Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя - Эндрю Соркин

Все усилия Тейна, направленные на поднятие морального духа компании, казалось, достигали ровно противоположного эффекта. На торговой площадке «39,4» – намек на бонус Монтага – теперь стало модно использовать в речи слова-паразиты. И пусть руководство Merrill хвалило Тейна за его усилия по привлечению капитала, оно было недовольно, что как руководитель он или слишком много внимания уделяет мелочам, или слишком отстранен. Когда он нанял нового начальника отдела кадров, Май Ли, он забыл сказать об этом некоторым людям из руководства. В свой первый день на работе Май заняла место на заседании исполнительного комитета вместе со всеми. Роберт Мак-Канн, который заведовал брокерским бизнесом фирмы, вошел в комнату, заметил незнакомку и вопросительно посмотрел на Тейна. «О, я, вероятно, должен был предупредить вас, – сказал Тейн как ни в чем не бывало, – это мой новый начальник отдела кадров».

Он также раздражал некоторых членов исполкома своими пафосными высказываниями в СМИ, в которых преподносил себя как великого спасителя Merrill. Он привел с собой Маргарет Татуилер, бывшего пресс-секретаря госдепартамента в администрации Джорджа Буша, и поставил ее во главе отдела общественных связей. Некоторые в фирме думали, что он нацеливается на пост секретаря казначейства, если Джон МакКейн[284], фаворит республиканцев, одержит победу.

К 11 июня, когда раздался звонок от Ларри Финка по поводу BlackRock, было ясно, что денег, найденных Merrill Lynch в суверенных фондах Temasek и KIA в декабре, было недостаточно и что эти сделки оказались гораздо дороже, чем казалось. По условиям сделок, инвесторы имели право на дополнительные выплаты, чтобы компенсировать любое размывание своих долей, если Merrill выпустит новые акции по более низкой цене. Тем временем цена акций Merrill падала. Чтобы увеличить капитал на 1 млрд долларов, фирме нужно было найти сумму почти в три раза большую, чтобы выплатить компенсации инвесторам за 2007 год. Тейн также понимал, что второй квартал будет хуже, чем первый, хотя он даже не предполагал, насколько хуже он окажется.

Проблемы Merrill к этому моменту уже стали очевидными для других на Уолл-стрит, словно доказывая, что Тейн не приобрел твердых позиций в фирме. Во время селекторного совещания банковский аналитик Майо сказал Тейну, провоцируя его конфликт с Финком: «Это ваше право, у вас потери, и вы увеличиваете капитал. Возможно, вы не согласны, но так это выглядит со стороны. В какой момент вы скажете, что нужно заранее приготовиться к тому, что может случиться?»

– Я не согласен с вашей формулировкой, – ответил Тейн. – Мы увеличили капитал на 12,8 млрд долларов в конце года, а потеряли только 8,6 млрд. Мы увеличили капитал почти на 50 %. То же самое можно сказать о конце первого квартала, когда мы привлекли 2,7 млрд против 2 млрд убытков. Так что мы привлекаем дополнительный капитал.

Но все было не совсем так.

* * *

Через несколько недель после того, как совет Merrill назначил Тейна генеральным директором, тот столкнулся с особенно сложной задачей. Позвонив своему предшественнику Стэну О’Нилу (который только что договорился о выходном пособии на общую сумму 161 500 тыс. долларов), Тейн попросил о встрече. В надежде сохранить это в тайне от СМИ они решили позавтракать в центре города в офисе адвоката О’Нила.[285]

После обмена любезностями О’Нил изучающе посмотрел на Тейна и спросил: «Так о чем же вы хотите поговорить?»

Тейн знал, что если и существовал кто-то, кто мог бы объяснить, что в Merrill Lynch пошло не так и почему компания загружена на 27,2 млрд долларов ипотечными и другими рискованными инвестициями[286], то это был О’Нил.

– Ну, как вы знаете, я новичок, а вы были генеральным директором в течение пяти лет, – осторожно начал Тейн. – Мне хотелось бы узнать ваше мнение по поводу того, что здесь произошло. Кто есть кто и так далее. Это было бы очень полезно и для меня, и для Merrill.

– Мне очень жаль, – сказал после небольшой паузы О’Нил, ковыряя вилкой фрукты. – Не думаю, что я – тот человек, который может ответить на этот вопрос.

