Наука плоского мира IV: Судный день - Терри Пратчетт

Неприятие уверенности делает науку сильнее, так как дает ученым возможность пересмотреть свои взгляды, когда они входят в противоречие с эмпирическими данными. Однако людям нравится уверенность, и многие, по-видимому, не в состоянии понять, в чем состоит преимущество осознанного сомнения. Благодаря этому открываются огромные возможности для приматов-рассказчиков, которые настоятельно требуют судебных драм и битвы обвинителей с защитниками. Можно стравить друг с другом двух ученых, ведь смысл законов природы каждый человек понимает по-своему. Или вынести на общественный суд противостояние науки и антинауки, рак легких против табачной промышленности, эволюция против концепции разумного замысла, изменение климата против скептицизма и отрицания.

В итоге начинает казаться, что законы природы гораздо больше похожи на человеческие, потому что исход опять-таки зависит не от самих доказательств, а от их конкретной интерпретации, а также от того, будут ли они вообще приниматься в расчет. Вместо людей, которые совместными усилиями пытаются постичь природу мироздания, мы наблюдаем следующую картину: если одни действительно стремятся к познанию, то другие считают, что уже знают, как именно устроен окружающий мир и будут всеми силами заталкивать свой ответ вам в глотку. Научное сомнение становится в их руках оружием: оно дает возможность критиковать науку, исходя из того, что в ней нет никаких знаний в полном смысле этого слова.

Ученые не придумывают законы, не стоят на их страже и не пытаются от них увильнуть. Вопреки представлениям социальных релятивистов и постмодернистов, они не собираются вместе, чтобы решить, какие законы соответствуют их целям и затем объявить о том, что их выбор отражает реальную действительность. Ученые Круглого Мира так же, как и их предшественники-естествоиспытатели, всегда тратили большую часть своего времени на изучение потенциальных следствий, вытекающих из гипотетических версий законов природы в надежде найти подтверждение или опровержение какой-либо теории. Будучи людьми, они склонны поддерживать собственные теории и опровергать теории конкурентов, однако большая их часть по-настоящему старается избежать подобной предвзятости, если доводы в пользу их неправоты становятся достаточно вескими.

В качестве насущного примера можно привести Ричарда Маллера, который с 2009 года возглавляет проект «Земля Беркли» («Berkeley Earth») и ранее (до июля 2012 года) был известен своим скептицизмом в отношении климатических изменений. В исследовании, ставившем своей целью опровержение предполагаемых доказательств в пользу техногенного глобального потепления, члены проекта (который получал средства от групп, оказывавших сопротивление возможным мерам борьбы с климатическими изменениями), заново проанализировали хронологические данные о температуре Земли за последние двести пятьдесят лет. Оказалось, что результаты исследования всецело согласуются с известными фактами, указывающими на техногенный характер глобального потепления, и лишний раз его подтверждают. Анализ показал, что за указанный период средняя температура на суше возросла на 1,5 °C. Почти две трети этого роста приходится на последние пятьдесят лет.

Маллер незамедлительно[57] сообщил, что его прежнее беспокойство по поводу возможных ошибок в сборе данных оказалось необоснованным. «В прошлом году», отметил он, «я пришел к выводу, что глобальное потепление вполне реально, и предыдущие оценки скорости роста температуры соответствуют действительности. Теперь я могу сделать следующий шаг глобальное потепление практически полностью связано с деятельностью человека».

В этом состоит разница между скептицизмом и отрицанием.

С законами природы связаны две существенных проблемы философского толка. Что они собой представляют? Как возникают?

Дело осложняется еще и тем, что само это выражение может обозначать совершенно разные вещи. В своем сочинении Левиафан 1651 г. философ Томас Гоббс по сути имеет в виду законы, дарованные Богом: «Основной естественный закон заключается в том, что всякий человек должен добиваться мира, если у него есть надежда достигнуть его»[58] иными словами, здесь говорится о том, как должны поступать люди. С другой стороны, Джон Локк, который был одним из первых членов Королевского Общества, и охотно соглашался с тем, что рабство запрещено Богом, вкладывал в закон природы иной смысл: «Естественное состояние имеет закон природы, которым оно управляется и который обязателен для каждого; и разум, который является этим законом, учит всех людей, которые пожелают с ним считаться, что, поскольку все люди равны и независимы, постольку ни один из них не должен наносить ущерб жизни, здоровью, свободе или собственности другого»[59]. Прекрасно спросим совета у разума и создадим такую систему, в которой свобода доступна каждому человеку. Для начала это, пожалуй, не так уж и плохо. Но дальше вам придется сделать несколько исключений; для ведьм, разумеется; или детей, пойманных за воровством хлеба; или злоумышленников в целом. Вложив в слово «зло» подходящий смысл.

