Метро 2033: Изоляция - Мария Стрелова

– В общем, верно. Только с Ганзой погорячилась. С Кольца меня года четыре назад выгнали за пьянство. Там, кстати, на меня сразу после Катастрофы начали криво смотреть, понаехало тут гастарбайтеров с украинской пропиской. За это Хохлом и прозвали, кляты москали, так кличка и приклеилась. А там… Попал в плохую компанию, заливался местной самогонкой по глаза, дебоширил, а в один прекрасный день прочухался в туннеле от Таганской к Пролетарской, при себе ружье с двумя патронами и паспорт с отметкой «На территорию Ганзы не впускать!». Подался в сторону Текстильщиков, а там какие-то сектанты живут. Ну, я с ними их «Хари Кришну» пел, а они меня кормили. Они на Волгоградском проспекте обосновались, там заброшенные станции, после Кольца никто не живет. Между Волгоградским и Текстильщиками туннель идет по поверхности, гермоворота закрыты, видимо, насовсем, там на бывших заводах такая дрянь мутировала, представить не можешь. Сектанты эти сами чуть не трехголовые от радиации, рожи коркой покрыты, на башке наросты. Но кормят хорошо. Крысы у них жирные, вкусные, даже мох в похлебку приспособили так, чтобы от него потом изжоги не было.

– Если компания была плохой даже для тебя, я не завидую руководству Ганзы. Ты и раньше умел приспосабливаться. Знал, где бесплатно поесть, с кем за так выпить, у кого занять денег, чтобы не возвращать. Ты паразит, Женя. Гнойный нарыв общества. И от тебя надо избавляться. Если ты не захочешь исправиться, я выставлю тебя из бункера к чертям собачьим! – устало, совсем без эмоций сказала Марина. – Но сначала ты расскажешь мне, как ты попал на красную линию и почему вдруг тебя потянуло руководить.

Хохол усмехнулся:

– Что, у нас поменялись роли? Теперь ты задаешь вопросы?

– Вопросы здесь всегда задаю я, потому что это мой бункер. И если мне так будет удобно, ты отправишься на корм «философам» на поверхность! – жестко отрезала Алексеева, глядя ему в глаза.

– Времени у нас полно, почему бы не рассказать! – протянул Женя, нисколько не смутившись. – У этих фанатиков-сектантов много связей с внешним метро, от них я узнавал последние новости. Как-то их главный, старейшиной его называли, показал мне написаный от руки листок с красной ветки, обещавший все блага мира сего тому, кто раньше фашистов доберется до секретных объектов – бункеров, складов, и совсем уж райское счастье тому, кто сможет попасть в Изумрудный город. Когда я собирался уходить, сектанты воспротивились, отказались отдать мне оружие и немного еды. Пришлось немного пострелять.

Марина судорожно вздохнула. Неужели она могла любить это чудовище?! Как несправедлив и жесток этот мир…

Между тем Хохол продолжал.

– На территорию Ганзы, даже спустя три года, путь мне был закрыт даже транзитом. А как выбираться из этой задницы, представлял себе плохо, карты с собой не было. Знал только, что можно на желтую ветку перейти, а там как-нибудь пробраться до оранжевой, потом до красной. Пошел на Люблинскую ветку, а там на Площади Ильича эпидемия, ходят все раздувшиеся – чума. Еле отстрелялся от них, чтобы не тронули, рожу тряпками замотал, пробился. Иммунитет крепкий. Но какую-то дрянь подхватил-таки. Свалился в туннеле, сколько пролежал – не помню, очухался, когда крыса пальцы на руке начала жрать, думала, сдох. А фигушки. Поперся в сторону третьяковской, по желтой ветке, а там на перегоне фонит так, что даже крыс нет. Зато зараза отстала, вся там осталась. Только я потом чуть легкие не выплюнул, и кашлял, и рвало. Меня бандиты Третьяковские подобрали, за своего признали. Поторчал у них недельку, очухался и свалил по-тихому, с Новокузнецкой до Театральной, а та уже красная. Перегон прямой, ровный. Длиннющий, зараза. Сквозняки там страшные, крыски всякие ползают, но патронов было жалко. Что на стене нашел, то и съел, а червяки на вкус как обычное мясо, только скользкие и землей отдают. – Алексеева передернулась от отвращения. – На красной ветке к самому Москвину попал на прием, он важный такой, прямо Ленин современный. Ну, он меня и заслал на Фрунзенскую, там до Изумрудного города рукой подать. На поверхность раза три поднимался, и по мосту на Воробьевых ползал, и все окрестности ваши изучил, но разведчиков ни ваших, ни Изумрудного города не видел ни разу.

– Мы стараемся все делать тихо. Нам незваные гости не нужны. А Изумрудный город – та еще сказочка, то ли было, то ли не было, – фыркнула Марина.

