Учитель-психопат - Евгений Свинаренко

— Не твое дело, — вызывающе ответил Готов.

— Ты, што ль, приходил? Я-то за… за чекушкой пошел, у магазина взяли, черти.

— Кто приходил?

— Ты.

— Кто, я?

— Точно! — старик указал на Готова пальцем. — Ты был… денег еще просил… она не дала, а ты по морде ее… а я за чекушкой в магазин…

Готов не ожидал от старика такой наглой изобретательности в придумывании собственного алиби:

— Не надо перекладывать с больной головы на здоровую. Виноват — отвечай. Вальнул ее, что ли?

— Да, на хрен мне это надо, — возмутился старик.

— Вальнул, — подытожил Готов. — Проси адвоката. Тебе права зачитали? Ты в праве сделать один телефонный звонок.

Старик тупо уставился на стену. Потом резко кинулся к двери и заорал:

— Дяди, адвоката давайте! Открывай! Адвоката мне!

Три милиционера ворвались в «обезьянник», схватили доверчивого дебошира и выволокли.

Задержанные прильнули к квадратному окошку. Старик вырывался, норовил ударить стражей порядка, а милиционеры били задержанного резиновыми дубинками так, что пыль вылетала из пальто.

Готов засмеялся, остальные подхватили.

Учителя попросили на выход. Сопровождающий сержант проводил Готова до кабинета на втором этаже.

В кабинете за столом сидел седой майор.

— Я видел, как Вас привезли, — сказал майор. — Смотрю, лицо знакомое, где думаю, видел? Потом вспомнил, внучка в Вашей школе учится. Вы, кажется, историю преподаете?

— По фене можно ботать? — невозмутимо спросил Готов.

— В смысле? — не расслышал майор.

— Дело было так, начальник. Иду я, значит, шкандыбаю, ни буев, ни берегов не наблюдаю…

— Хватит паясничать, — майор покрутил у виска. — Внучка говорила, что Вы того. Как Вам не стыдно? Вы ж детей учите, а ведете себя… Я позвонил директору, он за Вас поручился. Вам повезло, что наши ребята не дали автомат сломать. Проблемы посерьезней могли быть. Свободен, игроман хренов.

Когда сержант вел к выходу, Готов подумал: вот майор, ни здрасте, ни до свидания. Даже не представился. Кто же у него внучка? Разберемся…

Послышался истошный крик пьяного старика:

— Дяди, адвоката давайте!

Выйдя из стен казенного учреждения, Готов вздохнул настолько глубоко насколько был в состоянии. Глоток долгожданной свободы пьянил. Учитель воздел руки к небу, вслед за руками запрокинул голову. Шляпа упала, а полы пальто развевались на ветру. В такой позе Готов стоял минут десять.

Готов нажал пальцем на кнопку звонка. В квартире залаяла собака. Дверь открыла толстая женщина с красным лицом в засаленном халате.

— Кого надо? — неприветливо спросила она. — Сережку? Нет его, со вчера не был.

Учитель протянул записку:

— Это от Вашего сына.

Женщина бегло прочитала и схватилась за сердце:

— Что это? Где он? Что… что случилось?… где?…

— В тюрьме, — хладнокровно ответил Готов.

— А ты кто? — заревела женщина. — Что он опять натворил? Опять кража? Что вы все к нему постоянно ходите?! Он учиться из-за вас, бандитов, бросил. Что он натворил?

— Мужеложство или содомия с отягчающими, есть такая статья, кажется.

Женщина не расслышала, набросилась на Готова с кулаками:

— Из-за вас, подонки! В могилу меня сведете! Присосались к нему как пиявки!

— П… п… пошла отсюда, — отбиваясь, Готов стал спускаться вниз по лестнице.

Рукавом халата женщина вытерла слезы и жалобно проскулила:

— За что хоть его, Сереженьку-то?

Ничего не ответив, Готов вышел из подъезда.

Отказ от Готова

Сафронова без стука вошла в кабинет истории. Готов лежал на столе, играл с резиновым брелоком в виде маленького желтого покемона.

— Рудольф Вениаминович, девятый «А» написал заявление на имя директора, — сказала Сафронова.

— Ну и что? — вяло спросил Готов.

— Как что? Детки от Вас отказываются, вот что, — Сафронова села за одну из парт. — А это, знаете ли, тревожный сигнал. Можно сказать, первый звоночек.

— Чего Вы от меня хотите, Надежда Ивановна? — Готов зевнул, широко раскрыв рот. — Я устал и хочу спать.

— Хочу, чтобы Вы задумались. Где это видано, чтобы ученики отказывались от преподавателя? В моей практике такое было лишь однажды и то, потому что я тогда была молода и неопытна. Но Вы-то взрослый человек, неужели нельзя посерьезней отнестись к работе? Мы же Вас как родного приняли. И нагрузка у Вас хорошая, и зарплата по четырнадцатому разряду, хотя пришли Вы к нам с десятым. Жилье школа оплачивает. Знаете, как дорого квартиру с телефоном снимать в центре города? Я уже не говорю о том, как хорошо к Вам относится коллектив.

