Брюнетка в клетку - Галина Куликова

Это было так глупо! Если Жидков хотел ее обмануть, он давно уже это сделал. Лариса все отлично понимала, но продолжала придерживаться тех правил игры, которые обрисовал для нее Корабельников.

— Э-э-э, — промямлил Перец. Ему неудобно было сидеть молча и слушать беседу клиента со своей мамочкой. — Здесь очень уютно.

— Да! — воскликнула Лариса. — И очень вкусный кофе. Пирожные тоже ничего.

После второй кружки «Пиратского танца» ее потянуло похвастаться.

— Знаете ли вы, кем я работаю? — важно спросила она у Перца.

— Антон Никифорович мне рассказал, — стеснительно ответил тот.

— Значит, вы в курсе? — удивилась она. — Не думала, что мой подшефный будет уж так откровенничать.

Перец, который тоже не думал ничего подобного, нервно кашлянул.

— Вы что, полагаете, это легко? — подняла брови Лариса. — Это не просто какая-то там непыльная работка, а тяжкий труд!

Перец налился нежным румянцем, и голосовые связки в его горле странным образом завибрировали, когда он ответил:

— Антон Никифорович очень интересный мужчина.

— И главное, такой живой! Ни секунды не сидит на месте. Я едва с ним справляюсь.

Нежный румянец на щеках зеленого Перца сменился ярко-алым.

— В каждой профессии есть свои трудности…

— Это да,. — согласилась Лариса. Она закинула нору на ногу и принялась ею покачивать. — Когда я заключала контракт, то и не подозревала о том, как будет сложно.

Перец пожевал губами и выдавил из себя давно мучивший его вопрос:

— А… Вы занимаетесь этим только ночью?

— Да что вы. Если бы только ночью! — расхвасталась Лариса. — От рассвета и до заката. Так и хожу за ним — из комнаты в кухню, из кухни в сад. Иногда приходится заруливать даже в мужской туалет, представляете?

— Зачем? — изумился Перец.

— Ну… Как зачем? Бывает, что Антону Никифоровичу не терпится. Можно подумать, у вас никогда так не бывает!

Перец, у которого так никогда не бывало, поглядел на Жидкова с нескрываемым уважением.

— По-хорошему, конечно, мне нужна сменщица, — продолжала Лариса и соврала:

— Но Антон Никифорович по-настоящему ценит только меня. Приходится извращаться.

У Перца пропал аппетит, и он отставил в сторону кусок пирога, который принесла улыбающаяся официантка. «Пожалуй, мне тоже следует вложить деньги в мини-пекарни», — подумал он и мечтательно вздохнул.

* * *

— А теперь поедем в Огородный тупик, — заявила Лариса, когда они вышли из торгового центра и загрузились в машину.

— Может быть, не стоит? — Утомленный Жидков не имел никакого желания выносить расследование смерти дяди за пределы дачного участка в Рощицах. — Номера дома, где жили Фаина с Макаром, мы не знаем и номера квартиры тоже. С кем мы там станем разговаривать?

— Со старушками, разумеется.

— А если там нет старушек?

Жидков повернул ключ в замке зажигания, но не спешил трогаться с места. Лариса невероятным образом влезла в его личную жизнь и принялась распоряжаться там, не спросив у него разрешения. Самое отвратительное, что противостоять ей он не мог. Все козыри в руках ее босса, Корабельникова.

Он повернул голову, посмотрел на нее долгим взглядом и вздохнул:

— Достань, пожалуйста, карту. Поищем этот дурацкий тупик.

Дурацкий тупик оказался под завязку набит старушками. Тут был двор, в центре которого торчали две чахлые липы, под ними стоял стол и две длинные деревянные скамейки. На этих-то скамейках и сидели бабушки. Как говорится, всех цветов и оттенков. Увидев их, Жидков присвистнул.

— Все равно, — упрямо сказал он вслед Ларисе. — Не факт, что там найдется кто-нибудь, знающий моих родственничков.

— Фаина и Макар Миколины? Как же, помню их! — радостно сообщила маленькая бабуська, одетая в шерстяную кофту, застегнутую на одну пуговицу, и длинную модную юбку с оборками. — У них еще парнишка был такой тощенький. И девочка. Но девочка-то не их, чужая. Они ее удочерили, когда родители ее в самолете разбились. Забыла, как звали девочку-то…

— Аня, — подсказала Лариса. — Анечка Ружина.

— И правда, — обрадовалась бабуська. — Макар сам видный был такой мужчина, на государственной машине ездил. Шофер его домой привозил, и шофер увозил. Он важничал сильно. Но со мной всегда здоровался! Приятный был сосед, ничего не скажу.

— Как это — шофер привозил? — удивилась Лариса. — Макар же художник был. Рядовой художник. Разве художники при советской власти ездили на государственных машинах? Может, вы его с кем-то путаете?

