Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, как ты, Андрей? – спросил он по-русски, вставая рядом с Аристовым.
– Хорошо, спасибо, – ответил по-русски Андрей и начал выпутываться из одеяла.
И уже вдвоём с Аристовым они помогли парню вытереться и переодеться в сухое…
…Да, хорошо, что обошлось без воспаления лёгких, но полежать парню пришлось. Тогда они вдвоём его отвели – Андрея шатало от слабости – в его комнату, оформили бюллетень на неделю. Жариков улыбнулся воспоминанию, как остальные парни переполошились и захлопотали вокруг Андрея. Ещё бы! Первый больной и не чужой, а свой, один из них. Предложение положить Андрея в одну из пустующих палат в том же отсеке, где Чак и Гэб, было отвергнуто безоговорочно. И прежде всего потому, что Чак восстановился, дескать, мало ли что, больному не отбиться. Что ж, определённый резон в этом есть. А вот и тюремный отсек.
Охрана пропустила Жарикова без вопросов и проверок. Люди здесь опытные: лица запоминают сразу, всё замечают и если надо, то и остановят, и документы проверят, и обыщут. Если это действительно надо.
Рассел сидел в своей излюбленной позе у окна, когда лязгнул замок. Он слез с подоконника и шагнул к двери. Уколы? Нет, доктор. Что ж, это намного лучше.
– Здравствуйте, Шерман.
– Здравствуйте, доктор.
Обмен достаточно вежливыми и достаточно равнодушными улыбками. Рассел сделал короткий приглашающий жест к столу. Заняли обычную позицию напротив друг друга.
– Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, доктор, неплохо. Сплю хорошо, – Рассел помедлил, повертел незажжённую сигарету. – Можно спросить?
– Да, разумеется.
– Эти парни, что приходят делать уколы, спальники… вы ведь это сделали специально, доктор. Зачем?
Жариков не спешил с ответом, и Рассел стал отвечать сам.
– Зачем вам моё унижение, доктор? Ведь именно этого вы хотите, не так ли? Я не могу понять: зачем? Хотя… сломать человека, подчинить его не через физическое, а через нравственное страдание. Это понятно. Но цель… – Рассел пожал плечами и замолчал.
– Инъекции они делают хорошо?
– Да. Вполне квалифицированно. Как вам удалось их так… выдрессировать?
– Вы употребили не тот глагол, – Жариков смягчил слова улыбкой. – Обучить.
Рассел дёрнул головой.
– Нет. Дело в том, что спальники панически боятся врачей. И особенно всего того, что связано с процедурами. От одного вида шприца… – он не договорил и махнул рукой.
– Почему?
– Вы, – Рассел твёрдо посмотрел ему в глаза, – вы ведь знаете. Вы прочитали те книги.
Он не спрашивал, а утверждал. Жариков, сохраняя доброжелательную улыбку, кивнул. И Рассел продолжил:
– Деформация сперматогенеза построена на инъекциях, весьма болезненных. Это формирует стойкий рефлекс. Отрицательное, ещё лучше болевое подкрепление всегда эффективнее. Наказание, – он усмехнулся, – всегда значимее награды. Вы ведь это знаете, доктор, а про рефлекторные реакции и их формирования не мне вам объяснять.
– Да. В чём-то вы правы. Но болезненный характер деформации в литературе не упомянут.
– Этому не придавали значения, – буркнул Рассел и закурил.
– Скажите, Рассел, ваш отец в своих исследованиях применял анестезию?
– Нет, – помимо воли Рассела в его голосе прозвучала отчуждённая горечь. – Он предпочитал естественную реакцию. Эксперимент должен быть чистым, – Рассел поглядел на Жарикова и энергично замотал головой. – Нет, доктор, он не был садистом. В клиническом понимании. Он… он – учёный, для него наука, научные интересы были превыше всего. Он не причинял страданий просто так, из прихоти. Он… – Рассел смял сигарету. – Я думаю, он даже не замечал чужих страданий. Если они ему не мешали.
Жариков кивнул.
– И ваших?
– Да, – Рассел резко встал, прошёлся по комнате и снова сел. – Учёный должен быть жёстким. Без жёсткости… мягкотелому в науке делать нечего.
– Жёсткость или жестокость? – мягко уточнил Жариков.
– Да, – Рассел тряхнул головой. – Вы правы, доктор. Я думал об этом.