— Пускай отказываются. Бегать за ними я не собираюсь. Не хотят учиться? Наплевать! А попрекать не надо. Я за место не держусь. Мне кафедру в МГИМО предлагают. Квартиру и машину с личным шофером. Все друзья дипломаты да замминистры. Один я, рыцарь одинокого образа, на периферии торчу.

— Разве можно так, Рудольф Вениаминович? — тяжело вздохнула завуч. — Девятый класс — это же, в сущности, еще дети. И потом, кому их отдать? Помимо Вас, историк только Чуркин, а он, сами знаете, вне штата. Лишней нагрузки не возьмет.

— Если я такой незаменимый, то почему всегда крайним оказываюсь? А Вы в курсе, что они ультиматумы каждый день ставят? Вы видели, как они себя на уроках ведут? Это же настоящие отморозки. На прошлой неделе презерватив использованный в журнал положили. А месяц назад накинули мне мешок на голову и избили до полусмерти. Борщенко меня на иглу посадил, Чепуряев научил материться, Гобарева заставляла заниматься разными гнусностями. Раз в два дня выколачивают из меня деньги. Шанин нож под ребро ткнул за то, что я в срок не принес. А сколько раз они меня клеем обливали и пух из подушки сыпали — не счесть. Зачем им чему-то учиться, они и так все умеют.

— Я серьезно, а Вы шутки шутите. Надо что-то решать. Поэтому я и пришла.

— Что решать? — сморщился Готов.

— Поговорите с ребятами… Объяснитесь. Так и так, мол, давайте мирно учебный год завершим. Этот отказ — пятно на всю школу. На весь город позор. С нас за это все показатели снимут.

— Что-о-о-о, — с отвращением протянул Готов, — в ножки детишкам кланяться? Готовы никому никогда не кланялись. Только через мой труп, через Ваш труп, через труп директора и через труп военрука.

— Жаль, — сердито сказала Сафронова. — Жаль, что нормального разговора у нас не получается. Что ж, будем принимать иные меры…

— Какие меры? — поинтересовался Готов.

— Иные, — загадочно повторила Сафронова.

Готов с прищуром посмотрел в глаза завуча. «Что это, она блефует или у нее, действительно, что-то есть для меня»? Сафронова качала головой, как бы говоря: «Ну, все, дружок, допрыгался».

— Ой, как я испугался, — иронизировал Готов, — описался даже. Что Вы можете? Предупреждение сделать или строгий выговор с занесением? Нашли, чем пугать. За всю жизнь я подобной лабуды столько наслушался… Жалко, что Вы не были на том заседании… когда меня из комсомола исключали. Там какая-то толстая девка в белой рубахе и с пионерским галстуком, чем-то на Вас похожая, сказала: «Надеюсь, Вы понимаете, товарищ Готов, что путь в партию Вам заказан. У Вас осталась последняя возможность…» Вы не представляете, как я по полу катался от смеха. «Какая, — спрашиваю, — возможность, застрелиться, что ли?» А она: «Над этим Вы должны сами подумать».

— Я бы на Вашем месте так не радовалась, — интригующе заметила Сафронова. — Нам стало известно…

— Откуда? — испуганно перебил Готов. — Кто… кто Вам сказал? Я… я не виноват. Я стал жертвой обстоятельств. Они приходили ко мне и оставляли какие-то ящики. Ввели меня в заблуждение. Это для Вас они террористы. А я… я простой конторский служащий, в политике ни бум-бум. Я-то думал, что ваххабиты — это такие бородатые добряки, добрые бородачи. У них для меня еще пароль такой прикольный: «Открывай, шакал, пока двэрь нэ вышибли».

— Мне стало известно, — недослушала Сафронова, — что Вы вынесли из школы бюст Ленина.

— Слава богу, обошлось, — стер пот с лица Готов. — Думал все, хана мне. Так что Вы говорите? Бюст Ленина? У Ленина был бюст? Не знал.

— Вас видела в среду поздно вечером сторож и сразу позвонила мне. Не отпирайтесь.

Готов нехотя достал из кармана портмоне, отсчитал несколько десятирублевых бумажек и бросил на парту перед Сафроновой:

— Ваши сорок процентов. Больше мне за бронзу не дали. Если не верите, позвоните им. Пункт приема цветных металлов на Мелиораторов, возле драм театра. Да… и предупредите сторожиху, чтоб рот свой не раскрывала.

— Все-таки еще раз подумайте насчет девятого «А». Я на Вас рассчитываю, — Сафронова взяла деньги и вышла.

— До свидания, — сказал ей вслед Готов. — Обязательно подумаю.

Потоп