому и незаметному канцелярскому работнику пристрелить за ночь сотню арестантов?!

И вот на основе такой липы добавили к 400 с лишним тысячам расстрелянных по «кулацкому» приказу № 00447 еще 200 с лишним тысяч расстрелянных по «национальным» спецоперациям. Получилось 656 тысяч за год и три месяца. Но здесь возникла одна проблема. Очень серьезная. В памяти советского народа не осталось следа о такой кровавой резне. Согласитесь, что потери убитыми, сравнимыми с потерями 4-х лет русско-германской войны 1914–1918 годов, должны были в народе оставить заметный след. Разве русский народ не заметил потери германской войны? Это надо было как-то объяснить. К слову, историки-сталинизды, это объясняют тем, что расстрелы были размазаны по всей территории страны, репрессировалась узкая социальная группа, поэтому народ мог эти репрессии и не заметить. Согласитесь, что эти историки-сталинизды в своей антисталинской подлости и тупости перешибают «Мемориал» запросто.

Однако, фальсификаторы из Комиссии Яковлева не рассчитывали на то, что появится такое сталиниздическое направление в нашей историографии и публицистике, поэтому разработали и претворили в жизнь, так сказать, остроумную, на их взгляд, схему, как Сталину и его сатрапам удалось обмануть советских людей и скрыть от них масштабы террора.

Схема остроумная, на взгляд этих деятелей из компании Яковлева. На самом деле она до того… Даже затрудняюсь дать ей точное определение. Пусть будет — юморная, описывать ее нужно самым талантливым юмористам-сатирикам в литературе соответствующего жанра…

Отрывки из «Большого террора». Черновой вариант главы 6

20 июля, 2020 https://p-balaev.livejournal.com/2020/07/20/

Я не собирался после написания «Троцкизма» продолжать тему сталинских репрессий, к тому же — отдельной книгой. Уверен, что в последней главе я достаточно ясно описал механизм фальсификации «Большого террора» и те блудни, которые вокруг него происходят. И как вброшенные Комиссией Политбюро под руководством А. Яковлева цифры приписали историку В. Земскову, и про то, как придумывали-придумывали причины фантастической бойни 37-го года, да так придумать и не смогли, только сами запутались в своих версиях, как изобрели совершенно секретный репрессивный орган с совершенно секретным его составом, который выносил совершенно секретные приговоры, как потом умерших в заключении людей превращали в расстрелянных, выдавая по запросам родственников повторные свидетельства о смерти, как даже древние захоронения времен чуть ли не трипольцев обозначили мемориалами в память жертв кровожадных чекистов. Как не смогли найти ни одного свидетельства от более, чем миллиона двухсот осужденных «тройками» не к расстрелу, а к 10 годам заключения, как даже Солженицын ничего о «тройках» вспомнить не смог, как не смогли реабилитировать осужденных совершенно секретным несудебным органом…

И, честное слово, я не ожидал, что кто-то из моих читателей, прочитав «Троцкизм», задаст мне вопрос о судьбе профессора Вангенгейма, жертве «Соловецкого расстрела» 1937 года. Но такой вопрос мне был задан. Поэтому я в этой книге о «Большом терроре» именно на примере судьбы этого профессора, одного из тех, кого «Мемориал» особенно чтит, как жертву 37-го года, постараюсь примерно показать, как эти жертвы изобретались фальсификаторами. Интересна не только судьба Вангенгейма, но и жизнь его семьи. Она показательна, уверен, что, как выражаются, кое-какие шаблоны о сталинском времени у вас будут порваны в клочья. А еще история о Вангенгейме, о его реабилитации (двухкратной!!!) как раз великолепно подходит для того, чтобы после ее перейти к целому блоку «обнаруженных» в архивах документов, с помощью которых нам объясняют, почему до 1992 года народ даже не подозревал о существовании «троек НКВД», приговоривших к расстрелу 656 тысяч человек.

В главе «Троцкизма» о «Большом терроре» я, повторюсь, постарался показать весь механизм превращения умерших в местах заключения в расстрелянных за 1937–1938 годы, более того, о «Соловецком расстреле» я выложил документ, представленный «Мемориалом», так там приговоренные в 1937 году Особой тройкой УНКВД по приказу НКВД № 00447, но Особые тройки НКВД были созданы только в 1938 году по совершенно другим приказам. Начните сомневаться, вы увидите и в других документах такое…! Формат книги не позволял всю фантастическую сагу о Большом терроре разобрать в рамках рассмотрения всех документов о нем. Но у вас теперь есть механизм, можно уже самим ориентироваться.

И я не ругаю читателя, я его понимаю. 30 лет нам с вами вкладывали в головы «правду» о 37-м годе не только деятели «Мемориала», но и наша государственная пропаганда, больше того — историки-сталинизды и все называющие себя коммунистическими и левыми организации, прославляющие Сталина. Результат этой пропаганды переварить сразу тяжело.

Вопрос у читателя возник после прочтения им