Голод - Сергей Москвин

Насчет штаба врачиха ошиблась. На стене, слева от входных дверей (удивительно, что обе двери остались на месте, притом что все узкие, похожие на бойницы окна были выбиты вместе с оконными рамами) висела металлическая табличка, на которой под слоем намерзшего инея Борис разобрал слова «Контрольно-измерительный центр». Ниже названия надпись продолжалась: «в/ч №», далее следовал ряд цифр, но он не стал напрягать глаза, чтобы прочитать их.

Кроме вдребезги разбитых компьютеров, приемников и раций в заброшенном бункере контрольно-измерительного центра заведомо ничего не могло быть, но Макс не внял голосу разума и мысленным призывам одуматься, которые упорно посылал ему Борис, и все-таки отворил входные двери. Внезапный, и главное, непонятно откуда налетевший порыв ветра вырвал дверную створку у него из рук, и она с грохотом врезалась в обледеневшую стену. За дверью открылся уходящий в темноту коридор и отделенная от внутреннего помещения треснувшим, но уцелевшим — наверняка, ударопрочным, а то и пуленепробиваемым — стеклом комната дежурного. Через все стекло тянулась грубо намалеванная темно-коричневая расплывшаяся надпись: сначала вертикальная черта, за ней схематическое изображение человеческого сердца, завершало все это послание криво написанное слово «тепло». От каждой буквы, как и от изображения сердца, протянулись вниз узкие потеки, заканчивающиеся застывшими каплями. Несколько секунд Борис разглядывал «подтекающие» буквы, пока не сообразил, что вся надпись выведена кровью. У него снова забурчало в животе, изо рта вырвался какой-то свистящий вздох, и едва не сбив с ног уставившуюся на стекло врачиху, Борис бросился наружу.

* * *

— I love тепло, — расшифровала Катерина кровавую надпись на стекле. — Я люблю тепло. Что бы это значило?

Максим брезгливо поморщился:

— Признание сумасшедшего.

Катя с сомнением покачала головой:

— Не уверена. Помните, Седой тоже что-то говорил про тепло, перед тем как запер нас в оружейной?

Ничего такого Максим не помнил. В тот момент он вообще находился без сознания. Зверобой перевел вопросительный взгляд на Юлю, но та ничего не ответила на вопрос Катерины. Даже не пошевелилась, словно загипнотизированная этой надписью.

Максу захотелось одернуть уставившихся в стекло женщин. Окрик «Хватит пялиться!» уже готов был сорваться с языка, но в последний момент Максим сдержал себя. Не только один он, они все на нервах, незачем усугублять ситуацию. Тем более что его спутники (Юлька так в особенности), не заслужили такого обращения. Подойдя к девушке, он взял ее за руку повыше локтя.

— Нельзя терять время. Надо осмотреть помещения, но для этого понадобится свет. Нужно найти что-нибудь, из чего можно сделать факел.

Юлька неохотно оторвала взгляд от стекла. Максу даже показалось, что ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы повернуть голову — «Да, что это за надпись?! Притягивает она к себе что ли?!» — и неуверенно кивнула.

Проводив взглядом девушку, которая зашла в отгороженную стеклом комнату, Макс заглянул в уходящий в глубь бункера коридор. Снаружи быстро темнело, и лучи заходящего солнца почти не проникали внутрь сквозь узкие щелевидные окна. Но даже такого тусклого света хватало, чтобы разглядеть испещренные выбоинами и трещинами стены. А вот стреляных гильз, попадавшихся на каждом шагу в комнатах караульного помещения, Макс на этот раз не обнаружил. Вместо них на полу лежали спутанные жгуты и обрывки разорванных электрических кабелей.

— Здесь мертвец, — донесся из-за стеклянной перегородки бесцветный, словно примороженный, Юлькин голос. Видимо, не выдержав череды обрушившихся на них кошмаров, та часть мозга, которая отвечает за проявление эмоций, у девушки просто отключилась.

Стелющиеся по полу провода как раз выходили из этой застекленной комнаты и терялись в темноте коридора. «Словно клубок змей», — с отвращением подумал Макс. Спутанные обрывки кабелей в черной, потрескавшейся от холода оплетке, действительно напоминали ядовитых гадов, выползающих на свет из своего убежища после зимней спячки.

— Кто-то проломил ему грудь и вырвал с-сердце, — добавила Юлька, неожиданно начав заикаться. — А потом засунул т-туда с-св… — тут ее голос оборвался, и Макс понял, что поторопился с выводами. Открывшаяся за стеклом ужасная картина поколебала даже лишенное эмоций сознание девушки. Не стоило отпускать ее туда одну! Но сейчас уже поздно было об этом жалеть.

