Сверхсекретный объект - Сергей Москвин

Федоров с первого взгляда определил, что все собранные в пакете гильзы и пули от 5,45-миллиметрового патрона МПЦ, применяемого в отечественных пистолетах «ПСМ». Как он уже знал со слов Шипунова, именно таким пистолетом был вооружен погибший прапорщик.

– Ого. – Федоров взвесил на ладони полученный от Шипунова кулек. – Это сколько же времени вы их собирали?

– Да ну, какое там время, – по своему обыкновению, махнул рукой Шипунов. – Перебрал в тире ведро с отстрелянными гильзами, и все дела. Вот с пулями действительно пришлось повозиться, когда я их из пулеулавливателя вытаскивал. Я понимаю, это, конечно, не может являться доказательством. – Он указал взглядом на пакет в руках Федорова. – Но вам в розыске должно помочь. Главное, чтобы здесь пули и гильзы от пистолета Игоря оказались. Да, вот еще. – Он вынул из нагрудного кармана рубашки пять одинаковых, плотно скрученных бумажных пакетика. – Чтобы вам лишнюю работу не делать, мы всей бригадой еще отдельно пальнули пару раз из своего табельного оружия. Я подписал на пакетах, где чьи пули и гильзы.

– Спасибо, это будет весьма кстати.

Рассовав полученные от Шипунова пакеты по карманам своего пиджака, Федоров поднялся со скамейки. Ему не терпелось провести сравнительный анализ боеприпасов. Шипунов понял, что их встреча подошла к концу. Он хлопнул себя по коленям и, обращаясь к Федорову, напомнил:

– Вы уж, пожалуйста, не забудьте мне сообщить, когда это все закончится. А то чувствую – не будет мне с ребятами покоя, пока убийца Игоря разгуливает на свободе.

– Я сообщу, обязательно сообщу, – пообещал Шипунову Федоров и, пожав ему на прощание руку, направился в сторону управления.

Главное разведуправление Генерального штаба

17.50

Когда Федоров подолгу работал за столом, то обычно снимал с руки часы и клал их перед собой. Уже три с лишним часа его наручные часы лежали на столе, а сам Федоров с закатанными рукавами перебирал распечатки информационно-аналитического отдела, содержащие сведения об особо важных объектах, расположенных на территории Северного военного округа. Аэродромы стратегической авиации, базы хранения химического оружия, испытательные полигоны, радиолокационные станции контроля за космическим пространством и станции системы предупреждения о ракетном нападении – Федоров предполагал, что в каждом военном округе существует несколько объектов, относящихся к категории особо важных, но до сегодняшнего дня не догадывался об их действительном количестве. В одной только дивизии Ракетных войск стратегического назначения таких объектов оказалось больше десятка: штаб дивизии, два пункта хранения ядерных боеприпасов – так называемые «ядерные погреба» – и десятки стартовых позиций баллистических ракет, стоящих на боевом дежурстве.

Федоров перевернул очередную страницу развернутой справки и, положив на стол недочитанный документ, потянулся. От непрерывного чтения у него устали глаза, и он, решив дать себе пару минут отдыха, с облегчением прикрыл веки. «До официального окончания рабочего дня осталось менее десяти минут, – думал он, сидя с закрытыми глазами. – Сегодня меня уже вряд ли кто-нибудь побеспокоит. Значит, я смогу спокойно закончить изучение списка ОВО и определить наиболее вероятные цели диверсантов. Жаль только, что этот список содержит сведения лишь о военных объектах, а ведь диверсантов могут интересовать и гражданские. Ладно, – попытался успокоить он самого себя. – Сначала нужно разобраться с объектами нашего ведомства».

Подполковник открыл глаза и, вновь склонившись над столом, придвинул к себе раскрытую аналитическую справку. В этот момент дверь его кабинета бесшумно отворилась, и на пороге возник офицер приемопередающего центра специальной связи. Федоров удивленно поднял глаза на вошедшего. Как он уже успел убедиться, во всем ГРУ именно работники узла спецсвязи да работающие вместе с ними шифровальщики были наиболее полны чувства собственной значимости. Они без стука входили в любые кабинеты, за исключением, пожалуй, начальника ГРУ и его заместителей. По общему мнению связистов, у прочих сотрудников военной разведки не могло существовать более важных дел, чем разбор и изучение доставленной ими корреспонденции. Вот и сейчас вошедший офицер-связист, совершенно не обращая внимания на то, что сотрудник, к которому он явился, работает с документами, решительно вошел в кабинет Федорова и положил ему на стол свою пухлую кожаную папку.

– Примите и распишитесь.

