Восходящая тень - Роберт Джордан

— Похоже, ничего не остается, как отправиться в Танчико, — сказала Найнив, теребя свое зеленое с низким, обнажавшим шею и плечи вырезом платье. Найнив, конечно, ни за что не призналась бы, что носит это платье ради Лана, Стража Морейн, не призналась бы, даже осмелься Эгвейн высказать подобное предположение. Однако Лану нравилось, когда женщины носят зеленое, синее и белое, и с некоторых пор все цвета, кроме этих, исчезли из гардероба Найнив. — Ничего не остается, — повторила она, и голос ее звучал невесело.

Эгвейн поймала себя на том, что оправляет свое платье. Непривычно носить такую одежду, в которой чувствуешь себя чуть ли не раздетой. С другой стороны, в закрытом платье было бы еще труднее выносить здешнюю жару. И без того легкое бледно-розовое полотно казалось ей плотной шерстью. Она даже позавидовала Берелейн, позволявшей себе носить совсем тонкие, словно паутинки, полупрозрачные одеяния. Не то чтобы Эгвейн считала удобным появляться в таком виде на людях, но ведь в этих платьях наверняка прохладней.

Перестань думать о пустяках, приказала она себе, сосредоточься на предстоящем деле, а вслух сказала:

— Может, оно и так. Правда, я не уверена.

Длинный узкий, отполированный до блеска стол тянулся до середины комнаты. Во главе стола, рядом с Эгвейн, стоял высокий, по тирским меркам далеко не роскошный стул со слегка изогнутой спинкой, лишь местами тронутый позолотой. По бокам стола располагались стулья попроще, а в торце — совсем незатейливые, похожие на скамьи. Эгвейн не знала, для каких целей было изначально предназначено это помещение. Она и ее подруги использовали его для допроса двух пленниц, захваченных при взятии Твердыни.

Эгвейн не могла заставить себя спускаться для этого в подземелье, хотя Ранд и приказал сжечь или переплавить все украшавшие стены каземата орудия пыток. Илэйн и Найнив тоже не стремились побывать там вновь. К тому же ярко освещенная комната с чисто выметенным зеленым полом и стенными панелями с вырезанными на них Тремя Полумесяцами, эмблемой Тира, являла собой резкий контраст с грязной, мрачной каменной темницей. Такая обстановка должна была подействовать на двух женщин в грубых арестантских балахонах.

Только по этому коричневому рубищу и можно было догадаться, что стоящая лицом к стене Джойя Байир — пленница. Она вышла из Белых Айя и не утратила присущей им холодной самонадеянности, перейдя в стан Черных. Гордая осанка говорила о том, что она смотрит в стену исключительно по собственному желанию. Только способные направлять Силу могли бы узреть потоки Воздуха толщиной с палец, опутывавшие все ее тело. Именно сплетенная из Воздуха сеть заставляла ее стоять неподвижно. Она даже не могла слышать, о чем говорят находившиеся в комнате, пока они сами ей этого не позволят.

Эгвейн еще раз проверила надежность сотканного из Духа щита, который не давал Джойе коснуться Истинного Источника. Щит, как и следовало ожидать, оказался надежным. Эгвейн свила невидимые потоки вокруг Джойи и замкнула их, чтобы щит держался сам по себе, но все же она испытывала смутное беспокойство в обществе Приспешницы Темного, способной направлять Силу. И не просто Приспешницы, а изменницы, перешедшей на сторону Черных Айя. На совести Джойи было множество злодеяний, из которых убийство — далеко не самое тяжкое. Странно, что она не клонилась до земли под тяжестью нарушенных обетов, сломанных жизней и загубленных душ.

Другой пленнице из Черных Айя не хватало стойкости Джойи. Понуро стоявшая у края стола! Амико Нагойин, казалось, сутулилась под взглядом Эгвейн. Не было надобности ограждать ее щитом. После пленения Амико была усмирена. Сохранив способность чувствовать Истинный Источник, она навеки утратила возможность касаться его и направлять Силу. Осталось только неистребимое желание, столь же острое, как потребность дышать, но неосуществимое. Горечь утраты пребудет с ней до конца жизни, но отныне ей не суждено прикоснуться к сом-дар. Эгвейн хотелось отыскать в своей душе хоть капельку сострадания. Правда, это желание было не столь уж сильным. Не поднимая головы, Амико пробормотала что-то невнятное.

— Что? — возвысила голос Найнив. — Говори громче.

Амико покорно подняла лицо, на котором выделялись большие темные глаза. Она не утратила красоты, но что-то в ней изменилось, такое, чему Эгвейн не могла найти определения. И вовсе не от страха вцепилась она обеими руками в подол грубого рубища. За этим стояло нечто иное.

Сглотнув, Амико проговорила:

— Вам надо идти в Танчико.

— Ты нам это уже двадцать раз говорила, — резко оборвала ее Найнив. — Скажи что-нибудь новенькое. Назови имена, которых мы еще не знаем. Кто в Белой Башне принадлежит к Черным Айя?

— Я не знаю. Поверьте, не знаю. — Голос Амико звучал устало, похоже, она окончательно пала духом. Надо полагать, поменяйся она ролями со своими тюремщицами, голос ее звучал бы совсем по-другому. — До ухода из Башни я знала только Лиандрин, Чесмал и Рианну, каждая из нас знает двух-трех, не больше. Кроме, может быть, Лиандрин. Я рассказала вам все, что знаю.

— В таком случае ты поразительно невежественна, особенно для женщины, собравшейся занять место среди властителей мира, после того как Темный вырвется на волю, — язвительно промолвила Эгвейн и со щелчком сложила свой веер. Ей было удивительно, с какой легкостью теперь слетали у нее с языка подобные слова. Правда, внутри по-прежнему все сжималось и холодок пробегал по спине, но ей уже не хотелось кричать от страха или бежать подальше. Ко всему, оказывается, можно привыкнуть.

— Я как-то подслушала разговор Лиандрин с Тимэйл, — устало начала Амико рассказ, который повторяла уже множество раз. В первые дни плена она пыталась приукрасить свою историю, но чем больше выдумывала, тем больше запутывалась в собственной лжи. Теперь она почти всегда повторяла одно и то же, слово в слово. — Если бы вы видели, какое лицо было у Лиандрин, когда она меня заметила… Догадайся она, что я услышала хоть слово, она убила бы меня на месте. И Тимэйл известна своей жестокостью: ей нравится мучить людей. Я не много успела услышать до того, как они меня увидели. Лиандрин говорила, что в Танчико есть что-то опасное для… него. — Амико имела в виду Ранда. Она не могла даже выговорить его имени, а упоминание о Возрожденном Драконе способно было ввергнуть ее в истерику. — Лиандрин сказала еще: то, что там есть, опасно для всякого, кто станет этим пользоваться. Почти так же опасно, как и для… него. Поэтому она и не отправилась за этим сама. Она сказала, что способность направлять Силу ему не поможет: когда мы это заполучим, его гнусная способность только сильнее подчинит его нам. — Пот струился по лицу Амико, но она дрожала как в ознобе. Ни слова в ее рассказе не изменилось.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});