Великий Гусляр - Кир Булычев

Администратор в лагерной одежде велел охраннику проводить Удалова на второй этаж. Там ему открыли дверь «одиночки № 45». Карцер был уютный с двуспальной кроватью.

На рассвете Удалова разбудили. В карцере стоял заключенный генерал. Через руку у него висела серая одежда.

– Тиран-справедливый требует к себе заключенного номер 67894211 - гаркнул он. - Переодевайтесь.

Удалов послушно переоделся. Наверное, тиран забыл, что Удалов еще свободный, придется напомнить.

Когда Удалов с генералом проходили через холл, из-за колонны выскользнула девица легкого поведения.

– Здравствуй, - сказала она. - Наша фирменная одежда тебе к лицу. А я достала керосину. Тридцать гекалитров. До Альдебарана должно хватить.

Она была славной девушкой. И бескорыстной. Удалов пожелал ей скорейшего освобождения и счастья в личной жизни.

Договорились, что керосин девица подвезет к кораблю. Потом Удалов вернулся к генералу, и они поехали в резиденцию.

– Как вчера прошли аресты, - спросил Удалов. - Удачно?

– Как положено, - сухо ответил генерал.

Они вышли на знакомый газон.

Середина его была обнесена решеткой. Внутри нее размещались письменный стол и золотое кресло. За столом сидел тиран в красивом мундире и что-то писал. На остальной территории газона, отошедшей теперь к концлагерю, резвились дети и загорали заключенные няни.

Удалов остановился у входа в клетку.

– Заходи. - Узнал его тиран. - Почувствуй себя свободным человеком. Ты уж прости, но мне пришлось тебя осудить. Все-таки нарушение границы зоны - серьезное преступление.

– Что же получается? - спросил Удалов. Вы теперь один на свободе остались?

– Да! - твердо ответил тиран.

– Тогда я пошел, - сказал Удалов.

Тиран сильно гневался вслед, но покинуть свободную клетку не решился.

Лагерную одежду с номером 67894211 Удалов оставил себе на память.

Разлюбите Ложкина

История, рассказанная здесь, относится к моральным неудачам профессора Минца, несмотря на то, что с научной точки зрения здесь и комар носа не подточил бы. Минц о ней не вспоминает, любое поражение, даже маленькое, он попросту выбрасывает из памяти.

Случилось это вскоре после переезда в Великий Гусляр известного ученого, без пяти минут лауреата Нобелевской премии Льва Христофоровича Минца. Он бежал из Москвы, от забот и славы, от международных конгрессов и торжественных собраний. Он выбрал Великий Гусляр местом постоянного пребывания, потому что из этого города была родом его мама и когда-то в детстве она возила Левушку к родственникам. Минцу запомнилась торжественная просторная тишь этого вольного городка, синева неба и реки, покорно ждущие разрушения церкви и церквушки... Город пребывал в запустении, в немилости у области, но в этом была прелесть тихого увядания, происходившего от отсутствия какой-либо промышленности.

Минц переехал в Великий Гусляр и временно поселился в доме № 16 по Пушкинской улице. Встревоженные его появлением и полные подозрений, городские власти тут же предложили Минцу переехать в трехкомнатную квартиру в Заречной слободе, в новом доме. Но Минц от квартиры отказался, ибо узнал, что лишает жилья очередницу с четырьмя детьми и неблагополучным мужем.

– Мне многого не надо, - сообщил Минц в гордоме. - Две комнатки на первом этаже - мечта одинокого мужчины.

Вскоре Минц завалил обе комнаты книгами, рукописями и научными журналами, которые приходили к нему со всего света. Районный Почтовый Проверяльщик извелся, пытаясь разобраться в экзотических языках, и в конце концов сдался, пришел к Минцу и попросил того переводить хотя бы названия журналов и книг - для чекистской отчетности. Что Минц и делал. Они выпивали с Проверяльщиком по две кружки пива, доставать которые приходилось сотруднику Органов.

Для городка от Минца была прямая выгода. Он с удовольствием решал неразрешимые задачи городского быта и пригородного сельского хозяйства. На общественных началах.

Никогда не отказывал Минц и своим соседям по дому. Но тут не все выходило у него удачно.

Порой просьба была связана с неожиданным изобретением, которое приводило к последствиям, никем не предусмотренным. В доме к Минцу относились тепло, но настороженно. И шли к нему за помощью только в крайних случаях.

Так случилось и в тот приятный октябрьский день, когда бабье лето уже отпело, полоса дождей тоже миновала и установилась прохладная, с ночными заморозками, свежая и чистая погода и лишь набегавший из Сибири ветер легонько снимал с деревьев золотые листья и раскладывал их на черных мокрых тротуарах.

В тот день Минц долго гулял по берегу реки, размышляя о путешествии во времени, которое намеревался изобрести, хотя знал, что изобрести его невозможно. Попутно он доказал теорему Ферми, но встретил Удалова, соседа по дому, и забыл гениальное доказательство.

Беседуя о погоде и шахматах, Минц с Удаловым, в то время еще средних лет крепким мужчиной с лысинкой, добродушно окаймленной пшеничными кудряшками, вошли во двор дома и увидели, что за крепким столом для игры в домино томятся в ожидании партнеров Саша Грубин с Василь Васильичем.

– К нам, к нам! - позвал Василь Васильевич. - Ты, Христофорыч, козла забивать умеешь?

– Не выношу вида крови, - начал было Минц, но тут же сообразил, что здешний козел не имеет отношения к животному миру, лукаво улыбнулся и закончил фразу: - Простите, вы, очевидно, имели в виду игру?

– Да вы когда-нибудь в домино играли? - спросил Удалов.

– Сам не играл, но видел, как играют другие. И понял, что это несложно.

– Тогда сидайте!

Минц с трудом втиснул тугой живот в щель между столом и скамейкой, достал из портфеля синий козырек на резинке и натянул на лысину, потому что эта часть двора была залита вечерним солнцем.

Минц сидел напротив Удалова и потому должен был играть вместе с ним против Грубина и Василь Васильича. Удалов был этим несколько огорчен, потому что, хотя и верил в замечательные научные способности Минца, но в игре предпочитал иметь дело с надежными партнерами.

– Шесть к шести, а два к двум? - спросил Минц, выражая в этих словах всю сущность игры в домино.

– Это так, но в жизни все сложнее, - заметил Грубин и рассказал Минцу о рыбе и дублях.

Минц послушно кивал козырьком. Он был заинтересован.

Разобрали кости. Началась игра. Удалов следил за Минцем во все глаза, потому что понимал - придется всю игру брать на себя. И когда Минц на втором ходу ошибся, Удалов сказал ему не без ехидства:

– Проигравшие лезут под стол. Это вам известно, Лев Христофорович?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});