— Ничего я не пугаю, — обиделась бабуська. — А то я Миколина забуду! Какая-то шишка из партийных ему все почести, значит, обеспечивал. Макар его патроном называл. Патрон, мол, мне как отец родной. Он его рисовал, этого патрона. Сурьезный тоже был руководитель. Вес в городе имел. Макару по его указке комнату дали. Хорошую, большую, чтобы он там, значит, свои картинки рисовал. А фамилия-то у этого начальника была уж такая красивая! Памиров.

У Ларисы екнуло сердце. Она сцепила руки в замок и сильно сжала, чтобы сдержаться и не завопить. Сделала короткий вдох, длинный выдох и только после этого переспросила:

— Может быть, Тамиров?

— Ну, точно! — Кружившиеся в бабуськиной голове воспоминания тотчас встали на свое место, сложившись в ясную картинку. — Тамиров Андрей Николаевич. Пузатый такой был, иной раз приезжал к Макару, забирал его на своей машине.

— Лысый? — уточнила Лариса.

— Ну да. — Бабуська погладила себя по лбу. — Точь-в-точь как наш нонешний мэр.

— А вот Анечка, — дрожа от возбуждения, продолжала допытываться Лариса. — Она потом замуж вышла. Вы не знаете, за кого?

— Я ж ей не подружка была. — Бабуська пожевала губами.

— А кто? — тотчас подхватила мысль Лариса. — Кто у нее была подружка?

— Манька Степанкова. Она сегодня дома со своими свинятами сидит.

— С какими свинятами?

— С дитями, с кем еще? Заболели они. Пятнами пошли красными. Раньше мы эти пятна зеленкой мазали, а она им, вишь, в аптеке какую-то вонючую австрийскую мазь купила. Выздоровеют они, как же. Тут зеленкой надо. Ты у ней пойди спроси про Анечку-то.

Напоследок бабуська полюбопытствовала:

— А ты сама-то кто такая будешь?

— Агент. Наследство Анечке Ружиной от родных осталось. Небольшое, конечно. Но государство все равно обязано ее разыскать и передать права.

— Во как! — изумилась бабуська. — Наследства стали появляться! Почитай, что после войны ух никаких наследствов ни у кого из советских не осталось. Опять, значит, забогатели. Хорошо.

Лариса расшаркалась и бегом вернулась к машине.

— Идем со мной, — приказала она Жидкову ликующим голосом. — Тут рядом живет близкая подруга Анечки Ружиной.

— Все так сложно, — пробормотал он, выбираясь из машины. — У нас с тобой получается настоящее расследование. Я не ожидал.

Особого энтузиазма в его голосе не чувствовалось. До тех пор, пока они не позвонили в квартиру Мани Степанковой. Маня оказалась дородной дамой со стрижкой «каре» и полными сочными губами. Узрев Жидкова, она ахнула и едва не упала без чувств. Он стоял на пороге ее квартиры, словно мечта жизни: в белом костюмчике, в замшевых ботиночках — и кротко смотрел Мане прямо в душу.

Она решила, что он как минимум известный актер, и разубеждать ее никто не стал.

— Это вы?! — ахнула Маня, отступив на несколько шагов в глубь квартиры. '

— Это я, — скромно ответил Жидков.

— Я что, выиграла какой-нибудь конкурс? — спросила Маня, которая постоянно рассылала по редакциям газет и журналов конверты с отгаданными кроссвордами, ответами на вопросы викторин и прочими глупостями. — Поэтому поздравлять меня приехал известный артист кино и прочих… театров?

— Нет, дело не в конкурсе, — любезно улыбнулась Лариса. — Мы хотели поговорить о вашей старой подруге Ане Ружиной. Ее ищут родственники, а мы ведем телевизионное расследование.

— Ой, а я не знаю, куда она уехала. Она адреса не оставила. Замуж вышла, куда-то в Сибирь с мужем подалась. Господи, да вы на кухню проходите! — воскликнула Маня, не обращая ровно никакого внимания на Ларису и глядя только на Жидкова. — Там поговорим. Мои спиногрызы спят, мешать не будут.

— Значит, вы с Аней дружили?

— Ну… Дружили — не дружили… Она здесь жила, в соседнем доме, потом замуж вышла и уехала с мужем.

— Нас очень интересуют, — вкрадчиво начал Жидков, которого Лариса пнула ногой под столом, — обстоятельства ее замужества. Почему она так рано вышла замуж? Только стукнуло восемнадцать, и вот… Может быть, она из дому хотела уйти? А муж — это так, удобный предлог?

— Да что вы! — замахала руками Маня, поставив на стол толстые кружки с кипятком и коробку чайных лакетиков. — Пейте. Вы в каком сериале снимались?

— М-м-м… — растерялся Жидков. — В разных.

— «Банды Столешникова переулка», — ответила вместо него Лариса. — Двенадцать серий. В следующем сезоне будет продолжение.