Связист раскрыл перед Федоровым папку и придвинул к нему вложенный туда журнал регистрации полученных телеграмм. Помимо журнала, в папке находились и сами телеграммы, отпечатанные на стандартных бланках с красной полосой. Телеграмм оказалась целая пачка. На верхнем бланке Федоров увидел сделанную рукой начальника ГРУ лаконичную надпись: «В штаб, п/п-ку Федорову». Надпись была сделана красными чернилами. И это тоже являлось одним из признаков того, что резолюция принадлежит начальнику управления. Как большинство воинских начальников, генерал-лейтенант Дементьев при наложении резолюций отдавал предпочтение бросающемуся в глаза красному цвету, но использовал для этого не карандаш или маркер, а красные чернила. Все офицеры ГРУ знали, что одна из перьевых авторучек в письменном малахитовом приборе на столе начальника управления заправлена именно красными чернилами.

– Это все мне? – удивленно спросил Федоров, указав на пухлую пачку телеграмм в папке офицера спецсвязи.

– Да, – коротко ответил связист. – Распишитесь и поставьте время получения. Сейчас 17.56, – произнес он, посмотрев на свои наручные часы.

Федоров расписался в соответствующей графе журнала регистрации, поставив напротив номера каждой телеграммы названное связистом время. Офицер сейчас же захлопнул журнал регистрации и, оставив на столе у Федорова пачку телеграфных бланков, немедленно ушел. Подполковник проводил своего нежданного гостя ироничным взглядом, после чего взялся за изучение доставленных им телеграмм.

Все телеграммы оказались суточными сводками происшествий. Сводки поступили из УВД Вологодской, Кировской, Архангельской областей, Республики Коми и Ненецкого автономного округа. Справедливо полагая, что соответствующие запросы были направлены во все из указанных им в докладной записке областей, Федоров решил, что руководство УВД самых ближних к Москве Ярославской и Костромской областей по какой-то причине решило не торопиться с ответом. Он быстро рассортировал полученные телеграммы по адресам их отправителей и начал читать поступившие сводки.

Федоров никогда не считал себя человеком впечатлительным, да и за годы службы в «Каскаде» повидал всякого. Ему приходилось собирать буквально по кускам разорванные в клочья от прямого попадания осколочных гранат тела своих бойцов. Он участвовал в опознании экипажа БМП: командира, механика-водителя и башенного стрелка, заживо сгоревших вместе с подорвавшейся на радиоуправляемом фугасе машине. После пожара от троих солдат мало что осталось. Их тела превратились в не поддающиеся описанию, скрюченные, обгоревшие головешки, и опознать погибших удалось только по местоположению их трупов в обгоревшем остове боевой машины. Тем не менее и сейчас сердце офицера, прошедшего через множество локальных войн и вооруженных конфликтов, то и дело сжималось от боли при прочтении сообщений об особо зверских изнасилованиях или убийствах, встречающихся в изучаемых сводках. Так постепенно Федоров прочитал и отложил в сторону сводки происшествий, поступившие из трех северных областей, и взялся за телеграммы УВД Республики Коми. Таких телеграмм было три. Первые две, со сводками происшествий за 29 и 30 мая, не содержали в себе ничего примечательного. Но третья, с приведенным в ней списком происшествий, случившихся в республике в пятницу 31 мая, заставила Федорова похолодеть и буквально впиться глазами в отпечатанный на принтере текст. Первым пунктом в этом списке шло сообщение о находке трупов пяти мужчин в одном из жилых дворов города Печоры. Один из убитых уже был опознан. Им оказался житель Печоры, некто Васков. Согласно заключению экспертизы, его смерть наступила в результате разрыва трахеи и смещения шейных позвонков. Остальные четверо погибших мужчин пока оставались неопознанными. Как значилось в приведенном сообщении, все четверо погибли от идентичных огнестрельных ранений головы пулями калибра 5,45 мм, предположительно выпущенных из пистолета марки «ПСМ». Федоров дважды прочитал поразившее его сообщение. После чего у него не осталось никаких сомнений, что совершенное в Печоре убийство пяти человек заслуживает самого серьезного внимания. Прихватив с собой последнюю сводку, а все остальные сложив в личный сейф, подполковник вышел из кабинета.

После последнего, весьма неприятного разговора со Звоновым Федорову не хотелось встречаться с непосредственным начальником. Но, несмотря на это, он очень надеялся, что начштаба окажется на месте. Увы, его надежды не оправдались. Кабинет Звонова оказался закрыт. И, судя по отсутствию в приемной его секретарши, нетрудно было догадаться, что начальник штаба сегодня уже не вернется на службу. Последнее Федорова никак не устраивало, так как, по его мнению, сообщение о совершенном в Печоре групповом убийстве требовало немедленных действий. Размышления о том, что можно предпринять в отсутствие начальника штаба, длились недолго, и, постояв в пустой приемной еще несколько секунд, Федоров направился к начальнику управления.