– И что же? – искренне поинтересовался Жариков.
– Я не могу найти эту грань. Вернее, она между теорией и её применением. Открытия, ставшие основой оружия… Это наука, великолепная наука. И смертоносное применение. Разве учёный несёт ответственность за использование результатов своего труда? Тем более… всё может стать оружием. Мастер изготовил, нет, создал, великолепную хрустальную вазу. В пылу ссоры ревнивый муж ударил этой вазой жену по голове и убил её. Ни ваза, ни её творец не виноваты. Тем более, что ваза сама погибла, разбившись о глупую женскую голову. Разве не так? Оружие и его применение – это деяния других людей, и ответственность должны нести они.
– Скажите, а были… отказавшиеся создавать то, что потом использовали, как оружие? – задумчиво спросил Жариков.
– Слабаков везде хватает, – пожал плечами Рассел. – Были, конечно. Некоторые, – он насмешливо фыркнул, – до самоубийства доходили. До попыток. Откачивали и ставили лаборантами. Либо ты работаешь в полную силу добровольно, либо тебя заставят это делать необходимым принуждением.
Жариков с интересом отметил, что интонации сменились, стали… заученными. Или внушёнными. Даже лицо изменилось, стало малоподвижным. Кажется, приближаемся к блокам. Надо чуть-чуть отступить.
– Да, проблема использования открытия и ответственности – очень интересна. Я знаю одного молодого человека, он любит рассуждать на подобные темы, его бы это заинтересовало.
– Вот как, – Рассел улыбнулся, снова став прежним. – Хотя… Об этом только и рассуждать в молодости. Пока нет личной ответственности.
– А как решал эту проблему ваш отец?
Рассел по-прежнему с улыбкой пожал плечами.
– Для него этой проблемы не существовало. Для него была только наука. Всё остальное… где-то там, отдельное, несуществующее, воображаемое. Допустимо, если не мешает. Для науки отец жертвовал всем.
– И вами? – грустно спросил Жариков.
Рассел запнулся, замер.
– Откуда… – он судорожно сглотнул, – откуда вы это знаете?
– Свидетели есть всегда, – пожал плечами Жариков. – Живы люди, помнящие вашего отца, слышавшие о нём.
– Вы говорите об объектах? Спальниках?! – догадался Рассел. – Да, конечно, отец много работал в питомниках, но об этом они знать не могли!
– Знали другие и говорили при них, не стесняясь, – просто объяснил Жариков.
– Да, я должен был это сообразить, – кивнул Рассел, – но я не думал, что это… что это настолько известно. Чёртовы болтуны! Да, всего не предусмотришь. Ни черта не знают, не понимают, но треплются, не думая, о чём, и не глядя, при ком, – он вдруг выругался и тут же виновато улыбнулся. – Извините, доктор, но… но мне бы не хотелось об этом, сегодня я к такому разговору не готов.
Рассел смотрел на Жарикова с таким же умоляющим выражением, какое он видел у парней. Да, сына доктор Шерман ломал, ломал, как спальников, телохранителей… всех. Здесь вполне явно не простой блок, а с замещением. Запомним, но пока трогать не будем.
Лязгнул замок. Оба вздрогнули и обернулись на звук. Солдат придержал дверь, и
- Дорога без возврата - Татьяна Николаевна Зубачева - Периодические издания / Социально-психологическая
- Мокрый пепел, серый прах - Григорий Неделько - Социально-психологическая
- Мистер Камень - Анна Николаевна Ольховская - Детектив / Периодические издания
- Вопреки будущему - Джон Голд - LitRPG / Попаданцы / Периодические издания / Юмористическая фантастика
- Сибантийский транзит - Алина Николаевна Болото - Боевая фантастика / Космическая фантастика / Периодические издания / Триллер / Юмористическая фантастика
- Чародейка на всю голову - Надежда Николаевна Мамаева - Любовно-фантастические романы / Попаданцы / Периодические издания / Фэнтези
- Консультант по счастливой жизни - Анастасия Славина - Периодические издания / Современные любовные романы
- Орки под Екатеринбургом - Константин Зубов - LitRPG / Периодические издания
- Топчущая прах - Майя Трефилова - Периодические издания / Сказочная фантастика
- Сумеречный Стрелок 3 - Сергей Харченко - Попаданцы / Периодические издания / Технофэнтези