На крыльях победы - Владимир Некрасов

— Тридцатый! Возвращайтесь домой! Хватит одного! Я снизился и пошел на аэродром. «Фоккеры» отстали. Я приземлился и с удивлением увидел, что самолета Маркова нет. «Куда же он девался?»

Марков появился минут через десять. Выбравшись из кабины на плоскость и потрясая кулаками, он во все горло кричал, что я трус, что я покинул его во время боя! Чего-чего, а такого нахальства я не ожидал! У меня даже не хватило сил на возмущение. В это время на аэродроме на «По-2» приземлился командир дивизии, который видел наш бой. Комдив ушел на КП, куда вскоре вызвали меня и Маркова.

— Кто первый атаковал фоккеров? — спросил комдив.

— Я, товарищ полковник, — гордо ответил Марков.

— На расстоянии двух километров открыли огонь? — полковник был зол. — Как же вы могли так поступить? А после атаки ушли, оторвавшись от своего ведомого и забыв о нем. И куда ушли? По Висле на юг! Скажите спасибо, что мы вас по радио вернули, а то, возможно, горели бы вы сейчас в обломках где-нибудь у немцев. Эх вы! Идите! Хвастун! И прекратите болтовню!

Строго отчитал комдив нашего Маркова и вкатил ему выговор. К этому времени нам доставили схему боя от штурмовиков, и тут уж позорное поведение Маркова перед всеми предстало наглядно. В некрасивом положении он оказался. Но с тех пор потерял свою спесь и стал тише воды, ниже травы.

Горько рассказывать об этом позорном случае, но, к сожалению, и такие были. И у нас находились люди, которые на земле храбрились, а в воздухе вели себя, как самые настоящие трусы. При таких качествах можно было и пятьсот вылетов сделать, а толку-то? Один лишь расход горючего и боеприпасов. Разоблачение Маркова, раскрытие его подлинного лица пошло на пользу всей части: мы еще больше сдружились. Был рад этому и «батя».

...Наша жизнь идет своим чередом. Мы много времени отдаем вводу молодых летчиков в боевой строй. Я и сейчас с удивлением думаю о той воздушной смене. Наступление Советской Армии, уверенность в грядущей победе вызывали у нас такой прилив сил, что молодые летчики гораздо быстрее, чем в свое время мы, осваивались в боевой обстановке.

Хорошие результаты показывают пары Соколов Даватьян и Хохряков - Хроленко. Они уже действуют самостоятельно. Особенно радуемся за Хохрякова и Хроленко, которые побывали уже во многих боях и обещают стать отличными летчиками-истребителями.

К сожалению, жизнь состоит не из одних приятных и радостных явлений. С тревогой слежу за Петром Прониным: он очень неохотно летает с Исмахамбетовым. Как-то Пронин сказал мне:

— Понимаешь, нельзя полностью доверяться этому парню. Забывает он в бою о товарищах и выкидывает такие трюки, что они до добра не доведут.

Большую тревогу вызывала пара Чистов — Шатохин. Они медленно и как-то неуклюже осваивали все тонкости летного дела. С ними мы занимались больше, чуть ли не круглыми сутками: днем проводили полеты, учебные бои над аэродромом и стрельбы по щитам, а вечером разбирали результаты занятий.

У меня забот прибавилось, и я с завистью смотрел на товарищей, которые играли в городки, сидели за книгами — словом, отдыхали. Мне же приходилось следить, как идет ремонт техники, присутствовать на совещаниях у командира полка, заниматься с молодыми летчиками, проверять службу нарядов...

Но как бы я ни был загружен, а все же всегда находил часок-другой для танцев. Нашими партнершами были веселые польские девушки. Они приносили с собой патефон, и мы так лихо исполняли замысловатые танцы, словно были прирожденными поляками. А когда девушки затягивали песни, мы дружно подхватывали и, конечно, коверкали язык, путали слова, что вызывало взрывы веселого смеха. В эти минуты мы забывали о войне. Молодость брала свое.

Да и дела на фронте шли хорошо. Это мы чувствовали на себе. Вылетая на разведку, на фотографирование позиций врага на западном берегу Вислы, мы реже подвергались зенитному обстрелу. Фрицы уже осторожнее расходовали боеприпасы. И с той и с другой стороны накапливались силы.

На эстонской земле

Приказ о перебазировании. Место назначения еще неизвестно, но по всему определяем, что путь предстоит дальний. Готовимся целую неделю. Перелет открывает передовая команда, а за ней по порядку — штаб, летный эшелон, техсостав.

Маршрут пересекает Барановичи, Минск, Оршу...

...Подходим к Чудскому озеру. Вот оно, озеро русской славы! Где же Вороний Камень, с которого Александр Невский следил за битвой, за разгромом русскими воинами «железной свиньи», псов-рыцарей? Сколько вражеских костей лежит на дне озера! Такая же судьба ожидает и фашистов, потомков псов-рыцарей!

Настроение у меня приподнятое. Погода прекрасная, небо высокое, чистое. Озеро искрится под солнцем. Я вспоминаю картину «Александр Невский», ее отдельные кадры. Какой замечательный фильм, как он помог многим советским людям в их борьбе с фашистами!.. Иной раз слово писателя, игра артиста, кисть художника оказываются сильнее пушек и пулеметов!

Проходим Псков и вскоре приближаемся к поселку Выру, около которого вдоль опушки леса тянется посадочная площадка. В стороне от нее вижу несколько капониров и стоящие в них самолеты. Но они не нашего полка. «Видимо, уходят, в тыл на отдых и пополнение, — думаю я. — Мы их сменяем». Что ж, друзья, отдыхайте хорошо, набирайтесь сил, а мы продолжим вашу боевую вахту на эстонской земле! Иду на посадку...

Командир полка приказывает побыстрее устраиваться, обживать аэродром, так как можем вылететь на боевые операции в любое время.

На аэродроме идет обычная суматоха, которая бывает при перебазировании части. Садятся все новые и новые машины. Приближается вечер...

На ночлег устроились в небольшом домике. Хозяйка немного понимала по-русски. Это была совершенно седая, но на редкость подвижная, здоровая женщина. За все время, что мы жили здесь, я ни разу не видел, чтобы она отдыхала или сидела сложа руки. В работе она далеко обгоняла свою краснощекую семнадцатилетнюю дочь Эльзу. Девушка эта со светлыми, как лен, волосами по-русски не говорила. Но, несмотря на скудность словаря, мы хорошо понимали друг друга, скоро сдружились и жили мирно. Может быть, еще и потому, что мы часто помогали крестьянкам в их работе. А ведь известно: ничто так не сближает людей, как общий труд.

...Утром поднялись рано и долго в темноте искали столовую. За время войны мы привыкли к тому, что батальон аэродромного обслуживания часто преподносил нам всевозможные сюрпризы — то опаздывал с питанием, то угнетал однообразием меню. Ничего хорошего мы не ожидали и на этот раз и всячески изощрялись в насмешках по поводу работы БАО. Каково же было наше изумление, когда наконец мы нашли нашу столовую и вошли в нее. По правде говоря, мне показалось, что я еще продолжаю спать и вижу прекрасный сон: будто я стою в уютном, со вкусом убранном зале, где все сверкает чистотой и даже на окнах занавески, а молодые девушки-официантки — в кружевных передниках.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});