– Один раз столкнулся с мутантами, сваливал быстро, добежал до Профсоюзной. Хорошо, позывной их знал, меня на станции условными стуками ближайших станций снабдили. Там еле отбоярился от ясеневской общины: пристали, кто такой, откуда сигнал знаешь. Потом еще с полмесяца до родной Фрунзенской добирался через всю оранжевую ветку, опять с бандитами пересекался, расспрашивал. Так ничего и не добился. Не нашел я вход в МГУ. Повздорил на эту тему с Ивановым, схватился за «калаш», меня повязали и за решетку. А тут так удачно ты попалась. Меня Михалыч долго терпеть не хотел. А теперь придется старому хрену подвинуться. Потому что я нашел Изумрудный город.

– Ошибаешься. Мы – не университет, мы отщепенцы. Ни к МГУ, ни к Изумрудному городу никогда отношения не имели, и что там, за нашим гермозатвором, знать не знаем. И наш бункер тебе ничем не поможет. Потому что если ты попытаешься выйти на поверхность, я пристрелю тебя лично. Увижу у дверей кабинета – посажу под замок. Ты меня понял? – мрачно сказала Алексеева.

– Ну что же ты, пытаешься казаться суровой, да? Я помню тебя прежней, и ты совсем не такая, – промурлыкал Женя, поднимаясь со стула.

Он приобнял Марину за плечи, усадил рядом с собой. Женщина попыталась скинуть его руки, но вдруг поникла, бессильно опустив голову на плечо тому, кто был другом и в одно мгновение стал врагом.

– Уйди, уйди, пожалуйста… – прошептала Алексеева, отвернувшись.

– А хочешь, я останусь здесь, я помогу тебе, – прошептал ей в ухо мужчина.

Марина, наконец, нашла в себе силы сбросить его ладони и порывисто встала.

– Тебе нельзя быть здесь! Ты не понимаешь! – крикнула она, метнувшись к сейфу.

– Это почему же? – поинтересовался Хохол, пристально глядя на женщину.

– Ты нас всех погубишь! У нас особый иммунитет, мы не выбираемся на поверхность без химзащиты, не имеем контактов с другими людьми! Если сейчас ты случайно окажешься болен хотя бы простудой, сразу начнется эпидемия, наш организм не справится, лекарств нет! Ты не понимаешь! Мы изгои, отщепенцы этого мира! – Марина готова была сорваться в истерике.

– А ты? Как же ты пережила контакт с метро? – прищурился Женя.

– Мне повезло. Мой иммунитет все же крепче, чем у детей, родившихся здесь.

«Потому что элементарная температура моментально ускорит метаболизм в клетках. И тогда… Тогда нас не спасет ни пластохинон, ни автомат Калашникова…» – подумала Алексеева. Новые мысли навалились на нее со страшной силой, казалось, придавили к земле.

Женщина опустилась на кровать.

– Уйди отсюда, а? Я очень тебя прошу, мне нужно посидеть в тишине и многое обдумать. Я заместитель начальника, в конце концов, и у меня могут быть дела. Уйди!

– Увидимся, Мариночка. И помни: у меня к тебе осталась масса вопросов. Так что пока я побуду у вас, – невозмутимо улыбнулся Хохол.

– Пошел вон, – устало огрызнулась Алексеева.

«Ему нельзя здесь быть… Он умрет, он погибнет! Но и на поверхность ему нельзя. Если он успеет добраться до метро, нам всем крышка. Проклятые коммунисты, кажется, затеяли устроить над нами эксперименты, если я правильно поняла Иванова. Всех моих детей замучают пытками, чудовищными опытами наподобие тех, что ставил доктор Менгеле в нацистских концлагерях! Жене и Мите осталось жить максимум две недели, ни одного из них нельзя выпускать из бункера. Что же я наделала! Не остановила, не предотвратила. Но если бы я не вернулась, здесь все равно настал бы хаос! Что же делать, что мне делать?!» – в отчаянии думала Марина, меряя шагами кабинет.

Через пару минут, уняв бешеное сердцебиение, она вышла в коридор. Основное освещение было погашено, но на втором ярусе бункера не утихали разговоры.

– Пожалуйста, собери членов Совета в кабинете у Паценкова через пятнадцать минут, – попросила Марина дежурного. Сама постучалась в дверь к начальству и вошла.

Андрей сидел у стола с кружкой горячего чая и что-то торопливо рассчитывал на бумажке.

– Что у тебя там? – вместо приветствия спросила женщина.

– Топливо кончается, нечем заправлять генераторы. Марин, кого отправим в экспедицию? В последний раз у заправки видели новых мутантов, пока наберем канистры, пока дотащим… Это целая история будет, как бы без потерь обойтись, – ответил начальник, показывая ей расчеты.

– У нас появилась новая беда, Андрюша. Мы притащили в бункер очередную заботу, и мне страшно, – тихо сказала Марина, присаживаясь рядом.