Особо одаренная особа - Мария Вересень

— А ты попробуй уговорить его отпустить тебя одну. У тебя вон какой Зоря, да и овца-скороходка, — посоветовала Алия. — У Аэрона тракт самый неспокойный, пропадет вампирюга, а Велию за него ответ нести. Все-таки наследник урлакский, единственный.

И так уверенно она все это сказала, что я приободрилась и решила пойти к магу и этими же словами попросить его переключить свое внимание с меня на моего «жениха». Накинула на свою короткую ночнушку рыжую шубу, сунула босые ноги в сапоги и вышла за дверь.

Стоило мне только стукнуться к ребятам в дверь, как она тут же отворилась, словно маг ждал меня.

— Чего не спишь? — сурово спросил он. Я замялась, поняв, что нам и поговорить-то толком негде, стоим в коридоре, мимо народ снует, сейчас раскричимся, будут таращиться. Девчонки в нашей комнате уже завалились на кровати, а у парней храпел, сотрясая стены, доставленный благодарными поварихами Зоря. Велий правильно понял мое невнятное мычание и, взяв за руку, кивнул: — Пойдем.

У трактира был великолепный, просторный чердак. И мы, усевшись на тюки с чем-то пахучим под связками веников, невольно Прижались друг к другу — было прохладно.

— Я… ну, это… — Все убедительные слова вылетели из головы. — В общем, давай я одна дальше поеду.

Велий у меня под боком закаменел, глядя в темноту чердака.

— Нет? — спросила я.

— Нет, — сказал Велий.

— Почему? — спросила я, начиная закипать.

Велий закрыл глаза, как это иногда делал Феофилакт Транквиллинович, не желая осквернять стены Школы убийством учеников. Я вскочила с тюка, уперев руки в боки, и стала долго и вдохновенно кричать, что не такая уж и дура, как обо мне думают, и худо-бедно дожила до своих лет, даже не изувечившись, что если и влипаю в какие истории, то без злого умысла, а исключительно по стечению обстоятельств. И мне не нужны ни конвоиры, ни охранники, а попутчиков у меня даже больше, чем хотелось бы. Чего не скажешь об Аэроне, которого бесстыдный Велий сначала увлек на самый опасный путь, а потом бросил!

Больше всего меня бесило, что в полутьме не видно его глаз, и я, сунувшись вперед, рявкнула:

— И вообще… — Собираясь продолжить вдохновенную тираду, я набрала побольше воздуха, и вдруг Велий подался ко мне навстречу, притянул к себе за щеки и впился мне в губы. Не знаю, от чего я задохнулась — от неожиданности или от возмущения, но времени на раздумья он мне не дал, настойчиво прижав к себе. И я, наконец разглядев его глаза, подумала «Колдун чертов!», со сладким ужасом понимая, что уже сама целую мага. А кончилось это тем, что я потеряла равновесие и мы в обнимку рухнули на тюки. Велий расхохотался, а я обиженно надула губы и ударила его в живот:

— И чего смешного?! — Вскочить Велий мне не дал, и мы еще долго целовались, а над нами качались веники, и какая-то часть меня ехидно ухмылялась: — Как романтично!

Пока Велий не щелкнул меня в нос и не сказал, что на первом свидании смотрят только на любимого человека, а не по сторонам.

— А кто сказал, что у нас свидание? — удивилась я, делая вид, что собираюсь вырваться из лап цепкого мага, и покраснела. — На первое свидание не ходят в ночнушке и сапогах на босу ногу! Ну не смотри же ты на меня так!

— Как? — чуть приподняв бровь, спросил Велий, а я не смогла объяснить — без усмешки, слишком серьезно, не как обычно. И только выдавила:

— Так.

После этого мы долго молчали, думая каждый о своем, пока я не спросила:

— А у нас свидание?

— Угу. — Маг притягивал меня к себе, а я изо всех сил уперлась в него руками, в который раз удивляясь: «Сильный, зараза».

— Нет, это получается, что я тебе нравлюсь?

Велий перестал меня тянуть к себе, но зато глянул так, что мне даже жутко стало, как серьезно он смотрел.

— Только не говори, что как увидел, так и понравилась. — Я уселась среди разбросанных тюков, чувствуя, как бешено стучит мое сердце. А маг, Велий, откинув прядь волос с моего лица, спокойно и уверенно кивнул:

— С первого мига, как ты княжий терем развалила.

— И чего ж ты молчал столько времени? — Я поджала ноги, ощущая, как к ним подбирается холод.

— Давай не будем о грустном, — сказал Велий, снова потянув меня за шубку. — Нам бы разобраться пока, кто с кем в дорогу отправится.

— Чур… я… с Зорей… и овечкой… — проговорила я между поцелуями.

— А если выпороть? — спросил, напирая, маг.

