The Мечты. Бес и ребро (СИ) - Светлая Марина

Стефания резко вскинула голову, дернула подбородком, махнув куда-то за плечо и тихо сказала:

- Мужчиной я занята.  Красно место пусто не бывает. Или ты считаешь, что такая, как я, может быть одна?

- Какая – «такая»? – уточнил Андрей.

- Такая, - хохотнула Стефания и приоткрыла дверь чуть шире, так, что его взору теперь предстали мужские летние туфли. Из мягкой замши теплого шоколадного цвета. В текущем сезоне похожие отшили Stefano Bemer. Эти же, одиноко стоящие в углу, возможно, были сделаны индивидуально и в куда менее доступной простым смертным мастерской. На это у Малича глаз был наметан. – Я думаю, тебе лучше уйти. Олег пока еще спит, но проснется. Не ставь меня в неловкое положение, пожалуйста.

- Сейчас уйду, - проговорил он и одновременно с этим снова сделал шаг. Через порог. К ней.

Притянул за талию к себе, склонился к ее лицу и тихо заговорил:

- Глупо выбирать человека, с которым может быть неловко. Все равно, что жить с оглядкой, на черновик. Но вот набело переписать можно не успеть.

Андрей быстро коснулся губами ее виска и так же быстро отпустил.

- Я позвоню, - послышалось уже из подъезда, и дверь негромко щелкнула.

И только после этого Стеша почувствовала, как сильно в тапочках поджаты от напряжения пальцы ног. Непрофессионально. Неправильно. Больно. И лучше сразу добавить его номер в черный список. Потому что ей совсем не нужно, чтобы он звонил.

Она прислонилась лбом к прохладной двери, все еще держась за ручку, надеясь этак остудить мысли, и рывками выдыхала воздух, как если бы пробежала стометровку. Стеша с детства бегала плохо. И вообще была отвратительно приспособлена к физическим нагрузкам. Дыхалка фиговая. И никакого терпения с этим работать и как-то... улучшать показатели. 

Потом она медленно отстранилась и будто бы во сне направилась в кухню, все еще не до конца охватывая сознанием, что же это такое сейчас произошло. Ни слова не помнила из того, что он сказал, а может, ни слова не поняла, будто бы они на разных языках говорили, и совсем не то, что хотели. Она – не то, что хотела.

Завтракать коньяком – не самая блестящая из ее идей.

На завтрак положен кофе и что-то легкое.

Но легкое ее сегодня не привлекало, привлекало то, что покрепче. Она без лишних раздумий раздобыла бутылку из бара Панкратова, дрыхнувшего наверху, и влила щедрую порцию в свою чашку. Минутами ранее Стефания как раз выключала конфорку, когда пришел Андрей. А сейчас монотонно размышляла о том, что хорошо, что успела, иначе бы кофе убежал. Могла не успеть. Можно не успеть. Как там... набело можно не успеть.

Поздно набело, а крепкий кофе – это то, что нужно.

Она пила его горячим, не дожидаясь, пока остынет – мелкими глотками. Она так завтракала, забравшись с ногами на стул и разглядывая стену над варочной поверхностью. Минимализм. Неоштукатуренный кирпич с грубоватыми швами. Вполне в духе ее утра. Вполне в духе ее жизни.

И когда сверху, из спальни, донесся шум, Стефания не сразу сообразила, что все еще не одна в квартире. Что там еще Олег. И это для него она сегодня наводила красоту, даже не подозревая, что в действительности – для Андрея. Чтобы произвести впечатление.

Стеша отставила свою чашку на стол и поплелась к плите – варить новую порцию. И к тому времени, как Панкратов, опухший после возлияний накануне и весьма жалкий, с выражением лица, означающим не иначе «пристрелите меня кто-нибудь», соизволил спуститься, перед самым его носом Стефания как радушная хозяйка водрузила чудодейственный напиток, который обязан был придать бодрости тому, кто его выпьет.

- Пива мне прямиком из Чехии не доставили, потому пока так, - отстраненно проговорила она, не глядя на Олега, и вернулась к своему стулу. – Есть будешь?

- Нет, - поморщился он и тяжело уселся на стул напротив нее. Отхлебнул кофе и снова поморщился, недовольно спросив: – У тебя сахар закончился?