Макс шагнул следом за любимой, с раздражением отметив, что Катерина даже не подумала прийти Юльке на помощь. Она все также внимательно разглядывала жуткую надпись на стекле, пытаясь найти в ней заведомо отсутствующий смысл.

Но Юлька уже сама появилась на пороге застекленной комнаты, держа в каждой руке по покрытому бурым налетом продолговатому цилиндру с фитилем на конце.

— Я нашла свечи, — объявила она.

Фитили были, пожалуй, толстоваты. Такие свечи, скорее всего, давали яркое пламя, но наверняка быстро сгорали. Впрочем, в послевоенное время свечи делали из чего придется. На Заставе для этого использовался перетопленный тюлений или моржовый жир и шерсть, срезанная с тюленьих шкур, из которой женщины сплетали похожие на тонюсенькие косички фитили.

В любом случае выбирать не приходилось. Даже такие быстро сгорающие свечи были лучше, чем ничего.

Макс вытащил бережно завернутое в тряпку огниво, которое не раз выручало его на охоте, и чиркнул кресалом. Испытанное огниво не подвело, вот только толстый свечной фитиль никак не хотел воспламеняться от крохотной искры. После нескольких неудачных попыток ему все же удалось поджечь кончик фитиля. Однако свеча так и не загорелась. Вместо трепещущего лепестка яркого пламени на конце фитиля вспыхнула совсем не дающая света тусклая искорка, и раздалось угрожающее (ну, точно змеиное!) шипение.

Макс с Юлькой недоуменно переглянулись.

— Может, другую попробовать? — предложила девушка.

В этот момент Катерина наконец-то оторвала взгляд от заляпанного кровью стекла и расширившимися от ужаса глазами уставилась на шипящую свечу. Ее глаза без преувеличения вылезли из орбит, а округлившиеся зрачки сделались похожи на пистолетные дула.

— Что… — начал Максим.

— Катя… — Юлька испуганно попятилась назад.

Но закончить фразу не успели ни он, ни она. Катерина разъяренной хищницей бросилась к Юльке и выхватила шипящую свечу у нее из рук, а потом… Потом закусила зубами горящий фитиль, вырвала его из свечи и, как показалось Максу, с облегчением выплюнула на пол.

— С ума сошли?! — выдохнула она, отобрав у Юльки вторую свечу. Макс отметил, что ее руки, в которых она держала затушенную свечу, все еще трясутся. — Это же динамитная шашка или аммонал. Короче, взрывчатка! Мы бы сейчас все взлетели на воздух! Точнее, размазались по стенам, — Катя обвела взглядом выщербленные стены бетонного бункера, словно увидела их впервые, нахмурилась и вопросительно уставилась на Максима. — А где Борис? Куда он подевался?

— Ему стало плохо, и он выбежал на воздух, — растерянно ответила Юлька. — Сразу, как только мы вошли.

— Что?! — Опешила Катерина. Макс отчетливо увидел, как побледнело в темноте ее лицо. — Это нам сейчас всем станет плохо! Быстро за ним, если еще не поздно!

Тяжело дыша, Катерина ринулась к выходу, но Максим преградил ей дорогу:

— Постой. Объясни, что случилось?

— Объяснить?! — голос женщины сорвался на визг. — Ты что, еще ничего не понял?! Этот… хочет забрать лодку и сбежать отсюда!

— Нет, — замотала головой Юлька. — Он не бросит нас…

Вместо ответа Катерина лишь еще раз беззвучно выругалась сквозь зубы и, оттолкнув в сторону опешившего от ее слов Максима, выбежала за дверь.

* * *

Ему повезло. После череды кошмаров, лавиной обрушившихся на их компанию: превращения Седого в жуткого монстра, одержимого жаждой убийства, помешательства врачихи, после выпотрошенных трупов, насаженных на штыри радиопередающей антенны, кровавых надписей на стеклах и других не менее жутких находок, кому-то из них, наконец, должно было повести. Борис не имел ничего против того, чтобы этим счастливцем оказался он. Кто, как не он, с самого начала настаивал на том, чтобы скорее убраться из этого жуткого места?! Может быть, он был недостаточно убедителен, но разве он виноват в том, что другие не прислушались к его словам? В конце концов, он заслужил удачу если не больше, то, во всяком случае, не меньше остальных. И удача улыбнулась ему.

Кровавая надпись на стекле внутри измерительного центра настолько приковала к себе внимание спутников и стражей Бориса, что ни Юлька, ни врачиха, ни даже глазастый Макс не заметили, как он выскользнул за дверь. А если и заметили, то не обратили на это внимания. Еще бы! От человека, который собирается блевать, все стараются держаться подальше. Борис и сам не сразу понял, что оказался один, да еще снаружи, в то время как Юлька, Макс и, главное, вооруженная пистолетом врачиха, остались внутри контрольно-измерительного центра. Но когда понял, не стал терять времени.