* * *

В отличие от большинства топ-менеджеров Merrill О’Нил[287] был слеплен из другого теста, не в последнюю очередь потому что он, афроамериканец, разительно отличался от белых ирландских католиков, возглавлявших фирму в прошлом. История его успеха была уникальна. О’Нил, чей дед был рожден рабом, провел большую часть детства в каркасном деревянном доме с удобствами во дворе на ферме в восточной части Алабамы. Когда Стэну было двенадцать, его отец перевез семью в многоквартирный дом в Атланте, где Стэн нашел работу на расположенном неподалеку сборочном заводе General Motors. Эта работа стала для Стэна О’Нила путевкой в жизнь. После окончания школы он поступил в институт General Motors (ныне известный как Университет Кеттеринг) в инженерное училище, где получил стипендию, предусматривающую работу в течение шести недель на сборочной линии в городе Флинт, штат Мичиган, а затем еще шесть недель в классе. При поддержке GM он отучился в Гарвардской школе бизнеса, которую окончил в 1978 году. После работы в управлении финансов GM в Нью-Йорке в 1986 году бывший казначей GM, служивший в то время в Merrill Lynch, убедил его устроиться в брокерскую фирму в отдел бросовых облигаций. Благодаря упорному труду и поддержке со стороны влиятельных наставников О’Нил быстро поднимался по служебной лестнице. В конце концов он стал руководителем подразделения бросовых облигаций, который дорос до верхних строчек рейтинга Уолл-стрит. В 1997 году он был назначен сопредседателем подразделения ведомственных клиентов, на следующий год – финансовым директором, а в 2002 году и генеральным.

Фирма[288], за которую теперь отвечал О’Нил, была основана в 1914 году Чарльзом Мерриллом, коренастым выходцем из Флориды, известным своим друзьям как Весельчак Чарли, чьей миссией было «привести Уолл-стрит на Мейн-стрит». Merrill создал связанные со штаб-квартирой офиса по телетайпу брокерские филиалы примерно в ста городах по всей стране. Он помог демократизировать и демистифицировать фондовый рынок с помощью рекламных акций вроде раздачи акции на конкурсе, спонсируемом Wheaties. Merrill Lynch и его логотип – быка – стали связывать с новым классом инвесторов, который возник после Второй мировой войны, сильнее, чем фонд-гигант взаимных инвестиций Fidelity или любой другой банк. Доля американцев, прямо или косвенно, через фонды взаимных инвестиций или пенсионные фонды владеющих акциями, с 1983 по 1999 год выросла более чем вдвое. Merrill Lynch говорил: «Ожидаем роста Америки» (рекламный лозунг, который впервые был использован в 1971 году), и Америка отвечала взаимностью.

Но к 2000 году «эскадрон гусар летучих» превратился в «эскадрон гусар ползущих», они разжирели и успокоились. В 1990-е фирма начала слишком много тратить, ускоряя глобальное расширение и раздув штат до 72 тыс. человек (по сравнению с 62 700 у своего ближайшего конкурента Morgan Stanley). Между тем традиционная опора – розничные брокерские услуги – оказалась подорвана ростом брокерских онлайн-компаний-дискаунтеров, таких как E-Trade и Ameritrade. А так как большая часть инвестиционного банковского бизнеса Merrill основывалась на объеме, а не на доходности, прошлогодний крах доткомов на фондовых рынках оставил фирму в уязвимом состоянии, вскрыв ее высокие затраты и низкую маржу.

Человеком, которому поручили сократить Merrill до адекватных размеров, был О’Нил. Хотя коллеги и убеждали его действовать медленно, особенно в свете травмы 11 сентября, когда Merrill потерял трех сотрудников, О’Нил ломанулся вперед, практически не учитывая влияния сокращений на моральное состояние и корпоративный дух фирмы. В течение года штат Merrill был сокращен на 25 %, более чем на 15 тыс. рабочих мест. «Думаю, что это великая фирма[289], но величие не дается просто так, – говорил О’Нил. – В нашей культуре есть вещи, которые я не хочу менять… Но, произнося: „Отец Merrill“, я не потерплю патернализма или матернализма в корпоративной среде».

Смена управляющих, которая сопровождала его восхождение, тоже поражала воображение. Прежде чем в декабре 2002 года он официально стал генеральным директором, почти половины из 19 членов исполкома фирмы уже не было. Стало ясно, что О’Нил «уйдет» любого, кому по каким-либо причинам не доверяет. «Безжалостность, – скажет О’Нил соратникам, – иногда не так уж плоха».[290]

Если коллега осмеливался противостоять, он на себе ощущал знаменитую тактику О’Нила. Когда Питер Келли, главный адвокат Merrill Lynch, усомнился в его инвестиционной политике, О’Нил вызвал службу безопасности, чтобы физически удалить юриста из кабинета. Некоторые сотрудники называли команду топ-менеджмента О’Нила Талибаном, а самого О’Нила – муллой Омаром.[291]