Стеша не ответила, будто бы не слышала его. Смотрела в свою чашку. Ей было все равно, хочет он есть или нет. Она выключилась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Ау! – окликнул ее Панкратов. – Вернись на Землю! Мне сахар нужен.

- Что?..

- Ничего, - буркнул Олег и, поднявшись, принялся тарахтеть дверцами шкафов в поисках сахарницы. – Где в этом доме чертов сахар?

Она медленно улыбнулась и точно так же медленно встала. Она все теперь делала медленно. Торопиться больше некуда. Ее уже слегка начинало согревать изнутри коньяком, и она знала, что когда Панкратов свалит, будет догоняться... неразбавленным. Может, хоть ненадолго заснет.

Сахар она нашла быстрее, чем Олег. В ее сумочке валялось пару стиков после вчерашнего похода в кафе, словно из прошлой жизни.

- Рафинад закончился, - негромко сказала она. – Я его только для тебя держу. Еще конфеты были.

- Конфеты, - передразнил он ее. – У меня теперь куда ни кинь – сплошные конфеты.

Он вернулся за стол, размешал сахар и в пару глотков осушил чашку, будто воду выхлебал.

- Еще?

- Нет, - отмахнулся Олег и подпер кулаком покрытую неряшливой щетиной щеку.

Собственно, в данный момент Панкратов и сам бы не отказался от коньяка, хотя после вчерашнего и голова фонила, и сердце тяжело ухало между ребер. Зато позволяло на недолгое время забыть о чертовых комиссиях, инспекциях, комитетах и прочих органах, обложивших его со всех сторон усилиями бывшего любимого друга и партнера Гоши, который не только свою долю выводил из дела, но и Панкратова, выдавливал нахрен, не желая делиться, и с каждым днем сужал пространство вокруг него. Порой Олег Станиславович почти физически ощущал на своей шее удавку. Вот тогда и нажирался, чтобы снова почувствовать себя свободным. Чертова мнимая свобода! Валить надо…

Он поднял на Стефанию все еще мутный взгляд и криво усмехнулся:

- Давай свалим.

- Куда?

- Подальше отсюда.

В отличие от него, Стефания точно знала, что «подальше отсюда» не работает. Дерьмовый метод. Пробовала. Куда ни беги, все равно всегда все закончится тем, что наткнешься... на саму себя, ни больше, ни меньше. Когда-то она дала себе слово, что никогда не будет той, которой изменяют, став той, с которой. Чисто технически – получилось. По факту – смотрит на своего текущего любовника и ровным счетом ничего не чувствует, кроме опустошения. Того, от чего бежала.

- Что у тебя случилось? – устало спросила Стеша, потому что надо было спросить. Она как могла – боролась со своим альтруизмом, пытаясь оставаться ко всему равнодушной, но слепой не была. Панкратову плохо. А она не такая уж сука – все-таки они больше года спали. И пусть для нее секс с ним равен спорту, но женщины такие дуры. У них иногда проход в душу осуществляется через влагалище. И вот этот человек напротив, вроде как, уже не чужой.

- На работе проблемы… и по жизни, - Панкратов снова поднялся и приволок себе бутылку. Плеснул в чашку и выпил залпом. – Задолбался я. И Лилька задолбала!

- Разводись. Чем пить и любовниц в запасной хате трахать – разводись. У тебя же эта квартира – как вымпел победы. Сейчас я волоку. Потом другая тащить будет. А Лилька так и будет задалбывать.

Она подставила ему еще одну чашку, ожидая, что он нальет и ей, и мрачно усмехнулась:

- Развод – не панацея, но тебе может помочь. Дочка взрослая, потом поймет.

- Я лучше придумал, - сказал он, отставляя бутылку в сторону. Стефании было плевать. Потянулась через стол. Забрала из его рук и сделала все сама. Горло вновь обожгло.

- Грохнуть ее решил? Помогать тебе закапывать труп я не буду, учти.  

- Дура! – рявкнул Олег, отнимая у нее коньяк. – На вечеринку меня пригласили, сходим, развеемся. Тебе тоже явно не повредит.

- Сводил бы Лилианну, она бы успокоилась. Черт... Ты меня действительно любишь, Олег? В самом деле?

- О, завела бабскую песню, - хохотнул Панкратов. – Люблю! Сама подумай, терпел бы я твои выходки?

- Не любил бы – не терпел бы... а если бы ты застал меня с мужиком? Пришел, а я не одна? Прибил бы?