С этих точек зрения законы природы стоят намного ближе к законам человеческого общества, чем законы физики, которые мы подразумеваем под ними в настоящее время. Примером может служить закон всемирного тяготения или закон Ома, который описывает соотношение между напряжением, силой тока и сопротивлением в электрических цепях. Такая интерпретация, по-видимому, намного ближе к «природе вещей», и именно она станет нашей отправной точкой.

В книге «Характер физических законов» Ричард Фейнман писал, что открытие нового закона начинается с гипотезы наподобие ньютоновской теории гравитационного притяжения. Затем с помощью расчетов мы проверяем, подтверждается ли эта гипотеза на конкретных примерах. Если все идет гладко, мы объявляем нашу гипотезу теорией и пытаемся проверить ее на множестве других примеров. В зависимости от того, как растет масштаб таких примеров сначала всем известное яблоко[60], затем Луна и планетарные орбиты, и, наконец, открытие того факта, что между массивными сферами в лаборатории имеет место очень слабое притяжение, а галактики, разделенные огромными расстояниями, по-видимому, оказывают друг на друга гравитационное воздействие мы впоследствии можем повысить статус теории до закона природы.

Эта мысль возвращает нас к Большом Адронному Коллайдеру и сенсационному открытию бозона Хиггса, фундаментальной частицы, которая решила проблему с массами остальных шестнадцати, известных по «стандартной модели» физики частиц, и долго оставалась предметом поисков. Прежняя безумная догадка превратилась в солидную и общепринятую точку зрения, а стандартная модель к настоящему моменту совершила гигантский скачок на пути своего признания законом природы. Впрочем, пока этот титул ей не достался, потому что наши современные знания допускают ряд альтернативных объяснений.

В конце 2011 года конечно, если вы были оптимистом хиггс представлял собой едва заметный и статистически недостоверный бугорок на графике, соответствующем энергии в 125 ГэВ (миллиардов электронвольт). К середине 2012 тот же бугорок достиг значимости уровня пяти сигм иначе говоря, вероятность ошибки стала меньше одного шанса на два миллиона. 4 июля 2012 года ЦЕРН европейская лаборатория, которая курирует и обеспечивает работу БАК, объявил о существовании хиггса.

Точнее, одного из хиггсов. Хиггсоподобного объекта. Некой частицы с хиггсовскими свойствами. (Так называемая теория суперсимметрии, которая в настоящее время пользуется популярностью среди специалистов по математической физике, предсказывает существование по меньшей мере пяти хиггсов. Возможно, мы обнаружили только первый из них) Результаты наблюдений совпали с предсказанным поведением конкретного хиггса, то есть особой теоретической структуры, однако некоторые ключевые свойства реальной частицы еще не были измерены на практике. Пока в нашем распоряжении нет подходящих данных, никто не сможет с уверенностью сказать, что эти свойства также совпадут с теорией. Но теперь физики знают, где их нужно искать.

Журналисты, что характерно, настойчиво требовали именовать хиггс не иначе, как частицей Бога, не имея на то никаких разумных причин помимо сенсационных заголовков. Такое название появилось благодаря книге за авторством лауреата Нобелевской премии, физика Леона Ледермана. Изначально он, впрочем, говорил о «проклятой богом частице», имея в виду те проблемы, которые создал вокруг себя бозон Хиггса. Но в руках издателя она превратилась в «частицу Бога».

Подобная тактика всегда таит в себе опасность. Вероятно, именно поэтому некоторые люди, преследующие религиозные цели, воображают, будто между хиггсом и их представлениями о Боге существует некая связь по аналогии с тем, как в словах о «божественном разуме», упомянутом Стивеном Хокингом в «Краткой истории времени», некоторые люди увидели не метафору, а теологическое утверждение. Слова о «частице Бога», вполне вероятно, подвигли оптимистичных миссионеров, обивающих пороги домов, на заявления о том, что ученые (судя по сообщениям в журнале New Scientist) стали верить в Бога. Довод проповедников «Они нашли Бога в Большом Адронном Калейдоскопе» выдает себя с головой.