— А я, между прочим, правнучка Всетворца! — Я хлопнула его по шаловливым ручкам. — Вот пожалуюсь дедушке! — И выскользнула. — Свидание окончено! — И я убежала с чердака, радостная, как мавка, соблазнившая мужика.

Конечно, наутро мы никуда не разъехались. Хуже всего было то, что злопамятные Лейя с Алией сразу все поняли и полночи изображали из себя дур, вслух гадая, от кого это я такая радостная вернулась, перебирая по очереди всех мужиков на постоялом дворе, включая цепного кобеля. Не помогали ни битье подушками, ни сердитые окрики. Стоило мне решить, что они угомонились, как подруги трясли друг друга и злобно щурили глазки:

— А помнишь, как она нас?

— Я не буду тискаться по углам! — воспроизводила мои интонации Лейя, наставительно тряся пальчиком.

— Какие же вы, однако! — возмущалась я, сидя на постели, а Алия заступалась:

— Действительно, Лейя, она же не по углам, она же на чердаке!

Я порычала, погрызла одеяло и заснула в бессильной злобе. Проснулась я за полдень под дикий крик:

— Подпирайте лавкой, лавкой!

Трактирщик визжал по-бабьи:

— Я же топоры на улице оставил!

Алия орала:

— Откройте дверь, я их порубаю!

Дюжина голосов вопила:

— Вали ее, дверь закрывай!

Аэрон с достоинством урлакского лорда призывал всех к спокойствию, а Велий, сатанея, кричал:

— Сиятельный, да угомони же ты эту идиотку!

Идиоткой, судя по визгу, была Лейя, нарезающая круги по трактиру и опрокидывающая мебель.

— Всех поубиваю! — орал Зоря. — Где моя волшебная палица?

Я высунулась в окно и поняла причину волнений: вокруг трактира топотали кони, орали люди, сначала я перепугалась, решив, что на Макеевку напали разбойники. Больно уж все это походило на то, как грабили мое село. Те же рожи, те же сабли, тот же залихватский мат и свист. Но стоило одному из налетчиков увидать меня в окне, как все разительно изменилось: бандиты попадали с коней в снег, стягивая шапки, я услышала их единодушный вздох облегчения:

— Вот она, демоница.

А самый кудлатый и большой, судя по всему, атаман, прослезился, утирая рожу рукавом:

— Хозяюшка, ну где ж ты столько пропадала? — плаксиво затянул он. — Еле отыскали.

Ветер дыхнул в мои окошки, и матерый сортирный запах проник в комнату. Тут я их и узнала. Кивнула и заметалась по комнате, вытаскивая из мешка одно из двух своих шикарных платьев ярко-алого цвета. В Подземном царстве, убегая, я оторвала веточку цветущей липы, теперь она превратилась в изумительную золотую брошь. Разодрала расческой свои волосы, досадуя, что платье немного помято. Задрала нос и с царственным видом покинула комнату.

Внизу, в общем зале кипели сумасшедшие страсти — одни строили баррикаду, другие ее разрушали, требуя подать им разбойников на золотом блюде! Весь людской водоворот почему-то крутился вокруг Велия. Я, чтобы привлечь к себе внимание, подобрала с пола потерянную кем-то тапку и запулила в мага. На меня сразу уставились десятки глаз, так что я смогла с королевским видом, независимо и достойно спустившись до середины лестницы, остановиться, выставив вперед одну ножку, и, красиво опершись на перила, небрежно обронить:

— Ко мне сегодня разбойники должны были приехать. Никто не видел?

И испугалась — до того грозная наступила тишина, — быстро сделала пальчиками, и дверь открылась наружу вместе с баррикадой. Снаружи радостные, как дети у горы пряников, стояли на коленях разбойники, завывая на разные голоса:

— Госпожа демоница, пощадите!

В звенящей тишине я прошла к ним, атаман чуть ли не на пузе быстро-быстро приблизился к порогу, протягивая мне что-то завернутое в бархат и тряся мешочком, из которого слышался золотой звон.

— А это еще зачем? — спросила я, приподняв бровки.

— А как же? — весело разинул рот атаман. — Вы же дверку вышибли, потратились. Да и с народом гульнуть, отметить приобретение надобно! — И он полез целовать мне ножки.

— Но-но, не шали! — смущенно сказала я, переступая с ноги на ногу.

— Не-э! — заорало сорок глоток. — Мы больше не шалим!

— Ну тогда и писать против ветра не будете, — успокоила я их, и всю банду как ветром сдуло, только в конце улицы слышался конский топот и ржание. Все в той же тишине я повернула обратно, высыпала золотые из мешочка трактирщику в ладонь и произнесла:

— Это на новую дверь и пусть люди угостятся, напряжение снимут.